—И я…Спать хочется жутко. Нам сколько до места?

—Завтра к вечеру будем там. И если они разрешат посадку…

—Не понял…могут не разрешить? На каком таком основании?–Керн демонстративно начинает вылизываться.

—Нервное это у тебя, что ли? Потерпи уже до своей каюты,–фыркает Лукас.

—Нервное, я с вами от этих самых нервов вообще скоро облезу. И буду, вон, как наша Лиса, с шерстью только между ушей. Так на каком основании?

—Ну вы же решили завтра ознакомиться. Там условие одно есть для Лисы.

—Не тени уже, говори. Может, она именно это условие и не сможет выполнить, может мы зря на спутник тащимся.

—По моим наблюдениям…сможет,–неуверенное почему–то, от Лукаса.

—Ну и ладно тогда. Тогда я спать. Уже нечего не соображаю.

И уже не слышу ответа Керна. Даже не раздеваясь, валюсь на подушки.

—Лисенок мой,–голос Терна так реален.–Так соскучился.

—А нечего было меня …здесь оставлять. Еще и усыпил. Между прочим, плохо было.

—Прости, маленькая, знаю, что плохо, но так мы разделились…естественным способом.

—По шее дам естественным способом. Может и не надо было разделяться, а надо сначало всем вместе лететь на спутник.

—Боюсь, там нам бы были не особо рады.

—Тоже нашли, чем удивить. Виргам негде особенно не рады.

—Мне главное, чтобы ты мне рада была,–мне кажется, что я чувствую, как он гладит меня по волосам.

—Ой,–распахиваю глаза и вижу свое отражение в глазах Терна, тянусь к нему и чуть не сваливаюсь с кровати… сквозь него. Голограмма, чтоб ее.

—Маленькая, ты не представляешь, как приятно видеть твою досаду, что это не я.

—Как у тебя это вообще получилось?

—Это не надолго. Измучилась, лисенок? Ложись …и я с тобой.

Терн…голограмма снимает китель, рубашку, берется за ремень.

—Никогда не видела виртуальный мужской стриптиз,–но двигаюсь на постели. Мне кажется что почти чувствую его тепло.–Как же мне сейчас хотелось бы почувствовать твои руки, тебя.

—Так?—Его руки ложатся мне на плечи. Чуть холодит металлом. Хочу повернуться к нему, но железная хватка не дает это сделать.

—Не надо, Лиса. Я сейчас не в том виде…Позволишь?–Крепче прижимает к себе. Я пригреваюсь. Хорошо и волнительно.

—Позволю, что? Я не понимаю…

—Я покажу.

Его руки легко скользят по моему телу. Обводят грудь, спускаются на бедра. Мне и …стыдно и совершенно не хочется, чтобы он останавливался.

—Если я сделаю что–то для тебя абсолютно неприемлемое, ты мне скажешь, и я перестану,–шепот.

—Ты это уже говорил,–до меня дошло,–это как тогда, в ванной?

—Тебе тогда понравилось?–Урчит котом. Большим таким механическим котом.

—Ты же знаешь, что да…

—Мое счастье,–выдыхает рвано, дрожа.

—Терн,–разворачиваюсь в его руках. И тону, тону в этих необыкновенных глазах. В них такое…

—Не бойся, только не бойся меня.

А, о чем? Да, сейчас в его лице, теле, больше механизированного, металлические…чешуйки отливают стальным блеском. И постоянно двигаются то закрывая, то снова открывая человеческое лицо. Это …завораживает.

—Я не боюсь. Я очень хочу, чтобы ты остался. Мне…теперь очень …пусто без тебя…–из глаз начинают течь слезы, теплота его тела пропадает. Голограмма идет рябью.

—Я могу быть с тобой только когда мы на одной навигационной линии. Вечером, любимый мой лисенок. Я просто пустота без тебя…

Губ касается дыхание. Я снова одна…

—Мне вот интересно, «вечером» это когда? У кого этот самый вечер должен наступить? У вас с Советником гормоны всю умственную деятельность перекрыли. Не безопасна эта ваша романтика для разумных,–Керн нервно накручивает круги по кают–компании.

—Ну так то для разумных, тебе не грозит,–вяло огрызаюсь, чтобы скрыть какое–то непонятное беспокойство. Оно грызет меня уже с полчаса.

—Ты же психолог. Добрее надо быть, добрее,–но кружить не перестает. У меня голова уже идет кругом.

