– Куда убыли?

– Не «куда», а «к кому». У вас убыли, у кого-то прибыли. Количество красоты во Вселенной – величина постоянная. И двух одинаковых бровей не бывает.

– В смысле, двух пар бровей?

– Нет.

– Так а что же мне делать?

– Да жить, как раньше жили. Удалять – это только лазером, и то на месте этих возникнут, сами понимаете, не те, что раньше. А само если побледнеет, то разве что в фиолетовый. Слушайте, а давайте я вам губы сделаю. Вам хорошо будет. Они на себя часть внимания заберут.

Ксюша от губ отказалась. С мыслью о старых бровях и новой жизни пошла в аптеку, купила перекись и йод. Дня три исправно мазала на ночь брови, приговаривая: «Чистая кровь, небесная кровь, избави Ксюшу от татуажа злого, от пигмента худого. Верни безбровное счастье. И руки Амине повыдергивай». На четвертую ночь Ксюша проснулась оттого, что лоб распух, горит невыносимо, и лицом шевелить больно.

В коридоре травмпункта на железных стульях сидели блондинка с раздутой до носа верхней губой, рыжая девушка со склеенными ресницами, женщина с нарывом под ногтем и мальчик со сломанной ногой.

Ксюша спустя три часа вышла от врача под рассветное небо с перевязанным по самые волосы лбом, а на крыльце – та блондинка с губой. Она курила, приподняв повязку надо ртом, чтобы сигарете удобнее было.

– Ты после Амины? – спрашивает. – Знакомый почерк. Вон, видала? Ее работа.

Она выпятила вперед губы для лучшего обзора.

– Всю жизнь мне испоганила. Меня теперь не воспринимают как личность. Поэтому я буду мстить. Присоединяйся.

– А смысл? Брови и губы нам никто не вернет. Они убыли.

– Не вернет. Зато почувствуем кратковременную эйфорию и хоть ненадолго восстановим душевное равновесие, зная, что обидчице пришлось хуже, чем нам. Меня Наташа зовут. Ну что, рассчитываю я на тебя? Ты не бойся – адвоката я уже нашла.

Ксюша согласилась. Наташа стянула у брата-ветеринара самый страшный скальпель – на нем даже шерсть и следы крови остались. Ксюша записалась к Амине на восемь тридцать. Зашли вдвоем, Наташа дверь за собой защелкнула и достала скальпель.

– Ну здравствуй, Аминочка, красота ты наша. Хорошо у тебя дела? Щас станут еще лучше. Ксюш, клади ее на кушетку, руки обмотай чем-нибудь. И телефон забери.

Амина телефон не отдавала, ложиться не хотела, пиналась, кричала матом и вообще показала себя волевой женщиной. Ксюша так бы с ней и не совладала, если бы Наташа не подошла и не ударила Амину по лбу, отчего та повалилась на кушетку. Девушки Амину привязали, смотрят на нее сверху. Наташа примеряется, как лучше резать.

– Хочешь, ты первая? – И протягивает скальпель Ксюше.

Ксюша пожимает плечами, берет нож. Брови у Амины черные-черные, четкие-четкие. «Атаманские», – подумала Ксюша.

– Девочки, да за что? – лепечет Амина.

– А ты думала как? – Наташа нависла над ней, почти касаясь губами. – Можно кривыми ручками людям жизни ломать, и ничего тебе за это не будет? Вот походишь с такой же рожей, как у нас, – и скажешь потом, как тебе.

– С какой рожей? Ну с какой такой рожей? Девочки, да хорошо вам. Нормально я все сделала. Это вы с непривычки так. Лучше, что ли, без бровей и без губ, как бледная поганка, ходить? Да вы сами посмотрите.

Ксюша посмотрела на Наташу, та кивнула и подала ей зеркало. Ксюша размотала повязку: кожа под ней была пунцовая, но сами брови яркость и четкость не потеряли.

– Вам только чуть-чуть подправить, – советовала с кушетки Амина. – И губки поднакачать, чтоб с бровями сочеталось.

Наташа, в свою очередь, отлепила пластырь под носом. Губы были припухшие, сочные, налитые.

– А вам, – сказала Амина, – брови бы поярче, тоже для гармонии. Давайте попробуем. Ну не понравится – зарежете. Только имейте в виду: у меня много родственников, и кровная месть – наша семейная традиция.

