Покрутив телефон в руках, сухо отписалась Дракону и, кинув телефон на тумбу, свернулась калачиком. Мысли скользнули в загадочный мир, а точнее, в империю Ниблер. Любопытно, какие еще расы ее населяют? Не верилось мне, что Девьян там единственный дракон. Вероятно, вся его семейка ― чешуйчатые огроменные рептилии. Есть ли там люди, а может, мифические эльфы или дриады, ведьмы? Кстати, ведьмы, по оговоркам самого Девьяна, точно есть. Кем была Лизетт, тоже дракон? Вряд ли. Мне кажется, тогда она бы смогла дать хоть какой-то отпор Девьяну, лично я — боролась бы до конца. А вот Лизетт… Возможно, она намеренно сдалась, не стала оттягивать неизбежное.

И все-таки, кто же враг? Младший принц Тьен или же кто-то, мне неведомый и скрывающийся в тени. Откроется ли мне эта тайна? Отчего-то я была полна уверенности: фрагменты жизни Девьяна, какие мне довелось увидеть, ― его многолетнее прошлое.

К слову, а сколько живут драконы? Сколько Девьяну годков? Уж точно не тридцать, на какой возраст он и выглядит после того как его внешность неожиданно претерпела изменения прямо на моих глазах, я и вовсе бы сказала: ему тридцать пять-семь, а на самом деле, только ему и известно, ну, еще и тем, кто его хорошо знает.

Как долго я еще буду видеть эти наполненные мистерией сны? Под ложечкой неприятно засосало. Каким бы жестоким ни был тот мир, а в его жестокости я успела убедиться, мне искренне хотелось, чтобы эти сны мне снились и дальше.

Узнать все тайны; узнать дракона получше, сама не знаю, зачем; узнать возможности факела и свои силы, могу ли я вообще чем-то помочь, и если не изменить прошлое, то…

Под «то» я внезапно и уснула. И сон мне в этот раз снился совершенно неожиданный. Яркий, наполненный запахами костра, живым огнем, тяжелым прерывистым дыханием, сплетенными телами на пропитанной влагой постели.

~*~*~*~

…Сильные тренированные руки удерживают меня за бедра, помогая глубже проникать горячему естеству; опираясь ладонями на мускулистую, с россыпью мелких, искрящихся в отсвете свечей чешуек грудь, откинула голову назад, судорожно выдыхая и привставая, чтобы вновь медленно, неторопливо опуститься на каменную плоть; вдох — сильный, доходящий до самого упора толчок; под ладонью с мелко подрагивающими пальцами размеренно бьется сильное сердце. Сжав твердость внутри себя, опустила голову, заглядывая в разноцветные, приоткрытые, неотрывно следящие за моим наслаждением глаза с вытянутым в иглу-линию зрачком, сквозь которые мной любовался притаившийся под кожей опасный хищник.

Покачиваясь на мужских бедрах, тяжело выдыхала, упиваясь неприкрытыми эмоциями, мелькающими на лице дракона; к спине прикоснулись кончики пальцев, пробежались вдоль позвоночника, вызывая легкую дрожь; пропустили сквозь пальцы пряди волос, накрыли затылок, мягко надавливая, ненавязчиво вынуждая наклониться к мужчине. Не стала сопротивляться, легла обнаженной грудью, тесно прижимаясь кожей к коже, позволяя языку дракона скользнуть в мой рот, играться с языком, признавая его право на приятную ласку.

Горячая ладонь надавила на поясницу, мужские ноги согнулись в коленях; перехватив инициативу, он выскользнул из меня, чтобы вбиться сильно, мощно, бескомпромиссно, до легкой боли, вызывая неудержимый стон в его упругие губы; несколько особо сильных глубоких толчков ― и дракон фиксирует одной рукой меня за талию и резко переворачивается, все так же соединенный с моим телом, нависает, гипнотизирует жадными до моего тела глазами, сводит с ума своим запахом; удерживает мои руки над головой одной ладонью; покачивает бедрами, едва раздвигая вход крупной головкой, срывая с моих губ жалобные всхлипы-стоны.

Темноволосая голова склонилась над ноющей грудью, влажные губы захватывают в плен сосок, и наконец он входит резким толчком. Подстегиваю мужчину криком, дергаю руками в желании прикоснуться к его телу, но он не позволяет, мучает жалящими ласками, покусывает, облизывает соски, меняя резкий темп на медленный, неторопливый, делая все возможное, чтобы окончательно свести меня с ума.

Из груди рвутся поскуливающие стоны, умоляющие о большем, просящие дать то, что так желанно, отпустить… подарить разрядку; чутко чувствующий меня и мое извивающееся под ним тело дракон улыбается, шепчет в пылающее ухо непонятные моему слуху рычащие слова, ласково поглаживает по щеке, после чего, подарив сладко-острый поцелуй, подхватывает под ягодицы, вновь меняет траекторию проникновения и перестает сдерживать себя, попросту вколачиваясь, тараня мое тело так жестко и остервенело, что искры сыплются из глаз.

