Мне снилось, что я, незримая, стою опять в том большом овальном зале со сводчатым потолком, подпираемом колоннами из белого камня, и огромными металлическими подсвечниками, стоявшими вдоль стен. Толстые свечи в них горели зеленоватым пламенем, источая едва заметный аромат трав. Но никаких сундуков, как в прошлый раз, по углам не было. На каменном постаменте, больше похожим на трон, сидел старец в длинных белых одеждах. Костистыми пальцами он сжимал посох с фигурой филина на его навершии, а перед ним, на холодных каменных плитах, на коленях стоял человек в каких-то темных диковинных одеждах, больше напоминавших какое-то рванье. По краям возвышения, немного чуть позади, стояли два человека в коричневых воинских одеяниях, вооруженные только короткими сулицами. Лица их были суровы и непроницаемы. Они бесстрастно взирали на коленопреклоненного человека, лица которого я не могла рассмотреть. А старец говорил:
– Какой награды ты желаешь за свои известия…?
Стоявший на коленях перед ним на полу, поднял голову и ответил:
– Никакой, отче… Моя награда – безопасность Рода.
Взгляд старика потеплел, и едва заметная усмешка искривила его губы.
– Добро… Вернешься ли ты снова к врагам нашим, или тебе больше невмочь среди них юродствовать?
Человек замер на мгновение, будто пытаясь оценить свои силы, а потом коротко ответил:
– Вернусь, отче, ежели моя служба угодна богам и Роду…
Старик одобрительно качнул головой.
– Тогда, ступай… И да пребудет с тобой благословение наших Пращуров и всего Рода нашего…
Человек поднялся на ноги, и только тогда я смогла рассмотреть, что это был довольно пожилой мужчина, небольшого росточка, со всклоченной седой бородой и костистым телом, одетый в старую подранную одежду. Он низко поклонился старцу, и уже собирался идти, когда, сидящий на каменном возвышении, остановил его движением руки, сжимавшей посох:
– Постой…
Тот замер, выжидательно глядя на старика. А старец, вдруг посмотрел пронзительным взглядом в мою сторону, будто мог меня видеть, и, четко разделяя каждое слово, произнес, словно обращаясь именно ко мне:
– Помни КТО ты, и какая на тебя возложена Родом ответственность… И никогда этого не забывай, иначе, не найти твоей душе покоя ни в одном из миров…
Я проснулась в холодном поту, тяжело дыша, еще, не осознавая до конца, где я и кто я…
Сквозь раздвинутые шторы в комнату проникал лунный свет, ложившийся тонким призрачным голубовато-серебристым покрывалом на все окружающее, делая комнату похожей на таинственный зал в сказочном замке. Наверное, поэтому, я не сразу осознала, где я нахожусь. На мгновение мне показалось, что я еще там, в той овальной комнате, и в голове все еще продолжали звучать слова старца. Села на кровати и протерла ладонями лицо, пытаясь привести мысли в порядок. В порядок приходить они категорически отказывались, и скакали как веселые осьминожки, оставшиеся вечером одни, без родителей, точно так же, как и в известном мультфильме, меняя цвета и направление движения. Мне захотелось пить так, словно я сутки брела по пустыне под палящим солнцем без единого глотка воды. Внимательно прислушалась к ночной тишине. Рядом на кровати сопела Валька. Будить я ее не стала. Это как в присказке, сначала не добудишься, а потом не уложишься. Осторожно поднялась, достала из пакета с вещами, захваченными из дома, халат, накинула его поверх пижамы, и осторожно, стараясь, чтобы под босыми ногами не заскрипели доски пола, стала пробираться на выход из комнаты.
