—Вы так и будете стоять, не поможете? Хотя, о чем это я? Это, смотрю, общая черта у всех Высших, только потреблять всех и вся…

Дай, кто–нибудь, терпения.

—Что же тебя все тянет в наше недостойное общество, по привычке, по установкам?

—Нет,–кривится, поднимаясь,– можете не верить, просто хочу не дать воспользоваться Ялой. Она, конечно, крута до невозможности,–опять кривится, в во мне поднимается и растет очень нехорошее желание, прибить ее здесь и сейчас,–но она не росла среди всего этого, принимает за искренность то, что для вас только «хотелки» и выгода, для каждого своя. А она верит, и ведь искренне. Смешно,-презрительно фыркает.

А мне нет. Это…не должно быть правдой.

—Ее ведь реально употребляют, как очень редкое и дорогое лекарство. И ладно бы еще молча, так нет, подводят под это дружбу…любовь. А она ведется, странная такая. Из какой ущербной Вселенной ее вытащили?

—Кто бы говорил. Разберись сначало в себе, если ты там еще где–нибудь осталась, настоящая.

—Я­­–­то разберусь. А Вы попробовать разобраться в себе не желаете?–Слышу себе в спину.

Мейс

Премся по курсу, который проложил прямиком к возмущению энергетического поля. Нахождения Влаша и моего драгоценного братца никак не пройдет незаметным. Но определить место более четко не получается, плюс–минус. Светлейший прошаривает соседний сектор. Кажется, у меня с ним негласное джентльменское соглашение…по крайней мере, пока не найдем Ялу. Противно с этим соглашаться…но я беспокоюсь о этой бестолковой девчонке. Удержатся ли …врятли. А сама она даже не представляет, какая ценность для них…для нас. Мы не умеем любить, испытывать симпатии…до нее, так точно не умели. Мы прагматичные хищники, без совести и сожалений. А она в нас верит…и смущает одним фактом существования и этой верой. Ругаю ее, на чем свет стоит…и готов помолиться, не знаю кому и как, чтобы она дождалась нас, не важно, меня или Светлейшего, даже Макс и этот чокнутый биоробот сойдут…главное, чтобы дождалась.

Грей

Вот я–то зачем тащусь за Светлейшим? Не иначе, как крови этой пигалицы перепил, и ее тупая вера в светлое в каждом и меня накрыла, как неизведанная зараза. Сам себя уговариваю, чтобы до конца, наконец–то разобраться с Влашем. И сам понимаю, что фигня несусветная…если не сказать грубее. Если он регулярно будет употреблять ее кровь, а он будет, то уж признаюсь наедине сам себе, могу с ним и не справиться. А еще Дар…и он скорее встанет на его сторону. А уж если употребят много…прямо тянет перечитать свиток, во что могут трансформироваться. Сам себя уговариваю, что мне тоже нужна эта трансформация…еще больше, чего там получится…но понимаю, что безбожно себе же и вру. Меня ведет абсолютно глупая и иррациональная надежда попытаться спасти эту пигалицу. Кто бы мог подумать…но уж, что есть. Ну и может быть, угробить Влаша и Дара…хотя это из области фантастики.

Яла

Впала в какой–­то ступор. Нет, не лежу бревном, вполне себе шустро двигаюсь. Шуршу по дому, работаю в отделе. Но ощущение как перед грозой, каждую минуту жду, когда накроет…вот только не понятно, куда бежать–то. А пока сдерживаю себя всеми силами, чтобы не придушить Хену. Достала же дура-баба. Дар забирает меня каждый вечер, поскольку передвигаться по этой замечательной планете с тем, чтобы попасть в конечный пункт назначения, а не на обед кому из милой местной фауны, можно либо на личном вездеходе, либо на общественном. За мной приезжают на личном. И здесь начинается…Хена, которая за весь день говорит мне едва ли десять слов, заливается канарейкой.

«Ой, я уже устала говорить Яле как ей повезло с мужем, а вот я бы…» А дальше загадочные и томные вздохи.

«Ой, я уже устала говорить Яле, что нельзя общаться с местными…тем более, с их подобием мужчин, а вот я бы…» И просто светится, видя, как Дар упрямо сжимает челюсти. Хорошо, что глаз за очками не видит. Легенда, что глаза после операции, нельзя на любой прямой свет. А так хочется ее пугануть…Достала….

«Ой, я уже устала говорить Яле…» Как попугай. Озабоченный такой попугай, на все готовый, с вечно распушенном хвостом.

