Папа прикрывает глаза на несколько секунд. Ему наскучил этот разговор и уговоры, но он сдерживается.

— Твой кофе, — к нам подходит Дамир и ставит возле меня чашку.

А после Беркут поворачивается к отцу и протягивает ему руку. А тот, в свою очередь смотрит на Дамира с таким презрением, будто он самый главный враг.

— Милена, я повторять не буду, — папа игнорирует действие Дамира, словно его тут совсем нет. — Я хочу, чтобы ты немедленно собрала себя и Яну.

— Я тоже не буду повторяться, — стою на своем. — Ты даже не удосужился узнать, чего хочу я! — срываюсь на крик. Ком обиды и разочарования душит, слезы наворачиваются на глаза, но я стойко держусь. Ни одна слеза не упадет при нем.

Дамир в знак поддержки берет меня за руку, показывая тем самым, что он рядом. Он не влезает пока в разговор, это должно решаться между мной и отцом.

Папа молчит, смотря на меня строгим взглядом. Я видела этот взгляд слишком часто, чтобы не понять, что он разозлился. Но моя гордость не позволяет отступить. Я стою перед ним, сжимая кулаки, готовая бороться за свое.

На нас оборачиваются посетители, и это очень сильно нервирует отца. Он не любит, когда личная жизнь выносится на общее обозрение.

— В мой номер оба, живо! — злобно шипит отец, глядя на меня.

Дамир не отпускает меня всю дорогу и в номере отца крепко держит за руку. Я чувствую его тепло и поддержку, но в то же время, в моей голове крутятся мысли о том, почему папа так поступает. Почему он считает, что может распоряжаться моей жизнью, не учитывая мои желания и мечты? Я не маленькая девочка, чтобы нуждаться в постоянном присмотре.

— Почему ты споришь? Просто сделай, о чем я тебя прошу, — отец говорит спокойно, но таким холодным тоном, будто я одна из его подчиненных. Он никогда еще так со мной не разговаривал, даже когда я сообщила, что выхожу замуж.

— Я не твоя служанка, я твоя дочь, если ты забыл. И не буду выполнять твои команды, — отвечаю решительно. — Ты зря прилетел, — произношу твердо, без волнения. — Я не нуждаюсь в твоих указаниях или контроле. Я способна принимать собственные решения и несу ответственность за свою жизнь.

Слова даются легко, хотя я думала, будет сложно. Отец молчит, его лицо выражает недоумение и раздражение. Он не привык к такому моему поведению, к такой открытой борьбе за свою независимость.

В комнате повисает молчание.

— Отец, я не поеду, — нарушаю напряженную тишину, — я останусь с Дамиром…

— Заткнись! — взрывается отец, ударяет кулаком по столу. От неожиданности я вздрагиваю.

— Давайте Милена выйдет и мы с вами поговорим? — встревает в разговор Дамир.

Отец ничего не отвечает ему. Он сидит за столом и с надменным выражением лица смотрит на Дамира. Папа что-то обдумывает, барабаня пальцами по столу.

— Иди, собирай вещи, — обращается ко мне отец, переводит взгляд и пристально смотрит, словно пытается проникнуть в мысли. — Поговорим, — с насмешкой отвечает Дамиру.

Беркут поворачивается ко мне и шепчет на ухо:

— Иди ко мне в номер. Я скоро приду, — оставляет короткий, но такой нежный поцелуй в щеку и отпускает меня.

Меня накрывает гневом, он проникает в каждую клеточку тела, пока я наблюдаю за его грубым обращением с родной дочерью. Я вижу, как глаза любимой наполняются слезами, как она старается сдержать рыдания, чтобы не показать свою слабость перед отцом. Хочется врезать Михаилу, чтобы привести в чувства, но я сдерживаюсь, понимая, что моя задача — поддержать Милену.

Лебедева скрывается за дверью, и мы остаемся тет-а-тет с Михаилом Сергеевичем.

— Мне все равно, что ты будешь говорить, — спокойно говорит отец Милены. — Ты для меня пустое место, с которым находится в одном помещении неподобающе.

— Но увы, нам придется поговорить, — сажусь напротив него и пристально смотрю в глаза. Не испытываю какого-то страха, только желание, чтобы он исчез из нашей жизни с Миленой.