Выгнувшись назад, ногтями царапаю постель, хватаюсь пальцами за простынь, бессвязно крича и задыхаясь от непередаваемых, накатывающих ошеломительно приятной лавиной ощущений, и взрываюсь изнутри, цапаю зубами свое запястье, глуша громкий протяжный крик, четко ощущая, как наливается, разбухает во мне и без того внушительный член, дергается, зажатый внутренними стенками, глубоко выплескивая свое семя.

~*~*~*~

Резко подорвавшись, расширенными дикими глазами оглядываю совершенно пустую палату; приложив к покрытому испариной лбу прохладное запястье, покачала головой. Ни хрена себе… сон. Мокрая насквозь майка неприятно липла к телу, трусики, судя по ощущению, можно было спокойно выжимать. Постельное белье сбилось у ног, одеяло комом валяется на полу, подушка превратилась в бесформенное нечто, будто на моей кровати прошло жестокое сражение.

Ага, сражение, в котором я принимала горизонтальное участие… с Девьяном.

Дожила, Гелька.

Отдышавшись, с мечтательной улыбкой перестелила белье, нагло стырив комплект с соседней пустующей постели, и улеглась спать, молясь, чтобы хоть в этот раз обошлось без приключений, просто сон, обычный сон. Кто-то свыше услышал мои мольбы, и остаток раннего утра мне ничего не снилось, блаженная темнота.

~*~*~*~

|Девьян|

…В отражении абсолютно стеклянных поверхностей наблюдал за эмоциями, яркими красками мелькающими на лице своей коленопреклоненной партнерши; скользил ладонями по ее обнаженной спине, кончиками пальцев поглаживал позвонки; наклонившись, приподнял девушку за подбородок, большой палец толкнулся в приоткрытый в выдохе рот.

— Тебе нравится, ведьма? — тихий вкрадчивый шепот на ушко; девушка прикрыла ресницы, красноречиво прогибаясь в спине, ягодицами потерлась о мой каменный, изнывающий от желания оказаться в тугой влажности ствол. — Нравится… Я тебя вижу, — ласково погладил нежную кожу щеки, сжал в ладони пряди шелковых каштановых волос. — Всю тебя.

Мягко надавив на лопатки, уложил девушку на локти, жадно огладил упругие ягодицы, легонько ударяя по сочной половинке, и неторопливо вошел, с тихим протяжным стоном наслаждения и ее вскриком откинул назад голову, миллиметр за миллиметром раздвигая стеночки, пока не оказался в ней весь, до самого конца. Идеальная для меня.

От первого размеренного толчка едва ли не кончил, тяжело выдохнул, неторопливо выскользнув назад и вновь проникнув головкой, накрыл женскую спину собой, принимаясь покрывать тонкую шею поцелуями, скользить губами у ушка, посасывал нежную мочку, шумно вдыхая в себя ее запах. Пальцы накрыли клитор, играясь и разжигая в нас обоих обоюдный огонь; ее стоны и судорожные вдохи будили во мне мирно спящего порочного зверя, готового разложить, покусать, растерзать свою пару; в сознании раздавались грохочущие звуки натянутых цепей.

…Я не спешил. Упивался ее податливостью, ее покорностью, ее доверием и клялся никогда не обмануть, не разрушить доверенный хрупкий, как цветок эрилии, дар. Доверие так легко потерять, восстановить невозможно.

Я пил ее как самый дорогой нектар, щедро брал все, что она могла мне дать, прилагая все усилия, чтобы возвращать в двукратном размере. Брал ее неспешно, ласкал с легким надрывом, до тех пор, пока она не забилась в сладких конвульсиях, пока не растеклась на стекле.

— Не держи себя, — ее тихий шепот сладким ядом наполнил восполненные вены. — Слышишь? Не держи.

…Благодарно погладив девушку по щеке, впился в ее гостеприимно приоткрытые губы яростным поцелуем, позволяя себя отпустить; пальцы сжались на коже бедер, собрав влагу вдоль половых губ, чуть мазнул по пульсирующему клитору, отчего девушка содрогнулась, и резко вошел, срываясь на необузданный, дикий в своем проявлении темп, тараня женское тело. Серо-голубые, подернутые дымкой глаза ошеломленно округлились, опухшие губы приоткрылись, беззвучно крича; в отражении мои собственные глаза вспыхнули магией, чешуя проступила, густо покрывая кожу; я рычал, как голодный зверь, дорвавшийся до долгожданной дичи; цепи жалобно трещали, но позволить себе полностью расслабиться не дал.