Вот теперь я, пожалуй, верю, что Храмы в Империи могут заполняться добровольно и энергично такими…милыми женщинами. И еще я, оказывается, собственница. Махровая. Прямо под стать своим двум…трем…своим мужчинам. Надо что–то с этим делать, работать над собой что ли…а то так незаметненько, незаметненько…и превращусь в подобие Лю Ты. Чур меня, чур…Буду тренироваться в терпимости к окружающим вон, на той, кого реально хочется придушить.

Сейчас, по графику, мои мужчины на охоте, и я наслаждаюсь тишиной.

—Яла, Яла…да не слышишь ты меня что ли?–Наслаждалась тишиной.

—Слышу, но не слушаю. У меня препарат сложный,–может, отстанет? Препарат и, правда, сейчас важнее всех моих душевных метаний.

—Да, брось ты его уже! Подумаешь, слегли три десятка местных животных,–фыркает.

—Человека слегли, человека! И не известно от чего,–завожусь.–И вполне так возможно, что мы следующие…и можем это притащить на Манну. А ты с такими воззрениями зачем вообще пришла сюда работать? Основная цель отдела как раз и есть, взаимодействие с этими людьми.

—Ну а куда еще здесь деваться? Условие же, «на благо общества»,-последнее заставляет ее скривиться как от лимона.

—А кстати…тебя за что сюда? Вот давно хотела спросить. На не согласную с порядками на Манне как–то не похожа…

Разговоры разговорами…но в этот непонятный вирусняк, что косит местное население...заметим, не самое слабое по тестам–то…встроен какой–то явно искусственный кусок…остается его только вычленить…и увеличить…и понять, что это за гадость…никак не могу ухватить…ведь знакомое такое…и возможностей нашей техники не хватает.

—Да за ерунду,–опять бубнеж Хены отвлекает.–Следователь попался странный, усмотрел мою вину там, где ее никогда не было…а меня как–то, наоборот, не усмотрел. Потом расскажу. Вот ты мне скажи лучше…когда Дар и, ну этот ваш второй друг, вернутся с охоты…ну точно…чтобы мы встретить их могли в доме? Ну шарики там и еще что…

И глазками хлоп-хлоп. Придется, чувствую, поговорить. И препарат потом еще раз пересмотреть, спокойно, без этой балаболки. Рабочий день уже почти закончился, она должна свалить, наконец.

—Милая…тетенька,–знаю, что бешу ее, показывая, что вижу ее насквозь, вон уже и на крыску сделалась похожа, пусть простит меня животное за сравнение,–а какое отношение к этим мужчинам Вы имеете, чтобы встречать их…заметим, в нашем доме, в котором я хозяйка…с шарами и фейерверками?

—Девочка, тебя не учили, что надо делиться…или отберут все?–Только зубами не щелкает, как местная «зверушка». Якая прелесть…

—Не-а, не учили, и близкие люди не рулон туалетной бумаги, в соседнюю кабинку не передашь.–Все, кончилось мое терпение.

—Ах ты…

А вот здесь я, действительно, напрягаюсь. Она начинает шарить по столу в поисках, чего бы в меня швырнуть…а там много что есть для моей дальнейшей жизнедеятельности не приемлемого.

—Ну не думали же Вы…что я реально к такому отнесусь спокойно. Это слишком глупо даже для Вас.

—Да все равно как ты к этому отнесешься. Сама виновата, я хотела по–хорошему. Ну нет, так нет,–хватает пробирку с реактивом. А вот это плохо…

—Поставь на место и пошла вон! И из отдела тоже!

Карм! Как же вовремя!

Я совершенно не изящно срываюсь в его сторону и ныряю за широкую мужскую спину. Гибкий хвост сам подтягивает меня ближе.

—Не тебе решать, шавка!–И под мое сдавленное «твою же дивизию» в нас все–таки что–то летит.

Но ожидаемого звона не раздается. Неожиданно так тихо, что выглядываю из-­за своей защиты.

В воздухе зависла и пробирка, и злобная тетенька. При чем, пробирка висит благопристойно, даже жидкость назад втягивается. А вот тетка…ее всю перекосило, рот открывается, даже слюни летят, но звука нет.

—Яла, я тебе говорил, есть зверье, с которым нельзя не говорить, не тем более, договариваться, надо сразу уничтожать без всяких сантиментов. Иначе оно уничтожит тебя и никакими моральными мучениями не озадачится? Говорил…но ты меня не услышала.