— Хочешь доказать, какой ты хороший и, что моя дочь будет с тобой счастлива? — Михаил закатывает глаза и брезгливо отмахивается от меня, словно я назойливая муха. — Избавь меня от этих соплей.

— Я ничего не собираюсь и не буду вам доказывать, вы не являетесь для меня какой-то авторитетной личностью, чтобы угождать вам, — с легкой ухмылкой парирую и вижу, как на его лице четко выделяются скулы. Я его зацепил, отлично. — Я попрошу вас только оставить в покое Милену с Яной, не более.

— Что еще попросишь, щенок бездомный? — сквозь зубы шипит Михаил, а я не сдерживаю смешок. Забавно видеть взрослого мужчину, настолько загнанным в угол, что он распыляется на банальные оскорбления. — Смеешься надо мной? — Он стучит по столу и буквально начинает метать в меня молнии.

— Не опускайтесь так низко, зачем нужны эти всплески с пеной у рта? — откидываюсь на спинку стула и, расслабленно, закидываю ногу на ногу.

— Ты! — Михаил громко кричит, поднимается с места и, опершись о край стола, нависает надо мной, словно хищник. Вот только я не жертва и с колоссальным спокойствием выдерживаю моральное давление. — Чертов идиот, который считает, что ему все дозволено! Ты хоть понимаешь, с кем разговариваешь? Ты хоть осознаешь кто я?

— Вы тот, кто зачал человека, которого я люблю, — видимо, мое спокойствие окончательно выводит его из себя.

— Я отец Милены! Отец! Я тот, благодаря кому она имеет все! — Михаил кричит, брызжет слюной и неотрывно смотрит мне в глаза.

— Нет, вы тот, кто зачал, не более, — пожимаю плечами и встаю с места. — Она, с моей дочкой, — особо выделяю последние слова, — никуда с вами не поедут. На этом разговор окончен. — Уже хочу покинуть номер, как в спину раздается выплюнутый яд.

— Ты ничтожество, не смеешь решать, как жить Милене и Яне! Ты — никто! — Михаил кричит, да так, что, кажется, весь этаж слышит это отчаянье. Он пытается вывести меня на эмоции, но выходит из ряда вон плохо.

— А кто-то вообще должен решать, как им жить? — поворачиваюсь к нему, держась за ручку двери.

— Конечно! Только я решаю, что и как им делать!

Искренне заливаюсь смехом, пока Михаил смотрит на меня недоуменно. Такую агонию я еще не встречал. В нем смешалось все: паника, страх, бессилие, раздражение и ненависть. Коктейль чувств, который, казалось бы, совершенно не сочетаемый. Но в отце Милены он смешался.

— Они не ваша собственность, — прекратив смеяться, говорю совершенно серьезно. — Если хотите кем-то управлять и воспитывать, заведите собачку, но к ним не лезьте. Советую вам собрать свои вещи и уехать обратно, здесь вам не рады. — Выхожу из номера и закрываю дверь.

Срочно надо к Милене, нужно поговорить. Одним диалогом с ее отцом, что-то мне подсказывает, ничего не закончится. Надо подготовить любимую и успокоить, конечно же.

Захожу в номер, Милена сразу же подскакивает с дивана. Она взволнована, глаза блестят от слез, а руки дрожат от нервов. Не могу видеть ее в таком состоянии, у самого душа разрывается на части. Хочу защитить ее от этого беспокойства, от отца, который причиняет ей столько боли. Моя семья должна быть в безопасности, в тепле и покое.

Подхожу к Милене, обнимаю, стараясь передать ей свою поддержку и любовь. Хочу, чтобы знала, что я всегда с ней и за нее, чтобы всегда могла на меня рассчитывать.

— Как все прошло? — тихо спрашивает.

— Все будет хорошо, — беру ее лицо в руки, — веришь мне? — Милена кивает, и я целую ее в лоб.

Я обещаю себе, что сделаю все возможное, чтобы нас оставили в покое. Милена заслуживает только лучшего — любви, заботы, защиты.

— Я никогда тебя не оставлю, — шепчу в ее макушку, Лебедева сильнее хватается за футболку и оставляет поцелуй на шее.

Сердце бьется быстрее, чувства наполняют каждую клетку моего тела. Мы против ветра, боремся за наше счастье. В мире, где ничего не бывает легко, я чувствую, что мы сможем преодолеть все трудности вместе.

Решаю оставить разговор на потом. Сначала пусть Милена успокоится.