– Мы уже умираем. – Мама ставит на стол тарелку с яйцами. – Вы ведь слышали о Слабине. Она косит мужчин и женщин прямо на месте. Мы умираем, как и любой обычный житель материка.

– Когда появится Людская королева, все встанет на свои места. Условия договора исполнятся, – говорит отец. – И больше никакой Слабины.

– Правда? И все точно вновь станет нормально? – Мама смотрит на Люка.

– Так гласят приложенные к договору тексты. – Люк очищает яйцо.

Мама вздыхает, берет лепешку и, откусывая ее, бормочет:

– Мне ненавистна сама мысль об этой истории с Людской королевой. Но, если что-то должно случиться, так тому и быть. Хотя при мысли о родителях, у которых заберут дочь, сердце обливается кровью… – Мама сжимает мне руку. Я слишком взрослая. Так уж сложилось, что склонность к магии у королевы проявлялась лет в шестнадцать-семнадцать. Я помню, как несколько лет родители следили за мной, словно ястребы. К счастью, во мне нет и следа магии. – Весьма мрачные основания для замужества дочери.

– Кстати, о свадьбах, – вдруг небрежно роняет Люк. – Луэлла вам уже рассказала?

Родители смотрят на меня. Я нервно перевожу взгляд с них на Люка. Понятия не имею, о чем он говорит.

– Что рассказала? – интересуется отец.

– Луэлла согласилась выйти за меня замуж.

От неожиданности я выплевываю воду обратно в чашку.

– Луэлла, ты должна была нам сказать! – Мама удивленно открывает рот и хлопает в ладоши. – Чудесная новость!

– Я думал, ты слишком занята в лавке, чтобы думать о женихах. – Отец приподнимает брови. Я все еще не могу откашляться. – Ты в порядке? – добавляет он.

– Ну, я… – сквозь кашель бормочу я. – Простите, вода попала не в то горло.

Выйти замуж за Люка? Когда я на это согласилась? Ведь не было же ничего подобного. Я искоса поглядываю на парня. Он сияет улыбкой от уха до уха.

Я не могу ни за кого выйти. И я ему об этом говорила. Я заявляла об этом всем, чтобы мамины подруги перестали совать нос в мои дела.

На замужество у меня нет времени. Как, впрочем, и на поцелуи с Люком. Я даже никогда не думала о браке.

На протяжении всех девятнадцати лет жизни я знала, что мне предназначено повенчаться с деревьями, травами и долгом перед людьми. Одним этим я была довольна и счастлива. Но замужество? Материнство? Обязанности жены?

У меня есть более важные заботы… Например, сохранять людям жизнь.

Я поднимаюсь из-за стола.

– Мама, отец, прошу нас извинить. До начала городского собрания мне нужно сделать обход. А у Люка свои дела, не стоит его отрывать. – Я ловлю пристальный взгляд парня. – Может, пойдем в лес прямо сейчас?

– Да, мы здесь сами все уберем. Идите и повеселитесь. – Мама просто сияет.

Отец, однако, смотрит понимающе и настороженно.

Родители готовили завтрак, и мне неловко заставлять их убирать со стола. Но я должна улизнуть и поговорить с Люком, чтобы уладить вопрос с этим браком. Я практически тащу его вниз по ступенькам, в лавку, а потом, мимо дурацкой сумки, все еще стоящей у двери, в свежее утро Кэптона.

– Что это было? – Мы выходим на улицу, я поворачиваюсь лицом к Люку. – Свадьба?

– Ты сказала, что любишь меня.

– Может, у меня нет опыта в таких делах, но «я люблю тебя» вовсе не то же самое, что «я выйду за тебя замуж».

Мягко улыбнувшись, Люк наклоняет голову и кладет руки мне на плечи.

– Разве не этого ты всегда хотела?

– Чего именно?

– Мы с тобой, вместе. Мы любим друг друга, Луэлла, уже много лет. Лучше меня тебе никто не подойдет.

– Но суть ведь не в этом, – бормочу я.

Он подхватывает меня под руку и ведет вниз по дороге, вдоль домов из бурого песчаника в жилой части города.

– Хватит сдерживаться и вечно думать о работе.

– Но работа приносит мне радость.

– А разве я – нет?

– Да, но…

Он целует меня в кончик носа, заставляя замолчать.

