Его вопрос, а особенно его взгляд, почему-то, заставил меня смутиться. Я опустила голову и принялась оправдываться:
– У Егора, в усадьбе. Так он сам уехал, а нас с Валькой попросил пожить пока с дядей Славой, ну, чтоб тому нескучно было…
Максим Валентинович опять понимающе закивал головой.
– Это правильно… Нельзя его одного в ТАКОМ месте оставлять. Про усадьбу эту люди всякое болтают. – Он огляделся по сторонам, словно опасаясь, что его кто-нибудь подслушать может, и перешел, надо полагать, на всякий случай, на шепот: – Говорят, что там привидения бродят, особливо, когда полнолуние… Правда, али нет?
Я фыркнула. Ох и перемешалось в головах у нашего населения все подряд, и полнолуние и привидения! Хорошо, что хоть вурдалаков и оборотней в усадьбе не «поселили». Я попеняла ему.
– Валентиныч, ты вроде бы мужик поживший, всякого повидавший, а всякую ахинею повторяешь за глупыми бабами! Ну какие там могут быть привидения, да еще и в полнолуние?! В полнолуние – это про оборотней.
Егерь смущенно потупился, и пробурчал:
– Да я так…Сам-то я в эти россказни не верю, конечно, но интересно же… – И глянул на меня виновато.
Я усмехнулась.
– Ну, коли интересно, заезжай в гости, да сам погляди. Да и дядя Слава будет рад поболтать, а то ему с нами и поговорить не о чем…
Максим Валентинович обрадованно закивал головой.
– Ну, ежели можно, то я со всем нашим удовольствием. Когда может и заеду… – Глаза его подозрительно заблестели каким-то азартным огоньком.
Неужто и этот про клады понаслушался? Я только головой покачала, ну, чисто, малые дети…
Уже сидя на лошади, собираясь уезжать, вдруг спросила:
– Валентиныч, а Сопелово от нас далеко?
Егерь с удивлением посмотрел на меня.
– Да не шибко… Верст двадцать будет. А тебе почто?
Я махнула рукой.
– Да я так, просто спросила…
Ну не объяснять же ему, в самом-то деле, что я волнуюсь за Егора! Он внимательно посмотрел на меня, и только головой мотнул, не поверил, но и расспрашивать больше не стал, проявляя деликатность. Только проговорил ворчливо:
– Я там две сумы приторочил с овсом к седлу, кобылке-то подкорм нужен, на одной траве далеко не уедет…
Поблагодарив его, я сдавила бока Ярки, и та рванула сразу с места, словно на скачках. Лошадь чувствовала мое нетерпеливое желание поскорее оказаться в усадьбе.
Во дворе было пусто. В смысле, машины Егора не было. Валька была. Она металась из подвала в усадьбу и обратно, перетаскивая будущие экспонаты. Во дворе стояло большое корыто, в котором она отмывала от пыли глиняные горшки и прочую утварь. Увидев меня на взмыленной лошади, деловито спросила:
– Кто гонится?
Я, разочарованная отсутствием машины Егора (точнее, самого Егора) не вполне вежливо буркнула:
– Никто не гонится…
Подруга посмотрела на меня внимательно, и с сочувствием спросила:
– Из-за Егора психуешь?
Я только тяжело вздохнула в ответ. А Валентина продолжила меня утешать, правда весьма своеобразным образом.
– Да куда он денется, твой Егор? Побродит, погуляет, да и вернется.
Мне захотелось сказать Вальке какую-нибудь гадость, но на ум ничего стоящего не пришло, поэтому, я, сурово нахмурившись, отвернулась от нее, и принялась расседлывать Ярку. Валентина еще немного постояла за моей спиной и робко спросила:
– Поль, ну ты чего? Вернется твой Егор… Мало ли по какой причине задержался. Может какой раритет откопал, вот и задержался. Он уже взрослый мальчик и сам способен за себя постоять. А ты только зря себя изводишь… Давай, вон, лучше подключайся, поможешь своему Егору музей открыть. Может нам за это какая благодарность полагаться будет. – И она, по своему обыкновению ударилась в пространные мечты. – Ну, например, табличку какую на музей приляпают, мол, принимали участие в создании, стояли у самых, так сказать, истоков… Ну или что-нибудь в этом роде.
Она говорила это так серьезно, а вид имела такой мечтательный, что я, не выдержав, весело фыркнула, и ехидно проговорила:
– Угу… И еще памятник на Родине поставят из бронзы в полный рост.
