— Не проще, причем по двум причинам сразу. Первая: у нас территория заселена довольно плотно, а высокочастотное излучение, да еще такое мощное, здоровье людям сильно попортит — а над морем здоровье портить некому. Вторая причина попроще: в целях секретности к станции лишних людей лучше близко не подпускать, а на островах это сделать куда как проще. Конечно, потом нам всяко придется и здесь где-то такие станции ставить — но уж всяко лучше все вредные последствия издалека сначала проверить и придумать, как их можно избежать.

— Теперь про «дорого»: сколько конкретно?

— Понятия не имею. Но очень много: там только приемопередатчиков очень не простых пять тысяч стоять будет, а еще система управления всеми ими… Но деньги тратить однозначно на это нужно. И или мы их добровольно потратим и не особо спеша, или придется их тратить вынужденно, быстро и гораздо больше. А насчет точных сумм — спросите Валентина Ильича, он фрязинцев потрясет, сам посчитает, и где-то к концу лета вам точный ответ даст. Вы потом названную им сумму умножьте на полтора — и примерно определите нижнюю границу первоначальных затрат.

— Даже так?

— Конечно, я исхожу из того, что каждое новое технологическое открытие обходится вдвое дороже предыдущего и в полтора раза дороже, чем это кажется после первоначальной оценки. Тот же МП-6 по предварительной смете в проектировании должен был уложиться миллионов в семь, а потратили мы на его разработку на самом деле двадцать миллионов. МП-8 по такой цене в серии обходится, и лично я считаю, что мы еще дешево отделались… а о ценах на химические технологии я даже говорить не стану: у меня денег хватило — и слава богу, а доводить до нервного срыва того же Валериана Владимировича передо мной задача не ставилась. Хватит и того, что он нервно икает, подписывая сметы на военное обмундирование. А то, что эти суммы выражаются в ненастоящих деньгах, он все равно не поймет…

— Как это «в ненастоящих»? По-моему, во вполне настоящих…

— Нет. Вот взять, к примеру, каску армейскую, на основе арамидных волокон сделанную: она по смете обходится в пять с лишним тысяч рублей.

— В пять тысяч вполне советских рублей.

— Нет. Эта величина лишь определяет наши трудозатраты во вполне определенном производстве, но если мы выпуск касок уменьшим, то сэкономленные вроде бы деньги мы ни на что другое потратить не сможем. Мы можем перенаправить людей на другие, менее высокотехнологические производства — и там все эти люди смогут сделать другой продукции хорошо если рублей на пятьсот, а то и на пару сотен. Просто потому, что у нас эти люди работают на узкоспециализированных предприятиях, которые под конкретную задачу и создавались. Так что если считать в настоящих деньгах, которые можно легко перенаправить из одной отрасли в другую, то каска эта будет стоить уже рублей двести-двести пятьдесят — это если считать именно человеческие трудозатраты. Но так считать нельзя, потому что люди-то реально работу работают и производят своим трудом вот это вот всё! И сокращать эти затраты тоже нельзя, то есть нельзя их сокращать уменьшением выпуска такой продукции, потому что она — продукция эта — обеспечивает безопасность страны!

— Я же тебя просил: всю свою агитацию за советскую власть на плакатиках распиши и мне на стены здесь плакатики свои развесь. Про радар я понял… а ты уверена, что он будет работать так, как ты говоришь… то есть так, как тебе об этом сказали?

— Уверена.

— Вот и хорошо. Денег на станцию сама изыщешь?

— Я еще в декрете, денежки только потребляю из профсоюзной кассы.

— Понял. Ладно, иди, если вдруг тебе срочно захочется еще кучу денежек потратить, то ты не стесняйся, заходи, я тебя с удовольствием выслушаю.

— Ну да, и пошлю… в дальние путешествия.

— Ну, если ты не сможешь, как сейчас, все ясно и понятно объяснить… Думаю, что через пару недель мы к этому вопросу еще вернемся. И еще… Вера Андреевна, ты хоть намекни, о чем вы тут с Пассионарией ругались?