– Значит, я – все, что тебе нужно. Твой отец может сам провести церемонию… – И Люк начинает без умолку болтать о шелке, цветах и тостах.

Мы идем вниз по улице, взбираемся по узким ступеням, ведущим к каменной тропинке, что лениво вьется по холмам, откуда открывается вид на океан. Впереди виднеется река, которая где-то вдали водопадом обрушивается прямо в морскую пену. Ее прекрасные голубые воды находятся под защитой Хранителей, как и лес, куда мы держим путь.

Наш маленький остров лежит довольно близко от побережья материка, напротив Лэнтона. В единственной защищенной бухте острова расположился уединенный городок, Кэптон. Я выросла на этой узкой полоске суши, зажатой между горами и морем. От подножия видневшейся вдали большой горы к городу спускается густой лес секвой. Храм же служит неким мостом между ними.

Историки Кэптона говорят, что храм воздвигли давным-давно, еще до великой войны, окончившейся заключением договора. Но мне трудно поверить, что нечто столь древнее до сих пор сохранилось. Вероятно, его построил один из первых Хранителей, намереваясь разместить в нем свой орден.

Сбоку от храма змеится невзрачная тропинка. Я никогда не ходила по ней. Даже в сопровождении Хранителя это запрещено. Она для Людской королевы и эльфов. Люк говорил, что тропинка ведет к самой лесной чаще у подножия горы. К Грани, отделившей человеческий мир от волшебных земель.

Кэптон же – нечто среднее, по крайней мере на мой взгляд. Он находится на «человеческой», «немагической» стороне Грани. Но наша близость к границе, как и воды текущей сквозь нее реки, создают на острове многообразие дикой природы и дарят здешним жителям невероятно долгую жизнь. И цена всему этому – Людская королева. Каждые сто лет во исполнение условий договора мы жертвуем кем-то из своих. Таково бремя Кэптона во благо человечества.

Я уже не в первый раз задаюсь вопросом, на что же похожа Грань. Если бы я оказалась прямо перед ней, то смогла бы понять, что нахожусь на границе людских земель и дикой магии? Может, там потрескивает воздух, будто летом перед грозой? Или в теле возникает дрожь, как от порывов ветра на высоких горных уступах? А вдруг я, не сознавая, шагну за черту и, как говорится в народных сказках, затеряюсь навсегда?

Подобные мысли опасны, и я выбрасываю их из головы. Во всем, что касается Грани, загадок хватает. Но одно мы знаем точно: из всех людей лишь королева сможет шагнуть за Грань и вернуться оттуда живой.

– В чем дело? – спрашивает Люк.

– Ни в чем.

– Ты вообще меня слушала?

– Конечно.

– И что я сказал?

– Ну…

Посмеиваясь, он наклоняется вперед. Нежно заправляет прядь непослушных волос мне за ухо, касаясь виска подушечкой пальца. Я целовала его, призналась в любви и каким-то образом оказалась с ним помолвленной. И все же до сих пор краснею.

– Тебе стоит вновь их отрастить. – Он не сводит взгляда с пряди волос, спрятанной за ухо. Пальцы замирают на коже, и я борюсь с охватившей меня дрожью. – Мне больше нравились длинные.

– Они цепляются за ежевику, когда я собираю травы, – будто извиняясь, поясняю я. Хотя к чему здесь извинения? Он знает, почему я стриглась во время учебы в академии.

– Может, к нашей свадьбе.

– Точно…

– О чем ты на самом деле думала? – спрашивает он, когда мы подходим к кромке леса. Я начинаю собирать мелкие цветы, что растут у подножия секвой. Утренние звезды, ведь цветут они на рассвете. Эти цветы укрепляют тело и разум, и я даю их Эмме и мистеру Эбботу.

Когда я была ребенком, то представляла, что они росли лишь для меня. Но тогда весь лес казался более живым. Он и сейчас жив, но как-то поблек и сделался тише. С течением времени, повзрослев, я потеряла воображаемого друга.

– Луэлла? О чем ты думала? – повторяет Люк, и в его голосе я слышу беспокойство.

Мне бы хотелось откровенно признаться, что мысль о помолвке вызывает лишь тошноту. Что я беспокоюсь о нем, люблю. Но поклялась жителям Кэптона всегда быть рядом и помогать, а для меня это важнее всего. Однако для начала неплохо бы понять, что вообще нашло на Люка.