Не слезая с седла, достала карту и принялась рассматривать ее, ища ориентиры пробных площадей, которые мне предстояло обследовать. Убедившись, что еду правильным курсом, направила лошадь вдоль берега. Решила начать с дальних, а третью осмотреть уже на возврате домой, если, конечно, успею. А не успею – не велика печаль, завтра доделаю. Мне на эту работу было отпущено три дня, и я надеялась все успеть за этот срок. Еще два часа ушли на то, чтобы добраться до первой площади. Быстро сделав замеры и записав их в свой блокнот, отправилась на вторую.

К третьей площади, самой ближней от деревни, я подъезжала уже в густых сумерках. И меня вдруг осенило. Ведь третья-то площадь расположена как раз недалеко от того места, где мы в прошлый раз выбрались с Валентиной из потайного хода! И это обстоятельство меня почему-то насторожило. Хотя, с чего бы? На меня опять нахлынули воспоминания: овальный зал с возвышением в виде небольшого трона, поблекшие фрески на стенах, ряды сундуков, покрытые толстым слоем пыли, скопившейся там не за одно столетие, печати на них в виде филина, расправившего крылья, а еще, показавшийся нам таким долгим путь на волю по извилистым коридорам, сложенным с большим мастерством из серого гранитного камня. Нет… Наверное мне теперь от этого не избавиться до конца моей жизни. Да и разве можно ТАКОЕ забыть?!

Будто отвечая на мои мысли, тихонько всхрапнула Ярка и сразу же, сбавила шаг, останавливаясь. Это было несколько странно. Я склонилась к голове лошади и, поглаживая ее по гладкой шерсти, принялась уговаривать:

– Ты чего, родная? Может зверя чуешь? Так если даже и волки, то ты для них сейчас не добыча. Вон в лесу сколько дичи помельче водится! И опять же… Я с тобой, и тебя в обиду никому не дам…

Моими словами лошадь не впечатлилась, а продолжала мотать головой, фыркать, и при этом, отказываясь двигаться дальше. Такое поведение лошади должно было что-то означать. Я внимательно прислушалась к окружающим звукам. Ничего необычного. И тут я почувствовала запах дыма. Лето стояло сухое и дым в лесу мог означать только одно – пожар! Худшего бедствия себе представить было невозможно! Я сдавила бока кобылки, понуждая ее идти вперед. Ярка помотала головой, поупиралась немного, но ослушаться не посмела. Она, как и все живое в лесу, чувствовала опасность задолго до того, как ее могли почувствовать люди. И все ее инстинкты противились тому, чтобы идти навстречу этой опасности. Но она уже была достаточно привязана к человеку, чтобы сопротивляться его воле. Нехотя она сдвинулась с места, постепенно набирая темп.

У меня беспокойство имело место быть, но даже по запаху я могла сказать, что, если это и пожар, то достаточно небольшой. А значит, была возможность справиться с ним в одиночку. Вскоре между деревьев стал виден отблеск костра. Какие-то товарищи (которые, вероятно, нам и вовсе не товарищи) умудрились развести костер на берегу реки! Они что, ненормальные?! Не понимают, где они находятся?! Да у нас каждый пацан старше двух лет, знает, что в пожароопасный период костер в лесу приравнивается к измене Родине в военное время! Чувство обеспокоенности уступило место раздражению. Кому это в голову могло прийти в заповедной зоне, да еще в такую сушь разжигать костер?! Я понукнула кобылку, и она ходко затрусила в ту сторону. Ну держитесь, птицы певчие! Сейчас мало вам не будет! То, что у меня с собой не было никакого оружия, кроме моего ножа, нисколько не печалило и не снижало кипящего во мне негодования.

Правда, ломиться к костру в кавалерийской атаке я не стала. Раздражение, раздражением, но и разумную осторожность соблюдать требовалось. Не плохо для начала было бы присмотреться, кто такие, да сколько их, прежде чем лезть на рожон. Кобылка осторожно, почти неслышно ступала по мягкой подстилке из прошлогодних листьев и осыпавшейся пожелтевшей хвои. Под пологом леса уже было почти темно, а вот на самом берегу отблески уже севшего за горизонт солнца все еще давали достаточно света, чтобы мне можно было весьма подробно рассмотреть сидящих у костра людей. Не доезжая до кромки леса я притаилась за круглым большим кустом рябины, прошептав Ярке:

– Не вздумай фыркать и издавать прочие шумы, а то до конца своих дней останешься в стойле…

