Но после того, как радость от нашего воссоединения улетучилась, Мэтт начал вести себя иначе. Я подозревала, что у него роман с коллегой, но так и не смогла найти этому подтверждение. Я рассталась с ним через год или около того — до того, как мне снова стало больно. Хотя, если быть честной с собой, несмотря на все мои подозрения, я просто не любила его. Я старалась не думать о Лео все это время, но в глубине души чувства, которые я все еще питала к нему, не позволяли мне полностью отдаться Мэтту. Может быть, когда-нибудь появится кто-то, кто сможет заставить меня полюбить настолько, чтобы забыть Лео, но это точно будет не Мэтт. И с тех пор больше никого не было.

Несмотря на это и учитывая, как мне было больно, когда Лео ушел, я считала, что на протяжении многих лет довольно успешно справлялась с тем, чтобы не вспоминать о нем. Как я всегда поступала, сталкиваясь с жизненными трудностями, я с головой ушла в учебу и свои неудачные отношения с Мэттом. А когда я сдала экзамен на адвоката и была принята на работу в фирму, где раньше стажировалась, у меня появилось еще больше отвлекающих факторов.

И все же за последние шесть месяцев я начала чувствовать себя одинокой в Пенсильвании. Отдавать все силы бессмысленной работе больше не приносило удовлетворения, мне нужно было что-то более значимое. Сдав экзамен на адвоката здесь, в Род-Айленде, я хотела вернуться к тому, о чем всегда мечтала, — использовать свой диплом, чтобы помогать детям, которые выросли так же, как я. Это была моя конечная цель.

Бейли налила мне еще вина.

— Ты так долго и упорно работала. Окончила юридическую школу и потеряла миссис Анджелини, затем сдала экзамен на адвоката и начала работать. Ты заслужила этот перерыв.

— Да, если только он не будет слишком долгим. Ты же меня знаешь. Мне нужно занятие, иначе я сойду с ума. Забот о доме будет недостаточно.

— Как долго ты можешь позволить себе не работать?

— Ну, благодаря миссис Анджелини у меня нет ипотеки. И она оставила достаточно денег, чтобы покрыть налоги на недвижимость, по крайней мере, на пять лет.

— Хорошо. Постарайся насладиться этим временем.

В этом-то и была проблема. Я не хотела слишком много свободного времени. Хотя воспоминания привели меня сюда, я беспокоилась, что возвращение может обернуться против меня. Больше всего я боялась впасть в депрессию, живя одна в доме Наррагансетта и не имея возможности сосредоточиться на чем-то еще. Я не только скучала по своей любимой приемной матери, но и воспоминания о Лео были наиболее живыми здесь, дома. Я беспокоилась о том, что мне придется смотреть на залив и справляться со всеми чувствами, которые это вызовет.

Словно судьба заметила мои переживания, Бейли подошла к своему шкафу и вернулась с банкой спагетти. Это было похоже на странный знак Вселенной. Мои глаза заблестели.

— Ты в порядке? — спросила Бейли, открывая банку и высыпая содержимое в маленькую кастрюльку на плите.

— Да. Это просто аллергия. — Я шмыгнула носом.

Было жутковато возвращаться в дом без нее. Отчасти это было причиной, почему я так долго избегала этого.

Поднявшись наверх, я сразу же направилась в комнату миссис Анджелини, которая выглядела так же, как я помнила. Ее длинный шерстяной свитер все еще лежал на стуле в углу, как будто она могла войти в любую секунду и надеть его. Я легла на кровать и уткнулась в подушку, которая все еще хранила ее запах. Как это вообще возможно спустя два года? Открыв ящик ее тумбочки, я нашла полупустую бутылку «Fireball».

Улыбаясь, я открыла ее и отсалютовала потолку.

— За тебя, миссис Анджелини. — Я сделала большой глоток, и ликер с корицей обжег мне горло.

Спустя несколько минут и еще несколько глотков я почувствовала опьянение. Но это не принесло ожидаемого облегчения. Вместо этого меня захлестнули эмоции. Мысли о миссис Анджелини нахлынули на меня. Я так сожалела об утрате. Я думала, что у меня будет еще много лет, чтобы показать ей, как я ее ценю и люблю. Только когда ее не стало, я поняла, что она была моей матерью — по крайней мере, во всем, что имело значение.

