Валентина придвинулась ко мне поближе, и заговорила страшным шепотом, имитируя жуткую таинственность:
– Что? Опять какой-нибудь призрак приходит???
Я замахала на нее руками:
– Чур меня…!!! Нет… Слава Богу, никто не приходит…
Подруга разочарованно выдохнула.
– А чего тогда предчувствие…?
Я молча пожала плечами, решив обойтись на этот раз без объяснений. А чего, собственно, объяснять, когда и сама еще толком ничего не понимаю? Мы посидели еще некоторое время в молчании. Радостное настроение от встречи куда-то испарилось. Валентина попыталась перевести разговор на другую тему:
– С Егором-то у вас как?
Я опять пожала плечами. Похоже, на сегодняшний вечер это у меня самый популярный жест.
– Да нормально у нас с Егором. Осенью решили зарегистрироваться… А пока так, дружим… – Я коротко хохотнула.
Валентина почти с возмущением посмотрела на меня. Набрала в грудь воздуха и грозно выдала:
– Что значит «зарегистрироваться»?! По-тихому, без свадьбы?! Ну это вряд ли!!!
Мы принялись с ней спорить на эту тему. И незаметно, то нечаянное состояние тревоги, которое меня насторожило, как-то растворилось, расплылось в этих житейских разговорах. И мы даже не заметили, как на улице наступила ночь. Я поднялась и зажгла керосиновую лампу. Почему-то, включать электрический свет совсем не хотелось. Наверное, это желание родилось из самой нашей беседы, неспешной, доверительной и теплой. Мы вспоминали с Валентиной наши былые приключения, делились своими чувствами и эмоциями о нынешней жизни. И спохватились только тогда, когда за окном забрезжил рассвет. Ложиться спать уже не имело смысла. Я сварила крепкий кофе, решив, что это взбодрит меня вполне нормально, чтобы не уснуть на работе, на которую, я и отправилась. Валька сказала, что спать тоже не собирается, а пойдет навестит своих жильцов, посмотрит все ли в порядке в ее хозяйстве. Судя по хитрому блеску ее зеленых глаз, было понятно, что только посещением своего дома она не ограничится, и к вечеру я точно буду знать все новости, какие ни есть в нашей деревне.
Глава 2
Мы вместе вышли с Валентиной из дома. Я привычным движением засунула ключи от дверей под крыльцо. Подруга проследила мой жест, и ухмыльнулась.
– Что?
Ее ирония мне была не совсем понятна, наверное, поэтому, я слегка нахмурилась, а Валька поспешно пояснила:
– Ничего… Просто, патриархальные нравы в нашей деревне меня умиляют…
Я пожала плечами.
– Тут тебе не город… Все так живут. На сто замков не запираются. А пройди по деревне… У всех ключи или под крыльцом или вообще, на гвоздике висят рядом с дверями. От кого тут прятаться? Воров у нас отродясь не было. Да и воровать, собственно, нечего. Давно ли сама так делала?
Валька с умным видом покивала головой.
– О том и речь, что нечего… А если бы мы с тобой Веревкинский клад… того…, то и было бы чего. Ну, в смысле, воровать было бы чего. – Поймав мой недоуменный взгляд, плюнула в сердцах. – Тьфу ты! Ты меня совсем запутала и с мысли сбила. Я хотела сказать…
Я не дала ей договорить. Приобняла с улыбкой за плечи, и проговорила:
– Да нет… Ты все правильно сказала. Было бы что воровать. А зачем? Чтобы прислушиваться по ночам к шорохам, не лезут ли воры? Чтобы навешать сейфовые двери на наши деревянные избы, чтобы ловить спиной завистливые взгляды односельчан? Зачем? Объясни мне, бестолковой. Мне, например, нравится, что ключ от моего дома под крылечком всегда лежал, при дедуле еще моем лежал, и при мне сейчас лежит. А я так думаю, что счастье знаешь в чем? Не в кладах и побрякушках, а в уверенности, что и у моих детей он тоже будет там лежать. Так-то, друг мой Валька… – И прибавила чуть строже: – Ты давай, колготками шевели поживее, а то я на работу опоздаю. А меня там люди ждут…
На подругу моя речь произвела впечатление. Она призадумалась, посерьезнев лицом, а потом выдала, не совсем по делу:
– Ох и головастая ты, Полиночка…– Она крутанула в воздухе кистью руки у себя перед носом, пытаясь изобразить этим жестом мою «головастость». – Умеешь ты вот эдак, из ничего, целую философию жизненную вывести… Вот скажи, почему у меня так не выходит, а?
