«И обратит в пепел всё, на что падёт взгляд, — добавил невидимый собеседник. — Ей не спастись от случившегося».

— Возможно, — император прикрыл глаза. — И всё-таки, я поставлю именно на Милену.

Походный шатёр погрузился в тишину. Хорес ушёл. Дэсарандес не опасался, что он что-то расскажет Силакви. Нет, мужчина отлично знал того, в связке с кем прожил уже более тысячи лет. Хоресу будет интересно посмотреть на то, чья будет взяла. Победит ли опытный игрок или начинающий. Верховный жрец самого религиозного государства или жена императора.

— Жена… — Мирадель скривился. Воспоминание о Валтрауд заставили память вытащить одну из старых и весьма отвратительных сцен Великой войны, которая изредка преследовала его в кошмарах.

Как наяву он вспоминал каждую секунду своего болезненного пленения. Каждый миг пребывания в руках гисилентилов.

— Джориз-с-с Ороз-с-сон… — прохрипел уродливый старик.

— Джориз-с-с Ороз-с-сон… — проскрипел второй, раскачиваясь, как маятник.

— Какой с-сюрприз-с-с…

Его только что доставили из тёмной камеры, сняв мешок с головы. Руки и ноги были скованы мощными цепями, зачарованными до уровня, что их не могли бы разорвать и десять сионов. После этого будущего императора приковали к столбу в центре комнаты, чтобы даже попытайся он рывком до кого-то дотянуться, то потерпел бы неудачу.

Вокруг столба восседал тесный кружок загадочных, тёмных силуэтов. А за ними мир, играющий сверкающим металлом и холодным светом артефактов. Стражники гисов, из низших, вышли обратно через зачарованную дверь, которая с шипением открывалась стоило лишь подойти к ней на расстояние метра, а потом, сама же, закрывалась обратно.

Остался лишь он, на тот момент мало кому известный человек, прославившийся серией громких побед над армией гисилентилов. Лишь он… и они… кто-то.

Тошнотворное дуновение лизнуло обнажённую спину Орозона и стиснуло в комок внутренности, отчего Джориза едва не вывернуло наизнанку. Всё происходящее, а также ощущение неотвратимой кары, которая вот-вот настигнет его, заставило мужчину поперхнуться жгучей блевотиной. Предательство… Всё всегда упиралось в предательство. И вдвойне обидно, когда этим предателем выступает собственная жена! Валтрауд!

Даже сейчас эти воспоминания жгли Дэсарандеса, как калёное железо. Но он не стал отвлекаться, продолжая прокручивать их в собственной памяти.

— Какой-какой с-сюрприз-с-с… — повторил третий старик.

— Хе-хе-хи-хи… — мерзко рассмеялся четвёртый.

Спасения нет. Он находился в летающем городе гисилентилов. Зловещем Аурас-Изизис. И это значило, что он хуже чем мёртв.

— Это!.. — будущий император подавился своими словами. — Это пленение ничего не значит! Мы не отступим! И за моё возвращение никто и ничего вам не даст!

— Возвращение… — захохотал один из уродцев.

— Возвращения нет… — скрипуче добавил другой.

— И спасения тоже…

Приглядевшись, Орозон осознал, что его обступало сразу десять стариков, чья кожа туго обтягивала изуродованные лица, которые смотрели на него тусклыми и белыми, будто слепыми (а может и слепыми) глазами. Они периодически качали головами — лысыми, но с клочками седых волос, беспорядочно растущих то тут, то там. У кого-то из них нос проваливался в череп, другие были безгубыми или беззубыми. Чьё-то лицо покрывал поток старческих пигментов, а у кого-то заметны трещины на коже.

В первый миг Джоризу показалось, что они просто сидят вокруг него — но почти сразу он осознал, что у стариков нет конечностей, что они, будучи подобиями каких-то личинок, привязаны к своего рода каменным «колыбелям». И это было не просто так. Все десятеро являлись не столько людьми, сколько шестерёнками в каком-то механизме, тайном и отвратительном.

И тогда мужчина осознал, что видит перед собой Лехрера Кальвейра, человека, некогда правящего Нилинией — страной, по которой был нанесён первый удар гисилентилов. Увидев силу и могущество вторженцев, он добровольно присягнул им на верность, став первым настолько высокопоставленным человеком-слугой.