Валька, будто вернувшись с небес на землю, почесала в задумчивости нос, и помотала головой:
– Не-е-е… В полный рост – не надо. Знаю я этих скульпторов, ноги кривыми сделают, потом уж не исправишь. Лучше тогда уже бюст… – И она хитро мне подмигнула.
А я расхохоталась. Валька-умница все же сумела меня отвлечь от мрачных мыслей.
И чтобы к ним, к этим самым мыслям не возвращаться, я решила затеять свои знаменитые пироги с малиной. Ради такого случая, Валентина побросав все свои черепки и схватив небольшое пластмассовое ведерко, рванула на задний двор усадьбы, где, до невозможности густо, разросся малинник, на котором было полно спелых ярко-бордовых ягод. Жучка с радостным лаем, понеслась за ней следом. На ее лай из усадьбы выскочил дядя Слава, лицо встревоженное, руки, перепачканные в какой-то смазке, его всегдашняя залинялая кепчонка сдвинулась на одно ухо, а из-под нее в разные стороны торчали клочки сивых волос. В общем, вид имел весьма, если не сказать потешный, то точно, несуразный.
– Чего у вас тут, девки?
Я пожала плечами.
– Да все, вроде бы нормально… Я вот пироги с малиной собралась испечь, так Валька за ягодой рванула…Ну и Жучка с ней вместе…
Дядя Слава досадливо плюнул:
– Тьфу ты, Господи…!! Перепугали-то как! Ох, девки… Никаких моих нервов уже не хватает. Живу, как на вулкане тут…
Я покаянно проговорила:
– Ну прости, дядь Слава…. Мы ж ничего такого не хотели. Да и Егор сказал, что тебе с нами веселее будет…
Он покачал головой.
– Да я не про вас… Просто, живу все время, словно в ожидании какой-то беды. – Он тыльной стороной поправил свою кепочку, и сокрушенно вздохнул. – За вас за всех сердце изболелось. А этот дом… – Он оглянулся, будто опасаясь, что дом его и вправду услышать может, и проговорил доверительным шепотом: – Мне кажется, что он и вправду живой. Я чего подумал, может батюшку пригласить, чтоб значит, окропил тут все? Все ж таки, сколько здесь всего нехорошего произошло, а у домов, как и у людей тоже своя память есть, только у домов-то она долгая, очень долгая, не то, что у людей… Я вот Аркадьевичу говорил, а тот только смеется, да отмахивается. Говорит, плохое с собой люди приносят, а дом тут и не при чем вовсе. Вот, говорит, музей сделаем, будут люди приходить, любоваться, историю нашего края изучать, тогда все плохое отсюда само собой и уйдет… – Посмотрел на меня и спросил заинтересованно: – А ты как думаешь?
Я улыбнулась:
– А также и думаю… И вообще… Не думай о плохом, о хорошем думай. И тогда все хорошо и будет. – Я на минуту задумалась, и словно сама себе проговорила: – Вот я за Егора волнуюсь, что долго не едет, а он и впрямь, мог просто задержаться. Может еще что нашел. Старые вещи – они внимания и заботы требуют. А я себе уже нафантазировала Бог знает чего… – И словно опомнившись, добавила: – Ладно… Пойдем в дом. Я тесто поставлю, Егор к вечеру явится, а у нас уж и пироги готовы.
Я возилась с тестом, и привычная работа немного помогла мне отвлечься от горьких и тревожных мыслей. Тесто уже расстаивалось, когда в кухню влетела Валька с пластмассовым ведерком, полным ароматных ягод. Она шумно выдохнула, словно только что вынырнула из какого-то болота. Кстати, ее внешний вид прямо указывал на то, что выбралась она именно из подобного водоема, а не из какой-нибудь чистой речки, например. На голове паутина, за шиворотом пучок старой травы, вся в репьях. Поставив ведерко на стол, пробурчала:
– Следующий раз, сама пойдешь за ягодой. Слепни меня чуть не сожрали…
Я с усмешкой глядя на подругу, ответила:
– Точно… А ты будешь тесто месить.
Подруга на меня испуганно посмотрела, и активно замотала головой.
– Нет уж… Такого, как у тебя теста, у меня все равно не получится. Ладно… Пойду помоюсь, а то ощущаю себя чучелом, которое долго пылилось на чердаке… – И ураганом вылетела прочь из кухни.