Лошадка обиженно сморгнула, косясь на меня влажными фиолетовыми глазами, и замерла каменным изваянием, чуть подрагивая ушами. Я осторожно отодвинула ветку с тяжелыми кремово-белыми ароматными гроздьями в сторону, и стала внимательно разглядывать людей у костра. Было их четверо. Один постарше, лет сорока пяти, с окладистой бородой, коротко, по-военному подстриженным ежиком седеющих волос, с сурово насупленными бровями. Я бы не могла с уверенностью сказать, был он высок или низок, но, судя по его плечам, широк он был точно. Он сидел на толстом бревне, и разглядывал карту, которая была у него запрятана под пластик в планшете. При этом, что-то тихо говорил своим спутникам, водя пальцем по карте. Слов я разобрать не смогла, только какой-то ровный и басовитый гул голоса говорившего. Двое других были чуть помладше. Точный возраст их определить не бралась, но судя по порывистым и пружинистым движениям, по прямой осанке, было им чуть больше тридцати. Один расхаживал взад-вперед возле костра, а другой шурудил большой заостренной палкой в костре. Не иначе, пек картошку. Но при этом, они внимательно слушали старшего, впрочем, при этом их лица не выражали огромного оптимизма. Скорее всего, им не нравилось то, что они слышали, но перечить не смели. Четвертый же их спутник выглядел совсем пацаном. Невысокого роста, щупловатый, сутулые плечи, взлохмаченные волосы, закрывающие сзади шею неровными прядями, он был несколько суетлив в движениях. Восседал этот немного странный персонаж на небольшой чурке, вытянув ноги в сторону, через каждую минуту проводя пятерней по своим волосам, видимо, пытаясь их как-то пригладить. Хотя от этого жеста эффект был прямо противоположный. Волосы топорщились еще больше, что только раздражало паренька. Выражение его лица, напоминающее мордочку какого-то грызуна, было недовольно-презрительным. Складывалось ощущение, что все, что говорил старший его и вовсе не касалось, но он, вынужден был это слушать и терпеть.

Небольшая палатка стояла тут же рядом. Недалеко от костра, за бревном на котором сидел старший, которого я про себя окрестила «бирюк», стояло четыре рюкзака. Тут же, прислоненный к одному из вещмешков, лежал старенький карабин с потертым прикладом. Оружие, конечно, серьезное, но для четверых человек, собравшихся серьезно в лес, все же было маловато. И что еще было интересно, никакого транспорта поблизости не наблюдалось, ни на колесах, ни на копытах. Значит, пришли они сюда пешим ходом, что само по себе уже было довольно странно, потому что, оказаться здесь, минуя нашу деревню было достаточно сложно. Конечно, если они не прошмыгнули ночью, когда все добрые люди уже спят. Но тогда это вызывало еще больше вопросов. К чему такая таинственность? И еще, очень бы хотелось понять, зачем они сюда явились, если не браконьерничать? Отдыхать? Место здесь, конечно, было шикарным. С высокого берега открывался завораживающе-прекрасный вид на извилистую реку и на разлитые вольным зеленым морем леса по ее берегам. Опять же, закат отсюда смотрелся, словно гениальный шедевр талантливого художника. Но для подобного отдыха необходимо было специальное разрешения от нашего заповедника. Впрочем, о чем это я? В этот период никаких отдыхающих здесь нет и быть не должно. И, разумеется, никто никакого разрешения им выдать точно не мог! Уж мне ли об этом не знать! Значит, причина и правомерность их здесь появления была в другом. И вот это мне и следовало немедленно выяснить.

Дольше сидеть в кустах я сочла неразумным, поэтому, тронула поводья лошади, и больше не таясь, выехала на берег. Не скажу, что я как-то особым образом дала знать о себе. Другими словами, песен я не горланила, громко не приветствовала, а Ярка, видимо, впечатлившись моей угрозой провести остаток своих дней в стойле, вела себя очень тихо. Поэтому, заметили меня, когда я чуть ли не вплотную подъехала к костру. Мое появление произвело небольшой переполох. «Бирюк» уронил с коленей свой планшет, и его рука потянулась за карабином. Тот, который бегал возле костра, напряженно замер в позе стартующего атлета. Другой, занимавшийся костром, вскочил на ноги, выставив вперед свою палку, которой он до этого ковырялся в углях. Не иначе, собрался ею от меня отмахиваться. Но больше всех меня удивил мальчишка с мордочкой грызуна. Утратив свою некую вальяжность, он соскочил с чурки и кинулся, почему-то, в палатку. То ли там вознамерился укрыться, то ли у них там было припрятано еще оружие.