—Почему?–Вопрос прилетает и от Лисы …и от этого…одаренного, который стимулятор для виргов дал человеку.

—Потому как ты моя иринэ, и мы крепко связаны по всем направлениям,–отвечаю Лисе, но смотрю на Тора, который стоит уже в дверях ванной.

—Вы так уверены?–И взгляд у него странный.

—Я уверен, и с Вами потом обстоятельно так поговорю. Многое станет понятно …и Ваши чувства и ощущения тоже. Так уже бывало, правда, очень–очень давно.–Вид у Тора становится совершенно обалдевший. Я все это «переварил» еще вчера. А Лиса не прислушивается, стоит, прижавшись ко мне. И сердечко ее бьется уже чуть–чуть, но помедленнее.

—Легче, лисенок?

—Да, я, наверное, в ванной теперь сама справлюсь…–но прижимается ко мне сильнее.

—Э нет, лисенок, не решай меня этого удовольствия,–даже кончики пальцев покалывает в предвкушении.

—А не слишком…энергично все развивается?–Не вовремя отмирает Тор.

—Медленно все развивается. И свободен,–и ментально чуть его прикладываю.

Но выходит только тогда, когда начинаю расстегивать рубашку на моем лисенке. Какая же она все–таки ладная, все как мечталось долгие годы. Спускаю брюки. Тянусь к белью, но меня останавливает тонкая ручка.

—Давай так…

—Малыш, я не знаю как у вас на планете, а у нас ванну, все–таки, принимают без белья. И я уже сильно взрослый мальчик, много женских прелестей видел, и ничего, выжил.

—Прямо очень много?–Демонстративно сама снимает топ. И не отходит, смотрит возмущенно и зло прямо в глаза. Она же ревнует, осеняет. Расплываюсь в глупой улыбке, заставляя ее недоуменно хмурить бровки.

—Прямо очень много. Но ты моя и я твой. И теперь только так. А прошлое остается только в прошлом. Если будет тебя это нужно, отвечу на все вопросы. И ты на мои.

—Я, наверное, глупо себе веду, да?–Переминается с ноги на ногу.

—Ты ведешь себя искренне…и ревнуешь так,-все–таки избавляю ее от последней тряпки и замираю, рассматривая свое сокровище.

—А ты со мной…будешь?–И я опять на «лопатках».

—Буду,–никогда так быстро не отвечал. Как мне теперь это пережить и не слететь с катушек.

Набираю ванну, придерживая лисенка за талию. Ее еще ощутимо шатает, хотя сердце уже и не долбит как сумасшедшее. Все равно ритм рванный.

—Лисенок, что тебя так будоражит?–Шепчу аккуратно опуская в ванну. Сам сажусь сзади. Откидывает головку мне на плечо. Как здесь не поцеловать тонкую беззащитную шейку и не спуститься дальше на плечо.

—Издеваешься? Если что, я каждый день оказываюсь в ванной с Советником виргов. Чего уж здесь волноваться…–ворчит.

—Вот не поверишь, но я тоже не каждый день оказываюсь в ванной с девицами,–не могу оторваться от ее кожи. Пахнет…я как будто все время искал именно этот запах. И теперь, наконец, дорвался.

—Через день?–Язвительно интересуется и даже пробует чуть отодвинуться.

—Маленькая…если захочешь, расскажу всю свою жизнь в мельчайших подробностях, даже интимных. Только зачем, все самое важное происходит со мной сейчас. Я принял тебя сразу и безоговорочно, как награду. Но ты…Не могу понять…Без сомнений, больших, и переживаний, долгих…

—Ты был моей мечтой, моим сном. Я, наверное, и на эту бредовую практику согласилась…в ожидании чуда. Я как–то простудилась на первом курсе, глупо, но сильно. И в один не прекрасный момент почувствовала, что сердце долбит вот как сейчас. И я остановить это не могу, и контролировать тоже не могу. Вообще нечего не могу. И я испугалась. Да чего там, меня накрыла самая настоящая, не контролируемая паника. Нет, не страх смерти, а страх, что я столько всего не успела, не смогла. Где–то не хватило смелости, где–то времени, где–то знаний. И злость…на саму себя, на обстоятельства. Вот, видимо от этой самой злости…сердце пришло в норму. А я дала себе слово успеть…успеть найти тебя, успеть сделать то, о чем мечталось, вообще успеть мечтать, радовать себя и других , прежде всего, наверное, себя. Вот тобой себя и радую. И не хочу раздумий правильно–неправильно. Хочу просто быть.