Гисы, осознав его весьма высокие способности, разорвали сознание Лехрера на части, запихнув по кусочку в разные тела и поставив в тех местах, где был нужен его контроль.

Однако, мысли будущего императора быстро сместились на иную цель — Валтрауд.

— Моя жена… — прикрыл Орозон глаза, натягивая свои цепи. — Зачем она… — его сковывала злость и отчаяние.

— Совершила… — прошипели уста одного из старцев.

— Такие преступления… — дополнил другой.

— Что вы обещали ей? — Джориз рванул цепь, мгновенно ощутив бессмысленность этого поступка. — За что купили⁈ Что это было? Бессмертие?

— Она лишь хотела… — прошамкал беззубый старик.

— Спасти свою душу… — закончил новый, с запавшим в череп носом. Его голос имел откровенно гундящие интонации.

Смешок, жидкий и призрачный, пробежал по кругу уродцев, начинавших хихикать и умолкавших один за другим, словно повинуясь удару кнута.

Глава одного из сильнейших боевых отрядов человечества повернул голову, вновь бессмысленно уставившись на поблёскивающие металлом стены, но через пару ударов сердца с удивлением приоткрыл рот. То, что Джориз ранее принял за элемент украшения, оказалось окном! И мужчина не заметил бы этого, если бы не столь сильно сменившийся за ним вид. Неяркий свет ложился на далёкие сооружения, поверхности которых светились в полумраке всеми своими бесконечными деталями, втиснутыми в неописуемые формы. Орозон понял, что место, где он сейчас, не просто находилось высоко в небе, оно плыло по воздуху внутри летающего Аурас-Изизис.

«Сколько же магии и сил ушло на подобное?» — ужаснулся мужчина.

Неожиданное головокружение заставило его припасть на правый локоть.

С запозданием Джориз припомнил виденные за краткий миг огни и мелькающие фигурки, отчего внезапно для себя осознал, что это следы схватки. Там, за стеклом, далеко внизу, где-то в бесконечно далёких лабиринтах города гисов, шли бои. Сражения! Прямо тут!

Но кто?.. Кто был столь дерзок, нагл и удачлив, что сумел пробраться аж сюда⁈

На краткий миг Орозон понадеялся было, что именно он оказался их целью. Именно его должны спасти вторженцы. Но куда более рациональная мысль тихо прошептала, что кто бы это ни был, они окончат свои жизни здесь, моля о смерти и извиваясь, словно червяки.

Ярость, лихорадочная, самозабвенная, титаническая, овладела руками, ногами и голосом мужчины. Он взвыл, напрягся всем телом, всей мощью, делавшей его непобедимым на стольких полях сражений.

Но уродцы только пускали слюни и хихикали по очереди, один за другим.

— Джориз-с-с Ороз-с-сон… — повторяли они.

Будущий император выдохнул воздух из груди, а потом сел, напрягся — мышцы налились, будто каменные, — после чего, не жалея себя, рванул всей мощью.

— Вор… — прошипел первый осколок Лехрера.

Зачарованная сталь затрещала, но не поддалась.

— Ты вернулся… — добавил второй.

— В дом… — теперь третий.

— Который обокрал… — закончил четвёртый.

Орозон сел, устало стараясь отдышаться. Работа на максимальном пределе всегда вызывает отток сил. Ты можешь быть бесконечно могуч, но если напрячь эту самую бесконечность, то усталость неизбежно настигнет тебя. Это аксиома.

Стерев пот со лба, Джориз осмотрел окружающих его уродцев и усмехнулся, вспоминая всё, что знал об этом… существе. Странно было бы не слышать о подобном создании гисилентилов. Различные лица, сведённые бессилием и немощью к одному. Разные голоса, втиснутые в один-единственный голос старостью и вековой ненавистью. Десятки расколотых по множеству мест убожеств, но одна древняя и злобная душа.

Сколько лет Кальвейр уже служит Верховной Ложе?..

— Однажды ты умрёшь, Лехрер, — словно приговор провозгласил Орозон. — Можешь ждать этого мига хоть тысячу, хоть сто тысяч лет. Но он настанет. И тогда мы встретимся с тобой в аду!

— Твоя гордость… — скрежещущим голосом начал один из них.