Я никогда не говорила ей, что воспринимаю ее именно так. Она была в моей жизни дольше, чем та женщина, которая меня родила, и я даже не называла ее по имени. Несомненно, ей было бы приятно узнать, что я открыла ей свое сердце. Осмотр ее комнаты только подтвердил это. Повсюду были мои фотографии: я и Мэтт, одетые для выпускного бала, мои выпускные в школе и колледже, фотографии миссис Анджелини и меня на лодке с ее братом Полом.

Почему иногда мы понимаем, как сильно любим человека, только когда теряем его? Это одна из самых несправедливых вещей в жизни, если хотите знать мое мнение. Закрыв бутылку «Fireball», я поставила ее обратно на ночной столик. Я могла бы заснуть в ее постели, заливаясь слезами, но поднялась с матраса и пошла в свою комнату.

Если я думала, что это облегчит мою душевную боль, то я ошибалась. Первое, что попалось мне на глаза, — картина Лео, та самая, которую он подарил мне, когда мы признали, что у нас нет будущего. Я вспомнила то ужасно горько-сладкое чувство, когда смотрела, как он рисует, — смесь безнадежности и благодарности за момент. И теперь я снова думала о нем. Как будто плакать из-за спагетти двухлетнего ребенка было недостаточно унизительно.

Подойдя к окну, я посмотрела через залив на дом, где когда-то жили Лео и Зиг. Мысли о кузене Лео заставили меня усмехнуться. Он был таким придурком, но очень забавным.

В доме горел свет. Я понятия не имела, кто живет там сейчас, но легко могла представить, что Лео и Зиг внутри, словно это было вчера: Зиг готовит на кухне, а Лео готовится переплыть залив на лодке. Я подняла глаза на луну, освещавшую ночное небо.

Ночью, когда ты будешь смотреть на нее, я надеюсь, ты будешь думать обо мне.

За последние пять лет не было ни одного раза, когда я смотрела на луну и не думала о Лео. Мое сердце сжалось. Мне нужно было прекратить это. Но чем больше я пыталась перестать думать о нем, тем хуже становилось.

Ему уже тридцать три.

Он должен был жениться. Я гадала, есть ли у него ребенок. Мне было интересно, что случилось, когда он вернулся, справился ли его отец с раком. Я задавалась многими вопросами, хотя и старалась не позволять им завладеть моим мозгом полностью. Но Лео всегда был где-то там. Всегда.

И снова меня захлестнуло сожаление. Я не только винила себя, что не сказала миссис Анджелини о своих чувствах к ней, но и думала о том, что было бы, если бы я ответила Лео иначе, когда он спросил меня, не соглашусь ли я поехать с ним в Англию. Я вспомнила разочарование на его лице, когда я высказала свои сомнения и опасения. В тот момент все надежды рухнули, и мы расстались.

Приняла ли я правильное решение? Конечно, я поступила «ответственно» — получила образование, начала работать. Но к чему привело это следование планам? Я еще не нашла работу, которая приносила бы мне радость. И уж точно я не нашла мужчину, который сделал бы меня такой же счастливой, как в те недели, проведенные с Лео.

Неужели справляться с пристальным вниманием половины Англии было бы хуже, чем тосковать всю оставшуюся жизнь? По крайней мере, Лео был бы рядом со мной. Возможно, стресс был бы временным. Я могла бы привыкнуть к нему. Но сожаление, которое я хранила в своем сердце до сих пор? Это может остаться навсегда.

В моей голове периодически раздавался голос — позвони ему. Но каждый раз я его игнорировала. Я приняла решение пять лет назад. Теперь мне предстояло жить с этим. Если разлука с ним означала постоянные размышления «что если», то общение с ним могло означать вечную боль в сердце. Интуиция подсказывала мне, что он оставил прошлое позади, и подтверждение этого погубило бы меня. Лучше было не знать. Лучше было представлять, что я продолжаю жить в его сердце, чем узнать, что он забыл меня.

Я выбросила эти мысли из головы и заставила себя отойти от окна. Я напомнила себе, что должна сосредоточиться на том, почему я здесь — почтить память миссис Анджелини, пока я ищу способ наполнить свою жизнь смыслом. В этом была своя ирония. Когда-то я сказала Лео, что не могу представить себе, что у меня есть семья или наследие. И все же, когда миссис Анджелини не стало, я оказалась здесь и больше всего на свете хотела, чтобы она мной гордилась, чтобы этот дом сохранился и чтобы память о ней была жива. Если это не сохранение ее наследия, то я не знаю, что это.