Через полгода Ксюша и Наташа пришли к Амине на коррекцию, а заодно – показать фотографии с двойной свадьбы на Сейшелах. Девушки успели за это время выйти замуж за футболистов. Амина смотрит на снимки – не нарадуется.

– У Ксюши платье обалденное. Со стразиками такое, блескучее.

– Это Наташкино. У меня с кружевом. Вот я рядом стою, видишь?

– Тьфу. Совсем уже. Простите, девочки. Наташ, давай ложись.

– Ложусь. Только я Ксюша.

– Да что ж такое?

Так Амина и не выучила, кто есть кто. Путала она и других своих клиенток: Иру – с Машей, Дашу – с Аней, Веру – с Настей. Народу все больше, как всех упомнишь? Рука у Амины поставлена, глаз наметан, работа спорится, тут не до имен. Главное ведь – гармония. И чтобы клиентки выходили от мастера счастливые, и чтобы все у них было одинаково хорошо.

Родилась в Тамбовской области. По образованию архитектор. В 2008 году переехала в Москву и основала интерьерную дизайн-студию. В 2017 году прошла обучение профессии сценографа в Британской высшей школе дизайна. Занимается писательским творчеством с 2022 года. В 2024 году обучалась в Creative Writing School и опубликовала свои первые рассказы.

– Коллеги, надеюсь, что у вас и ваших близких все в порядке. Предлагаю начать планерку. Наш сметчик сообщает, что цена предложения, сделанного на прошлой неделе, может существенно возрасти после детального просчета. Что будем делать? Евгений.

– Считаю, что надо выходить на договор в любом случае. А после разберемся.

– Екатерина, ваше мнение?

– Думаю, что говорить о повышении надо сейчас, до заключения договора. Иначе потом нам обеспечены проблемы, и авторитет компании будет подорван. Это приоритетный заказчик. Мы должны играть в открытую.

– Извините, но мне нужно закрыть план до конца месяца, – противно хихикает Евгений.

«Какой же он ушлый, одно слово – продажник. Уже проходили не раз эту схему, взять клиента во что бы то ни стало, закрыть план, а потом расхлебывать претензии придется опять мне».

В этот понедельник планерка кажется особенно бессмысленной. Чувство потерянности не отпускает уже третий день. Диалог генерального и менеджера слушаю вполуха. Сегодня работаю из дома, и у меня привычка во время таких созвонов смотреть в окно. Это очень удобно, глаза отдыхают от экрана, и можно неспешно поглазеть на дворовую жизнь.

«Хотя бы солнечный день сегодня, хоть какое-то облегчение».

Рабочие мысли не хотят задерживаться в голове. Открытый страх последних дней улегся, но на душе все равно еще пустота, и что-то постоянно тикает, тянет в пучину мрачных размышлений.

«Такая страшная трагедия, 130 погибших, как же так…»

За окном все как обычно, редкие люди, машины на парковке, недотаявший снег, голые березки на краю клочка леса. Вдруг глаз ловит быстрое движение. По дороге несется бигль.

«Кто же отпустил собаку на дорогу?

Хотя нет… Хвост поджат. Удирает от кого-то?»

Стремительно бегущая собака внезапно останавливается, оглядывается. Туда, сюда, назад. Проходит подальше, снова замирает. Хвост вниз, между задними лапами. Домашняя, в голубой шлейке. Несмело подходит к домику трансформатора. Видно, что испугана.

Сердце екает.

«Она же потерялась!»

Высовываюсь в окно, глазами пробегаю по двору, хозяина не видно. Вероятно, он сильно отстал. Понимаю, что нужно бежать и ловить пса. На ходу накидываю куртку.

– Екатерина, вы сможете провести встречу со сметчиком и предоставить полную картину для понимания размера превышения сметы?

– Да, постараюсь сделать это в ближайшее время.

«Неужели они все-таки думают заманить клиента этой низкой ценой, идиоты!»

«Так, нужно взять поводок, если удастся поймать, то нужно же будет ее удержать».

Тихонько командую своему встревоженному внезапными сборами Фреду оставаться дома и ждать. Вопрошающие глаза: «Идешь гулять, и без меня?» Трогательность этих глаз пробивает мою озабоченность. Чмокаю его в нос и вылетаю.