Я замираю, нет слов.

—Какой ты у меня мудрый лисенок…Лисенок, раз так…не хотел пугать сразу…но …ты пройдешь со мной Единение?

—Пройду,–отвечает без сомнений, без запинки.

—Воздух ты мой, наваждение,–целую, пытаясь передать все то, что бурлит у меня внутри. Нежность и дикую потребность в ней. В ее чувствах, мыслях, желаниях. И не важно, как это называется.–Позволишь быть к тебе ближе, почувствовать твое наслаждение?

Лисенок все–таки разворачивается в моих руках и смотрит с таким удивлением… Она даже не понимает, что я хочу…И ведет меня от этого до потери всех тормозов.

—Я научу,–хриплю,–если захочешь и позволишь сейчас. Где–то на задворках скребется мысль, что она простужена, что для нее все это слишком. Но если согласится…

—Научи…

—Лисичка моя…

Целую так, как будто пью воздух, жизнь. А еще это ее удивление и неопытность…очевидные и искренние. Чуть усиливаю напор, глажу нежные губки языком, чуть прикусываю и тут же зализываю, умоляю впустить. И она понимает, приоткрывает ротик. Хочется сорваться в жесткий ритм, но моя девочка нежная, неопытная.

—Тебе же не так хочется…да? Научи, как хочется…

Твою же мать…Только от одного этого шепота сердце опять пускается вскачь.

—Если тебе что–то не понравится, не терпи в угоду мне, скажи,–у меня даже руки трясутся, такое сокровище в них.

—Что я должна делать?–Образцовая студентка.

—Довериться мне…

Скольжу руками по изящным плечам, вниз, до кистей, перехожу на бедра…Глаза в глаза. Лисенок так мило краснеет, но глаза не отводит. Как я впитываю ее эмоции, так она впитывает мои.

—Расслабься, маленькая, сегодня только удовольствие, твое и мое, до конца дойдем потом.

—Апчхи,–согласное,–когда поправлюсь…завтра?

—Какой у меня нетерпеливый лисенок…–я сейчас взорвусь…­—все будет, как захотим, как захочешь, если захочешь…

—Хочу…–выдыхает, не понимая, что делает со мной этим одним словом.

—Терн, Терн…что это? Меня…я…как несет куда…

—Отдайся этому потоку, не думай, просто чувствуй, плыви в нем вместе со мной,–не выдерживаю, протискиваю один палец в узкий вход. Тесная, горячая…моя…

—Терн, я сейчас…взорвусь

—Да, лисенок, вместе со мной.

И нас накрывает, как волной, чистое наслаждение, эйфория. И аромат ее желания. С ума сойду…Все лишнее перестает существовать, исчезает. Есть только мы.

—Это всегда так?–Приходит в себя первой.

—Это так только с любимым существом,–трется носом об мою руку.

—Вода остыла совсем…я только сейчас заметила…но вылезать не хочется, хорошо тут, с тобой…

А я мог не пойти тогда в Хранилище, жуть какая…

Тор

Меня трясет. Не образно, а вполне себе натурально. Я с какого–то перепуга чувствую все эмоции девчонки. Всем спектром накрыло. Любопытство, стеснение, искренность. И взрыв…нежности, удовольствия и еще чего–то необыкновенно сладкого, притягательного…не знаю, что это. Но как наркотик, хочется сразу еще и много.

Твою же…Это они так помылись? И какого фига я это все чувствую? Моя и так не сильно крепко прибитая крыша точно ускользнет в даль, если буду все это чувствовать. И, судя по всему, накрывать так будет часто…Жаль, без моего участия…

Не могу понять свои чувства. Хотя, если уж Советника так накрыло, что задвинул все и рванул к нам на корабль с благородной отмазкой о расследовании, а на самом деле не желает выпускать девчонку из своих рук. По возрасту, возможно, мы с ним и равны. По модификациям и, как следствие, силе, врятли. Здесь я себя не обманываю. Все это…Надо подправить настройки у нашей «птички» и покапаться в базе ее знаний, вдруг неожиданно что и прояснится.

Лиса

Мне хорошо и сонно. И бороться с этим не получается. То, что хорошо, хочется повторить, но перед этим, однозначно, спать. И мне не стыдно, мне…я на своем месте. Вот не было своего места, а теперь есть, в руках Терна. Только чуть поскребывает в душе непонятная реакция Тора. Может…