— Вот мы и встретились! — отвечает Автономов. — На Эльбе.

— А? Хорошо? Это второй фронт, а?

— Да. Ничего…

— Ничего? О, это русское «ничего»! — хохочет Мак Орлан. — Нет, это хорошо. Это грандиозно! Мы, американцы, как всегда, пришли вовремя. И выиграли войну.

— Вы выиграли?

— О, с вашей помощью, разумеется. Вы немного помогли нам, да. Я признаю. Вы хорошо удержались. Но, — он лукаво сощурился, — но мы высадились в Нормандии, и — блицудар — и Гитлера нет. А? Что вы теперь скажете?

— Я? А я ничего не скажу…

Они идут по городку, запруженному американской техникой и войсками.

— Это наши танки, — говорит Мак Орлан. — Хорошо?

— Ничего. Хорошие танки.

— Они так испугали Гитлера, что он убежал.

Они подходят к огромному, похожему на крепость, танку.

Танк лоснится новенькой краской.

— Хорошая машина, — говорит Автономов. — Сколько у нее на боевом счету?

— Простите?

— Ну, сколько она уничтожила немцев, батарей, дотов?

— А-а! Понимаю! — просиял Мак Орлан. — Корреспондент всегда корреспондент. Сейчас я узнаю.

Он быстро спрашивает по-английски офицера, который стоит у танка и курит трубку, потом смущенно поворачивается к Автономову и говорит:

— Нет, этот танк не участвовал еще в бою.

— А тот?

— И тот тоже…

— А! Ну да! — чуть приметно усмехается Автономов. — Впрочем, я так и думал.

— Да, но мы прошли от Ла-Манша до Эльбы! — взволновался Мак Орлан. — И мы принудили Гитлера капитулировать. Это мы выиграли войну… Это есть факт.

— А зачем нам спорить? — лениво возразил Автономов. — Подарите мне… ну, три часа, и все станет ясно.

— Три часа?

— Да. Покатайтесь со мною три часа. Только всего. Идет?

— Идет! — неуверенно сказал Мак Орлан. — Интересно, что вы мне докажете за эти три часа.

…И вот они катят на комфортабельной машине по немецким дорогам.

— Ведь это здесь шли американцы к Эльбе? — вежливо спрашивает Автономов.

— О да! Здесь шел генерал Брэдли.

— Какая красивая дорога!

— Что?

— Прелестная дорога, говорю. Смотрите, какой чудесный пейзаж!

Действительно, идиллически-мирная картина развертывается перед ними.

Хорошая, ровная дорога.

Чистые, целые домики.

Ни воронки на земле.

Ни трупа у дороги.

Ни разбитых машин на шоссе.

— Вам не нравится этот пейзаж? — спрашивает Автономов у своего спутника. — А я давно не видел таких мирных дорог и полей. Хорошо!

— Ничего! — отвечает ему в тон Мак Орлан.

Они пересекают на катере Эльбу.

И попадают на другой берег ее, на тот берег, куда вышли русские.

У самого берега — столпотворение разбитых немецких машин.

Трупы.

Следы жестокого боя.

Брошенные немцами чемоданы, каски, куртки.

Так разителен контраст, что Мак Орлан растерянно останавливается, но неумолимо-вежливый Автономов уже приглашает его в машину.

И они катят по дороге, которой шли к Эльбе русские.

Ничего не говорит Автономов. Каменное у него сейчас лицо.

Зато дорога сама говорит за себя.

Воронки. Ямы.

Надолбы. Разбитые баррикады. Отшвырнутые прочь рогатки, ежи, ловушки.

Трупы.

Солдатские могилы с красными звездочками на крестах.

Сгоревшие танки.

Подбитые немецкие орудия.

Опять воронки.

Следы жестоких боев.

— Этой дорогой шли к победе мы, русские! — говорит наконец Автономов. — Мы можем с вами проехать сотни и тысячи километров, и вы увидите то же. От Волги до Берлина.

Он остановил машину.

— От Волги до Берлина, — повторяет он. — Какой гигантский путь! На этом пути мы и похоронили немецкую армию. Вам, мистер Мак Орлан, уже выпало счастье просто маршировать к Эльбе. Убитые нами фашисты не могли преградить вам путь! — Он обвел широким жестом дорогу и закончил: — Как видите, нам не о чем спорить!