Если память мне не изменяла, то кухня была с левой стороны от центрального входа. Я медленно спускалась по ступеням, когда услышала какой-то звук, идущий словно из-под пола. Будто кто-то методично, время от времени, бил деревянной колотушкой в каменную стену. На мгновение замерла, прислушиваясь к этим странным звукам, надеясь понять источник их происхождения. И тут как раз, они взяли, да и затихли. Будто тот, кто их издавал почувствовал мое присутствие. Я замерла словно настороженный суслик возле норы, ожидая возобновления непонятного уханья, но не дождалась. То ли меня и, вправду, услышали, то ли уже достигли желаемого результата своих усилий. О том, что мне это могло показаться даже и не думалось. Я четко осознавала, что уже нахожусь не во сне, да и на галлюцинации свалить все вряд ли бы удалось. Сказать, что я просто была в замешательстве, значит, ничего не сказать. Да чего там! Себе-то я могла сказать правду. Я была напугана! Напугана так, что тугой комок тошноты стал подкатывать к самому горлу. В голове билась только одна мысль: «Неужели, опять…?!» Только, вот что именно «опять», объяснить было сложно, за отсутствием какой-либо более или менее внятной информации. Даже приди мне в голову отпустить свою фантазию, так сказать, «в вольный полет», то есть, позволить ей без ограничений размахнуться, начиная от инопланетян и кончая каким-нибудь полтергейстом, даже и тогда, ничего путного в голову мне бы не пришло. Может быть, у меня с фантазией какие-то проблемы? Валька – вот кто безо всяких ограничений сейчас бы накидал сходу с десяток версий того, кто мог эти звуки издавать. Но будить Вальку сейчас… Мне даже дурно стало, как только я представила, что в этом случае может начаться. Нет уж… Пускай подруга лучше спит. Раньше времени суету поднимать не будем. А внутри уже шуршала юркой мышкой ехидная мысль: «Интересно, раньше какого такого времени…?» Отмахнувшись от нее, как от надоевшего комариного писка, я стала спускаться дальше.
В большой комнате-прихожей опять остановилась, косясь на дверь, за которой была печь-голландка с потайным входом в подземелье. Глупости!!! Нет там никого и быть не может!! Подземный ход заперт, и внутрь отсюда посторонним туда не попасть! Егор, на всякий случай, периодически проверяет замки в склепе. Так что, с той стороны никто не пролезет. Да и не знает никто тайны открытия подземелья с той стороны, кроме нас с Валькой. Даже Егор не знает. Когда вся эта кутерьма с подземным ходом происходила, он вообще был в отключке, благодаря своему папаше. Но кто-то, очень упрямый, я бы даже сказала, упертый, внутри меня, прошептал тихо и вкрадчиво: «Не мешало бы самой все проверить… Ведь кто-то эти звуки издает…» В ответ я сердито буркнула, не замечая, что говорю вслух сама с собой, неведомо к кому обращаясь:
– Тебе надо, ты и проверяй! То же мне, советчик нашелся!! Я что, сторожить это чертово подземелье подвизалась? Мне прошлого раза за глаза…
Сверху, с лестничной площадки вдруг раздался слегка испуганный голос дяди Славы:
– Хто тама? – Он поднял руку, в которой горела керосиновая лампа повыше над головой, и, увидев меня спросил очевидное: – Полинка, ты что ли? С кем говоришь-то?
От неожиданности я подпрыгнула и схватилась за сердце. Увидев старика, стоявшего со всклоченной шевелюрой, в одних кальсонах с эротичными бантиками внизу штанин, и сжимавшего в руке старый дробовик, в сердцах плюнула:
– Тьфу ты!! Как напугал-то, дядя Слава!!! – И, отвечая на его вопрос, пробурчала, несколько смущенная тем, что меня застукали на том, что я разговариваю сама с собой. – Ни с кем я не разговариваю. Пить захотела, вот и пошла вниз, да с нижней ступеньки, о подол халата запнулась. Вот и чертыхнулась вслух – Соврала я неловко.
Дядя Слава, казалось, выдохнул с нескрываемым облегчением, опустил свое оружие и проворчал, скорее самому себе, чем еще кому-либо:
– Чертов дом!!! Никаких нервов с ним не хватит… – Потом, посмотрев на меня как-то виновато, добавил: – Прости, Полинька… Староват я, однако, стал для подобных приключений, нервы вот и не выдерживают. Уже черте чего мерещиться начинает… – А потом, несколько просяще, произнес: – Может, уж коли нам с тобой не спится, чайку попьем?
Чаевничать я не собиралась, но дядя Слава так, по-щенячи, жалостно смотрел на меня, что я, соглашаясь, кивнула головой. Все равно ведь, уснуть не получится. Так почему бы и не уважить нашего доброго хозяина. Он обрадованно засуетился, собираясь спускаться по лестнице, потом, спохватившись, что стоит передо мной в неглиже, поспешно извиняющейся скороговоркой, выпалил:
