— Я думаю, боги снова играют со мной, — прохрипел он. — Ты мучаешь меня так же, как и они. Только эта мука нова. Она глубже, чем мой разум, она в моей крови, в моих жилах. Я не могу вырезать тебя, и все же это то, что я должен сделать, если я хочу когда-нибудь избавиться от этого безумия. — Он крепче сжал мое лицо, впиваясь в меня взглядом. — Они создали тебя для этой цели, я уверен в этом.

— Эрик, ты пугаешь меня, — прошептала я, его серые глаза блестели в темноте, полные невыразимых демонов.

— Ты должна бояться, — яростно сказал он. — Ужас должен будить тебя по ночам и преследовать глубже, чем любой кошмар. Потому что если боги создали во мне это желание к такому существу, как ты, то от этого никуда не деться. Нет будущего, в котором я не существовал бы в твоей жизни.

— Эрик, — взмолилась я, схватив его за руку и пытаясь оторвать его ладонь от своего лица. — Прекрати. Я не та, за кого ты меня принимаешь. Ты все неправильно понял.

— Они прокляли тебя так же, как прокляли меня, — прорычал он. — Если они хотят, чтобы я так желал тебя, чтобы во мне проснулась ревность при мысли о руках моего брата, прикасающихся к тебе, то ты самое невезучее существо на этой земле. Я уже твой похититель, но я стану и твоим проклятием.

— Ревность, — прошептала я, не в силах поверить в то, о чем он мне признался.

— Я хочу тебя, — мрачно сказал он. — Не любить и обожать, а владеть. Я хочу каждую частичку тебя, и я слишком долго отказывал себе в этом. Мысль о том, что ты будешь с ним сегодня вечером, поколебала мою решимость. Я зол на тебя за это, даже презираю тебя за это, за то, что ты пробудила во мне это безумие и разрушила мои планы. Но это не меняет того факта, что я должен обладать тобой.

Он взял мою руку, прижимая ее к моему сердцу, которое яростно колотилось под моей ладонью, словно хотело вырваться на свободу.

— Я не хочу этого, — сказала я, задыхаясь от его близости, от его заявления.

Я могла видеть его желание так же ясно, как день, даже если бы он не произнес этих слов, но хуже всего было то, что я тоже желала его. Между ненавистью и горечью, которые я испытывала к нему, эта запретная плотская потребность выползла из теней моего сердца и потребовала, чтобы я преклонилась перед ней.

— Лгунья, — обвинил он, сильнее вдавливая свое колено между моих бедер, и я подавила всхлип. — Ты думаешь, я не вижу, как ты смотришь на меня, или не слышу каждый удар твоего сердца, когда оказываюсь рядом?

— Я боюсь тебя, вот и все, — настаивала я, отрицая все, это было единственным что мне оставалось делать, но моя решимость рушилась на глазах. Я хотела сломаться, хотя бы на мгновение, позволить воцариться хаосу и забыть о последствиях этого выбора.

— Я бы поверил в это, если бы ты не ответила на мой поцелуй, — сказал он, и это была резкая правда, которую невозможно было опровергнуть.

Я схватила его за воротник, сцепив пальцы в узел, душа его материалом несмотря на то, что он не нуждался в воздухе. Прежде чем я поняла, что делаю, я притянула его ближе, ломаясь, разбиваясь вдребезги, и позволяя безумию взять верх надо мной.

Его рот столкнулся с моим, и он зарычал, прижимая меня к стене и проникая языком между моими губами. Его поцелуй был грубым и порочным, и я обвила руками его шею, а затем вцепилась когтями в его волосы. Чем грубее он был, тем больше я кусалась в ответ, тем больше вымещала на нем свою злость за то, что чувствовала. За то, что позволила этому случиться и наслаждалась каждой секундой происходящего.

— Наконец-то, — выдохнул он мне в рот, его клыки прошлись по моей нижней губе и вырвали у меня стон. Мне не должно было это нравиться. Это было так чертовски неправильно, но я уже не могла остановиться, отдавшись этому чувству. Это была похоть, жар и все остальное, и мне нужно было, чтобы он выпустил это из моего тела самым греховным способом. Но правда заключалась в том, что я никогда не позволяла ни одному мужчине приблизиться к себе подобным образом. Я избегала тех возможностей, которые у меня были, чтобы получить удовольствие от мужчин, не желая подходить так близко на случай, если я привяжусь. Или, что еще хуже, забеременею. Но здесь такого риска не было.