Я усмехнулась:
– Потому что, не о том думаешь…
Не успела я договорить, как увидела, что навстречу нам, по дороге, поднимая клубы пыли, летит «волга» Егора. После прошлогодней истории, когда был арестован его отец, а все его имущество конфисковано, потому что Холодов, папаша Егора, был наемным киллером экстракласса, за которым гонялась вся милиция страны не один год, старая усадьба и машина остались у Егора. И еще… Он принимал самое активное участие в разоблачении банды, и даже получил серьезные раны при задержании упырей, это – во-первых, а во-вторых, на машину он заработал сам, своим честным трудом, так как был высококвалифицированным инженером-механиком.
Мы с Валентиной остановились на обочине и стали ждать. Не доезжая до нас метров пятьдесят (чтобы мы не захлебнулись пылью. Егор всегда был очень внимательным к людям, ну, и ко мне, в частности, чего уж там), машина остановилась. Бурое облако окутало «волгу», цвет которой рассмотреть сквозь эту завесу не представлялось возможным. Хлопнула дверца, и показался мой любимый. Я невольно залюбовалась им, не веря, что все вот это счастье – и целиком мое. Высокий, плечистый, в обычной белой футболке и серых холщовых рабочих штанах, со светлыми, чуть волнистыми волосами почти до плеч, с легкой небритостью, придававшей ему вид отчаянного красавца-флибустьера – он выглядел так, как не выглядел ни один артист на глянцевых обложках модных журналов. Да чего там! Он весь был пронизан внутренним светом, делавшим его обаяние неповторимым, а темно-карие глаза с веселыми искорками в глубине зрачков, добавляли его облику какую-то мальчишескую лихость и бесшабашность. Эк меня разнесло-то… Вот, что значит любовь…
Егор, увидев, кто стоит рядом со мной, расплылся в улыбке.
– Какие люди…! А Николай с тобой? – Он обнял Валентину, а меня чмокнул в щеку. Причем, вроде бы, простое касание губ, а как нежно и трепетно у него это вышло… Тьфу ты! Опять я начинаю расползаться растаявшим на солнце пломбиром. Ну, что же я могу поделать? Любовь – она и есть – любовь…
Валентина тем временем, махнула небрежно рукой, отвечая на заданный вопрос:
– Не-е-е… Кольша позже подъедет. Мы решили опять сюда перебраться. Ну, то есть, насовсем вернуться хотим. Как ты, пустишь на квартиру?
Новость вызвала у Егора неподдельный восторг.
– Какой разговор!!! Конечно!!! Живите, сколько хотите! – Потом глянул на меня и несколько нерешительно проговорил: – Тут вот еще что… Я сейчас в Сопелово уезжаю, дня на три. Там, вроде бы, много старинных вещей хотят передать в дар нашему будущему музею. Я хотел тебя попросить, не поночуешь ли ты в усадьбе? А то, дядя Слава там один остается… – Видя, как я непроизвольно нахмурилась, поспешно проговорил: – Вам втроем там будет веселее. Он, понимаешь, боится, что в доме много всяких вещей. А собачонка у него, сама знаешь, может только как звонок работать. В общем побаивается он один оставаться. А я постараюсь вернуться как можно быстрее… – И он просительно посмотрел на меня, скорчив умильную рожицу кота-попрошайки.
От такого его взгляда, я невольно улыбнулась и, конечно, кивнула головой, принимая его предложение. Валентина заинтересованно спросила:
– А что, у тебя там и ценное что-нибудь имеется?
Я про себя мысленно сморщилась и досадливо подумала: «Кому что, а вшивому – баня…» Егор глянул на нее с легким недоумением, и пожал плечами:
– Смотря по тому, что считать ценным. По мне так, этим вещам вообще цены нет. Все старинное, с любовью и терпением руками бабушек и прабабушек сделанное. – Валька сразу скорчила презрительную рожицу. Егор усмехнулся. – Но, если ты имеешь ввиду золото-бриллианты, то таких экспонатов там точно нет. – И потом опять ко мне: – Ну что, договорились?
Стараясь убрать невольно расползающуюся по моей физиономию улыбку, я ворчливо проговорила:
