— Я здесь, Джи. Ты ведь знаешь это? Я всегда буду рядом.

Но он не был рядом. Не тогда, когда это было важно.

И как же мне теперь поверить, что он здесь?

Фу, у меня сейчас нет столько душевеных сил для этого. Я принимаю душ, затем расчесываю и сушу феном волосы, прежде чем забраться в постель. Однако, лежа там, сон ускользает от меня. Я нуждаюсь... прекрасно, возможно, я нуждаюсь в разрядке. Поэтому, когда наступает час ночи, а я все еще не сплю, я прикусываю губу и просовываю руку между ног.

Это то, что тебе нужно? Чтобы тебе говорили, какая ты хорошая девочка?

Прежде чем я успеваю это остановить, хриплый голос Люка Райдера проникает в мою голову. И снова мое сердце сжимается, мое тело шепчет: Да, называй меня хорошей девочкой.

Мои пальцы касаются клитора, мимолетная ласка, прежде чем я осознаю, для кого я пульсирую.

Вот так просто мое возбуждение угасает. Я не имею права трогать себя, думая о придурке, который пришел на мою игру сегодня, перечислил все мои проблемы как игрока, а затем намекнул, что я не заслуживаю играть в хоккей первого дивизиона.

Кумовство в действии, черт возьми.

Придурок.

На то, чтобы заснуть, уходит целая вечность, и даже после того, как я засыпаю, это совсем не успокаивает. Я ворочаюсь с боку на бок и просыпаюсь уставшей.

Из-за этого мне тяжело во время утренней пробежки, на которую Майя присоединяется ко мне, потому что я отчаянно нуждаюсь в компании. Она пытается отвлечь меня от мрачного настроения, которое все еще не рассеялось, но только когда мы возвращаемся в Хартфорд Хаус она начинает добиваться успеха, вызывая у меня искренний смех.

Который, конечно, быстро исчезает, как только я замечаю Райдера, ожидающего нас у главного входа.

С букетом ромашек в руках.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ДЖИДЖИ

Международный день поедания яблок

— Я просто сказала, что он не может называть себя принцем, потому что Мальта упразднила монархию в семидесятых годах. Типа, братишка, теперь твоя семья продает двери и окна. Меня не волнует, что когда-то давно ты был дальним родственником гребаной королевы... — Майя замолкает, когда замечает Райдера. Затем она замечает маленький букетик белых и желтых цветов. — О, вау. Хорошо. Я на это взгляну.

Когда мы подходим ближе Райдер расправляет свои широкие плечи и делает шаг вперед. На нем тот же комплект одежды, что и вчера: джинсы и черная футболка, но на этот раз без бейсболки. Его темные волосы взъерошены, и он запускает в них свободную руку.

— Привет, — отрывисто говорит он.

— Привет, — отвечаю я. В моем тоне слышится холодок.

Наступает тишина. Мы смотрим друг на друга. Я с подозрением. В его глазах, как всегда, ничего не прочитаешь.

— Привет! — Щебечет Майя.

Я совсем забыла, что она здесь.

— Райдер, это Майя, — торопливо говорю я. — Моя соседка по комнате.

Он кивает в знак приветствия.

Она оглядывает его с ног до головы, и по легкому изгибу ее полных губ бантиком Купидона я могу сказать, что ей нравится то, что она видит.

Он все еще держит ромашки, но не делает ни единого движения, чтобы отдать их мне. На мгновение я задумываюсь, может быть, они для кого-то другого.

— Мы можем поговорить? — спрашивает он.

— Да, конечно, — отвечает Майя. Затем она наблюдает за выражением его лица и понимает: — О, ты имеешь в виду только себя и Джиджи. Черт возьми, я действительно хотела знать, в чем дело.

— Я введу тебя в курс дела, — обещаю я.

Она улыбается и проходит мимо нас к общежитию, где сканирует свою ключ-карту, чтобы попасть внутрь.

— У меня есть один вопрос, — говорю я Райдеру, как только мы остаемся наедине.

— Какой?

— Ты действительно принес мне цветы?

— Да, — бормочет он.

Мне приходится прикусить губу, чтобы удержаться от смеха. Я никогда не видела, чтобы кто-то выглядел более недовольным собственным поведением.