Эрик задрал мне платье, и я выругалась, чувствуя, как Кошмар заурчал громче, но он не успел приблизиться к нему, когда я раздвинула для него бедра, и он запустил руку мне в трусики. Его пальцы были холодными, и я ахнула, моя спина выгнулась дугой, и я ухватилась за его шею для поддержки, наши рты разошлись на достаточное расстояние, чтобы он мог посмотреть мне в глаза и наблюдать за моей реакцией, когда он скользнул пальцами по горячей влажности, которая, как он обнаружил, ждала его. Теперь было невозможно отрицать мою похоть к нему, и я не хотела, чтобы он останавливался.

Он одобрительно зарычал, затем, не отрывая от меня взгляда, погрузил два пальца глубоко в меня, медленно продвигая их, как будто наслаждался каждой секундой своей победы надо мной.

Я вскрикнула от нового ощущения, моя голова откинулась назад, когда он опустил тыльную сторону ладони на мой клитор, и мой крик превратился в стон. Он не проявлял ко мне милосердия, входя и выходя из меня жесткими, уверенными движениями, и я стонала от этих ощущений, потому что мне они нравились все больше и больше.

— Это то, чего ты от меня хочешь? — грубо спросил он.

— Да, — вздохнула я, совершенство его прикосновений не походило ни на что, что я испытывала раньше. — Я хочу брать и отнимать у тебя и ничего не отдавать взамен.

Он зарычал от гнева, затем свободной рукой дернул мою голову вбок за волосы и подставил мою шею ему, задев клыками точку пульса.

— И как бы ты меня остановила? — он выдохнул, заставив мое сердце затрепетать.

На секунду я испугалась, что он собирается укусить меня, тревога пронзила меня, и мои плечи напряглись. Но затем он двинулся дальше, зажимая зубами мочку моего уха и посылая огненную линию вниз по моему позвоночнику. Никогда прежде ко мне не прикасались так, с таким мастерством, что я задрожала, склоняясь перед властью его тела над моим.

Он вытащил из меня свои пальцы, вместо этого скользя ими по моему клитору, кружа и потирая это тугое, чувствительное местечко и заставляя меня вскрикивать от удовольствия. Я схватила его за руки, взбешенная тем, как легко он подводил меня к краю блаженства, и в то же время желая этого больше всего на свете. Это было неправильно, так чертовски неправильно, что я позволила этому монстру прикоснуться ко мне раньше, чем кому-либо другому, но я не могла отстраниться, теряясь в удовольствии, которое он мне доставлял, и желая большего.

— Ты Дьявол, — прорычала я, впиваясь ногтями в его рубашку, но он снова провел пальцами по моему клитору движением, которое заставило меня застонать громче. Он холодно рассмеялся надо мной, раздвигая коленом мои ноги шире.

— Во плоти, но ты все равно собираешься кончить для меня, — прорычал он.

Я терлась о его пальцы, пока они обрабатывали меня так чертовски идеально, что я знала, что он был прав. Первая волна моего оргазма накрыла меня, и Эрик прижал меня к стене своим телом, чтобы удержать на ногах, его пальцы скользили по моему клитору, продлевая экстаз. Его пальцы снова скользнули в меня, сначала два, затем три, растягивая меня и чувствуя, как моя киска пульсирует вокруг них.

— Если ты позволишь другому мужчине оказаться у тебя между бедер, я убью его и заставлю тебя смотреть, — предупредил он, откидываясь назад и свирепо глядя на меня.

— Ты сумасшедший, — выдохнула я, тяжело дыша.

— Чертовски сумасшедший, — согласился он, затем резко вытащил из меня свои пальцы, заставив меня выругаться.

Он разорвал мои трусики, сорвал их с меня и потер ими между моих бедер, чтобы стереть мое возбуждение, затем сунул их к себе в карман. Я опустила юбку, когда он освободил мне больше места, и Кошмар сердито загудел на моей ноге, но, к счастью, это не привлекло его внимания.

Я уставилась на вампира, которому только что позволила сотворить со мной немыслимое, и попыталась не ненавидеть себя так сильно, как ненавидела его.