— Д-да… — сказал, пожимая плечами, Мак Орлан. — Это выглядит… убедительно. Вы принесли на алтарь победы свою кровь, мы — свои доллары. Но, — усмехнулся он вдруг, — кровь…

— Забывается?

— Кровь… не котируется. А доллар! — убежденно: — И победу в войне и победу в мире решает доллар. Мы благодарны вам за кровь, — сказал он, поклонившись Автономову, — но теперь… теперь дайте дорогу доллару. Иначе погибнет мир.

Автономов посмотрел на него и тоже усмехнулся.

— А вы думаете, что мы принесли в войну только кровь?

— Что же еще?

— Еще? Еще дух. Русский дух. Свободный, смелый, честный, демократический. Народы мира узнали теперь, что такое советский дух и что такое человек, когда он свободен от власти доллара…

— Но побеждает не дух, а доллар! — закричал Мак Орлан.

— Не думаю…

— О! — задыхаясь от ярости, закричал Мак Орлан. — Наш спор еще не кончен. Посмотрим, мистер Автономов! Посмотрим!

— Посмотрим! — тихо ответил Автономов.

Мак Орлан вскочил в машину и повернул назад.

— Гуд бай, мистер Автономов! — крикнул он с вызовом.

— До свидания! — отозвался Автономов.

…Он стоит на дороге у деревушки и смотрит Мак Орлану вслед.

— Посмотрим! — тихо произносит он и идет к машине, виднеющейся впереди.

Здесь штаб дивизии Дорошенко, и первый, кого встречает у машины Автономов, — Вася Селиванов.

Вася чем-то встревожен.

— Что случилось, Вася? — спрашивает Автономов.

— Дорошенко…

— Что Дорошенко?

— Он нашел своего сына.

— Нашел? Где же?

— В какой-то немецкой экспериментальной клинике, будь они прокляты!

— Ну и?..

— Он хочет похоронить его на славянской земле. Нам разрешили… Да заводи ты, черт!

Застучал мотор.

— Поехали! — крикнул Вася, вскакивая в машину.

…Медленно плывет по дороге автомобиль Дорошенко.

Полковник сидит рядом с Савкой Панченко и держит на руках мертвого сына.

Он сидит прямо и недвижимо. И лицо его словно окаменело.

А мимо него все проходят и проходят толпы освобожденных людей. Теперь они идут к Эльбе — путь на запад, открытый Красной Армией.

Идут французы…

Англичане…

Бельгийцы… Голландцы… Датчане…

Американские солдаты.

Бурлит людской водоворот на дороге.

Кричат на всех языках мира люди:

— Спасибо! Спасибо за свободу! — и подбрасывают шляпы в воздух.

И на фоне этого ликующего человечества, на крупных планах Дорошенко с ребенком на руках, на фоне военной дороги и послевоенного мира звучит голос невидимого нам Автономова:

— Люди! Я рассказал вам эту простую повесть о друге моем Игнате Дорошенко и о его товарищах. О том, что они сделали для вас, и о том, почему они это сделали.

Когда Гитлер напал на вас, люди, они без колебания оставили свои хаты, простились со своими семьями и пошли драться и умирать за вас, люди, за ваш покой и счастье.

Враг разорил их дома, уничтожил их семьи, замучил их детей. Но не во имя мести и не ради крови за кровь, а во имя справедливости и мира на земле пошли мои товарищи на смертный бой — и победили.

И они освободили вас, люди Польши, люди Чехословакии, Югославии, Румынии, Болгарии, Венгрии, Германии, узники Европы, солдаты Англии и Соединенных Штатов. Ради вашей свободы и вашего счастья пролили они свою кровь — и не пожалели об этом.

Забудете ли вы это, люди?

Забудете ли вы?

Дадите ли вы снова врагам человечества увлечь вас на кровавые войны или твердо скажете поджигателям: нет! Нет, так не будет!

Судьба мира сейчас в ваших руках, люди!

Чтобы напомнить вам об этом, я и рассказал вам эту простую повесть о моем друге Игнате Дорошенко и его товарищах. О том, что они сделали для вас и почему они это сделали.

1955