—Если без твоих подколов, тебя тоже что–то беспокоит?

—Меня после знакомства с тобой всегда что–то беспокоит. А после знакомства с нашими виргами, вообще, паранойя посещает каждый час.

—Керн, я серьезно! Он обещал вечером. И не появился. Что–то случилось.

—Лукас, чего затих? Что в эфире слышно?–Наконец–то останавливается.

—А ничего не слышно, потому и молчу. И Лима не слышно и не видно.

—Это в каком смысле?–Вопрос у нас с Керном получается хором.

—В самом прямом. Мы в любой момент можем определить местонахождение члена Строя в любой точке нашей Вселенной. Уж тем более, местонахождение члена Совета Строя.

—Ну и…–я нервно накручиваю локон на палец. Об ответе уже догадалась и он мне не нравится. Совсем не нравится.

—Ну и сейчас я Лима не вижу. Нигде не вижу.

—Они же должны были уже долететь…

—Должны. Но я послал запрос на планету. Ты же сказала, что как–то маскироваться они не собирались. Прилетели, сели, представились…

—Ну, не тяни меня за хвост.–Керн тоже не выдерживает.

—Не долетели…

…

—Вы продолжаете считать это оптимальным решением?–Фигура с условно человеческими очертаниями, вся намертво закутанная в плащ, раздраженно крутит трость. Она вращается с не маленькой скоростью над руками, затянутыми в перчатки.

—Может и не оптимальное, но другого у меня не нашлось,–говорящего не видно, он слился с темнотой на краю обрыва.

–Прошел уже час. И никакого движения.

—Все…слишком просто. Надо еще подождать.

Вращающая трость поднимает метра на два, замирает…вокруг нее начинают образовываться разрывы. Если присмотреться…то в них видно совершенно другое небо, другие созвездия освещают ровную каменную площадку «по ту сторону».

—Все…Иногда самое простое решение оказывается самым верным и самым действенным. Это наш случай. Теперь только надо правильно разыграть карту с девчонкой. И с одной, и со второй.

—Будем надеяться, что это так. До второй будет дотянуться сложнее. И она другая. Могут быть сложности.

—Посмотрим. Возможно, вмешиваться даже не придется. За нас все сделают жрицы.

—Посмотрим.

Разрыв уже достаточно большой, чтобы вместить человека. Фигура в плаще плавно перемещается к нему и исчезает вместе с тростью.

Непонятный сгусток тьмы замирает на краю обрыва, прислушивается, шумно втягивает воздух, принюхиваясь, опять замирает…и все–таки тоже шагает в разрыв, который почти мгновенно схлопывается за ним.

….

—Надо лететь в Храм, на спутник,–Керн уже протоптал дорожку в покрытии свои кружением по кают–компании.

—Они летели на планету, и именно туда не долетели.

—Вот именно поэтому, там и нечего делать. А жрицы…Они могут подсказать хотя бы направление для нас.

—Если захотят разговаривать. А могут отправить нас в задницу Вселенной, чтобы чисто посмотреть, выкарабкаемся или нет.

—Не неси пурги, зачем им это?

—А посиди большую кучу лет на отсталой аграрной планете, поймешь. Ради эксперимента.

—Летим на спутник, сначало. Мы так договаривались,–я как–то замерла, замерзла внутри. Разве так бывает? Знаешь человека…вирга всего нечего, а он становится тебе необходим как воздух. Не получается сделать полный вздох. Внутри растет и выхолаживает нутро …пустота. Неправильная, злая.

—Лиска, не кисни. Прорвемся. От нас же не ожидают каких–то действий. Нас, вообще, не ожидают. А мы…вот они мы. Лукас, сколько еще до спутника?–Керн тоже растерян, хоть и пытается это скрыть за словесным потоком.

—Приземление через десять минут. Я послал запрос, нам разрешили посещение.

Лукас

Я не говорю ребятам, но все это время упорно, по квадратам, практически  расческой «причесываю» эфир. И ничего. Не нахожу не только Лима, не могу даже с уверенностью назвать точку, откуда он пропал. Если бы я мог бояться, я бы сказал, что боюсь. Лим не только член Совета Строя, он один из моих отцов. У нас постоянная связь. Была. Сейчас ее нет. Вместо нее пустота и холод…которых я не должен чувствовать…но чувствую…