— Послушай, мы оба знаем, что ты придурок, но это просто твой характер, парень. Тебе не нужно было унижаться и приносить мне цветы и извинения.

Он слегка ухмыляется мне.

— Кто сказал, что это цветы и извинения? Может, это цветы празднования.

— Угу. Действительно. И что мы празднуем?

Он достает телефон из заднего кармана и открывает его. Он мгновение листает экран, и мне видно, что он просматривает приложение с календарем.

— Сегодня Международный день поедания яблок. — Он поднимает взгляд. — Мне показалось, что мы должны это отпраздновать.

Я пристально смотрю на него.

— Ты это выдумал.

Он показывает мне экран. Конечно же, в списке международных праздников действительно есть Международный день поедания яблок.

— Я правда люблю яблоки, — говорит он с небрежным самодовольством.

— Знаешь, а мне нравится этот Райдер. Я и понятия не имела, что ты такой изворотливый.

— Я не изворотливый, — рычит он.

— Тогда почему мы празднуем твою любовь к яблокам?

Он протягивает мне букет.

— Просто забери эти чертовы штуки.

Невольная улыбка появляется на его лице. Я избавляю его от страданий и принимаю ромашки.

— Я действительно люблю цветы, — сообщаю я ему. — Не так сильно, как бабочек, но рядом.

Райдер вздыхает.

— Что? — Мой тон оборонительный.

— Тебе нравятся цветы и бабочки? А я только начал думать, что ты классная.

— Ну, а что тебе нравится? — Я бросаю вызов.

— Точно не это.

— Забавно слышать это от парня, который все утро собирал для девушки цветы, чтобы извиниться.

— Я потратил на это не все утро. Это заняло примерно одну минуту. Я украл их из клумбы своего соседа.

— О Боже мой.

— И это не цветы для извинений, — ворчит он.

— Угу.

— Потому что я не извиняюсь. — Он приподнимает одну бровь. — Я сказал правду.

Я сердито смотрю на него.

— Как бы ты себя чувствовал, если бы я подкараулила тебя после одной из твоих игр, а потом стала бы перечислять все, в чем ты налажал?

— Это не то, что я сделал. Ты попросила меня озвучить свои мысли.

— Тебе не обязательно было отвечать.

— Не надо спрашивать о том, на что не хочешь получить ответ, — возражает он.

— Знаешь, мне больше нравилось, когда ты вообще не разговаривал.

И тут он начинает улыбаться.

Черт возьми. Это моя вина. Я та, кто заставила его улыбнуться. И теперь я вижу эту глупую улыбку, и она убийственная. Я помню, как Камила рассказывала, что он стоит у стены на вечеринках, а женщины толпами на него кидаются, и теперь я понимаю, почему у него такой большой выбор.

— Слушай, если бы это было извинением, гипотетически, я, наверное, мог бы признать, что иногда бываю слишком прямолинейным.

— Нет! — Говорю я в шоке.

— Не то чтобы кто-то когда-то жаловался.

— О нет, я уверена, всем это нравится.

Он прищуривает глаза.

— Это была плохая идея.

— Нет, — настаиваю я. — Мне нравятся твои гипотетические извинения. Итак, предположим, гипотетически, ты был слишком прямолинеен и заставил кое-кого почувствовать себя дерьмово, сказав, что она играет в хоккей за Брайар только из-за кумовства... продолжай.

Выражение его лица отрезвляет.

— Я не это имел в виду. Комментарий о кумовстве был лишним.

Я думаю, он говорит искренне. Может, он и придурок, но не жестокий.

С другой стороны, я его почти не знаю.

— Я не хотел заставлять тебя чувствовать себя дерьмово. Когда дело доходит до хоккея, я честен. Я всегда совершенствую свою игру, работаю над своими слабостями. Наверное, я забыл, что не всем нужны советы такого рода. — Он делает паузу с выражением боли на лице. — И мне жаль, что я намекнул, что твой отец — причина, по которой ты на своем месте. Я смотрел ту игру. Ты играла феноменально.

Несмотря на прилив теплоты, который вызывает его комплимент, я не могу подавить проблеск сомнения.