— Не ругались, а спорили. О своем, о женском. Но если уж совсем намеком, то она на минутку решила, что вы на досуге властелином мира подрабатываете, и сам господь бог у вас на побегушках… а я ей объяснила, что не на побегушках, а так… старается ваше мнение учитывать, но не более.

— Зараза!

— Именно так. Ну так я пошла?

Дома ее встретил немного встревоженный Витя:

— Счастье мое, так все в мире серьезно?

— Это ты о чем? О терках между немцами и французами? Не стоит по этому поводу волноваться, разве что семечек нужно запасти побольше.

— Зачем семечек? Может, масла подсолнечного купить в запас?

— Ну и как ты будешь масло лузгать, на заборе сидя?

— На каком заборе?

— Опять перетрудился… мы сейчас всем Союзом усядемся на заборе вокруг арены, на которой они друг другу морды бьют, и будем наблюдать за ними, семечки лузгая. Потому что нас этот мордобой касается лишь в той мере, что дает нам еще минимум год на подготовку к возможной войне с тем, кто в этой драчке победит. Победят, скорее всего, немцы — и это печально. Но вот подготовиться мы теперь точно успеем. Как у вас дела с термопрессами для Иркутского завода?

— Нормально… значит, запасаться пока ничем не надо?

— Терпением запасайся, я скоро ругаться начну. Не вот прям сегодня, а когда на работу выйду. Но выйду я, похоже, уже в июне…

— Зачем?

— Катю в университет принимать. Я знаю, что она к университету готова, а по положению каждый профессор имеет право вне всяких конкурсов двоих к себе принять — но только тот профессор, кто работает, и объявить о таком приеме до начала приемных экзаменов. Так что тут без вариантов, да и мысль у меня возникла насчет кое-чего новенького и очень интересного.

— У тебя каждый день мысли насчет новенького, а вот как насчет поужинать?

— Вот, вижу, что тебя уже отпускает. Я тогда Дашу спрошу, сможет она еще часа полтора с детьми посидеть? Мы бы тогда в ресторан сходили… что-то я давно в ресторане не была.

— Ну, пошли…

— Да шучу я! Ужин на кухне нас давно ждет, а замашки буржуйские… мы их отложим. До нашей победы отложим…

— А мы точно победим?

— Точнее не бывает. Тебе сколько котлет накладывать?

Станислав Густавович внимательно выслушал эмоциональную и немного сбивчивую речь Иосифа Виссарионовича и ответил просто:

— Она права. В целом права, хотя, мне кажется, она даже не понимает, почему именно она права.

Разговор этот состоялся на «даче» Сталина: Иосиф Виссарионович давно уже завел привычку там, в неформальной обстановке, беседовать с отдельными товарищами, способными прояснить для него некоторые важные вопросы. Иногда — как и в этот раз — вопросы были скорее «философского плана», но ответы на них оказывали очень серьезное влияние на экономику страны и вообще на состояние дел в мире. То есть сначала эти ответы это состояние проясняли, а затем уже, когда становилось ясно, что делать дальше, эти действия текущее состояние и меняли, причем чаще всего в пользу СССР.

А вопрос у Иосифа Виссарионовича возник действительно важный: уж как-то очень «предсказано» развивались боевые действия между Францией и Германией, и развивались они совершенно не так, как предсказывали советские военачальники — но в полном соответствии с «предсказаниями» товарища Синицкой — и Иосифу Виссарионовичу было очень важно понять, чем же отличается анализ Генштаба (то есть военных профессионалов) от «любительского» анализа молодой женщины, в военных делах разбирающейся довольно слабо.

— Слава, ты не первый, кто произносит эту фразу, но сейчас я хочу понять, в чем именно она права.

— По крайней мере в том, что она называет затраты на оборонные проекты исчисляемыми в ненастоящих деньгах. Термин, конечно, у нее какой-то… детский, но суть она уловила верно. Уж насчет денег и о том, как их получить, она все очень хорошо понимает.

— А мне ты можешь нормальными терминами объяснить? И, главное, почему эти, как она говорит, ненастоящие деньги сейчас помогают немцам громить французов? Ведь немцы Францией точно не ограничатся, и нам нужно им противопоставить что-то гораздо более могучее.