– Вампиры не спят, – согласилась Роза. – Нам просто было не до этого. Сначала вендиго, потом туман, из него вышли тени… Мы начали сражаться, и слишком поздно поняли, что сражались друг с другом. А потом я заметила, как одна из теней накинулась на Рели.

– Ее… Чувства усилили собственный Дар и Дар Рели. Передай маску, пожалуйста. Мне… Мне нужно идти. Проверить мою ученицу.

Как оказалось, все руны на обратной стороне маски были нетронуты. Рели же была без сознания, но и без увечий. Рухнула прямо на тот самый пепел, что я заметил у сторожки. Ей нужно было восстановиться, и после все будет в порядке. Я осторожно подхватил её, перенёс обратно в лагерь, где проснувшиеся маги оказывали помощь раненым, и положил на одеяла.

– А, Каднер, – заметил меня целитель Убор. – Опять нас спас. Спасибо.

Это был широкий патлатый мужчина с заросшей бородой и маленькими глазами. Любая мантия, а тем более мантия мага, с трудом сидела на его большом животе. На его левом плече висело чистое полотенце. Может быть, Убор и казался неуклюжим и медлительным, но в своём деле был мастером.

– Весь бой проспал, – негодовал он. – Погань всех магов усыпила.

– Много пострадавших?

– Двое тяжелых, остальные к следующему городу уже отправятся.

– Вы отправитесь дальше? Уверены?

– Да, – вмешалась Роза. – Сейчас все хорошо. Я бы отправила ворона, но вы весьма удачно отправляетесь в Орден. Расскажешь Торвату об этом?

– Раз он уже ждет меня… То конечно.

– Откуда здесь вообще банши? – недовольно спросил Убор. – Здесь спокойные земли, война далеко.

– В сторожке рядом Рели нашла два трупа. Одна из них – повешенная, перед смертью над ней сильно издевались. А рядом с хижиной недавно что-то жгли… Не думаю, что банши после смерти упустила своего обидчика.

– Банши – душа мага-самоубийцы, – покачала головой Роза. – У девушки был опасный Дар, связанный с магией Разума и запрещенный Церковью.

– Ладно, пока отдыхайте, – сказал я. – Мне нужно осмотреть тела.

Утреннее солнце встречали три свежие могилы. Паладины все еще отдыхали после беспокойный ночи, а я внимательно осматривал хижину. Кроме окровавленного молотка под кроватью ничего больше не привлекло моего внимания. Я вырвал из своего дневника листок, написал несколько слов и вложил между страниц книги.

Дверь отварилась, и в сторожку ворвалась проснувшаяся Рели. Она нашла меня взглядом, понуро опустила голову и села на кровать. Вампирша чувствовала себя виновной во всех событиях, прямо или косвенно… Тем более после того доверия, что было ей оказано.

– Банши ударила по тебе, потому что свои излюбленные чары оказались бесполезны, – успокоил девушку я. – Такое может произойти с каждым, и твоей вины тут нет. Лучше расскажи-ка мне кое-что другое

Я захлопнул книгу, бросил её на стол и скрестил руки.

– Обратить в вампира можно лишь одарённого человека. Дар обращённого в вампира при этом изменяется, преобразуется в нечто другое. Долголетие, невероятные рефлексы и чудовищная сила, отсутствие в любых потребностях, кроме крови, и особенные для каждого способности… Но никогда Дар не остаётся прежним. Никогда. За исключением, разве что, магии Крови, но такоге случалось настолько редко, что едва ли можно принимать всерьёз. Так скажи мне, моя дорогая ученица, как так получилось, что ты пыталась прикончить меня с помощью неизвестно откуда всплывшей магии Воды?

На лице Рели появился ужас, она быстро зарылась в ладони и медленно выдохнула, пытаясь осознать произошедшее. И этот ужас был настолько по-детски искренен, что даже мне было трудно в нем сомневаться.

– Я… Я ничего не помню. Как только пересекла порог дома, все как будто померкло. А затем просыпаюсь в лагере… Никогда подобного я не встречала.

– Я сжёг банши полностью вместе с твоими воспоминаниями. Она переродится, а вот память уже не вернется. Впрочем, не думаю, что это сейчас важно.

Рели долго молчала. Я не торопил её, по-прежнему стоял, не шевелятся и терпеливо ждал. Пускай. Эта история долгая и запутанная, но мне нужно знать хотя бы её начало. Наконец она заговорила.

– Мой отец – вампир, а мать – человек.

– Этого не может быть, – я не на шутку удивился неожиданному признанию, – у вампиров нет детей, они могут только обратить…

– Это было чудо. Или удача. Или бог знает что еще… Но это случилось. Мама умерла при родах… По крайней мере, так говорит отец. Она была магом, и я смогла унаследовать ее Дар. Правда, он оказался не слишком сильным, а потому я обучалась фехтованию наравне с заклинаниями. Я… знала основы, но и речи не шло о том, чтобы поехать в Академию.

Я слышал дрожь в её голосе, слышал желание поменьше говорить о семье. И не расспрашивал об этом, ведь с Карди у меня были свои счеты. Говорить о нём сейчас – верх бестактности и глупости… Но больше меня беспокоили новые черты моей ученицы.

– Значит, ты некий… полувампир, если такие существуют, – подвел я итог. – Дитя вампира и человека. Тебе по-прежнему нужна кровь, но в тебе сохранился Дар… Твои целительные способности необычны даже среди твоих сородичей. Ну-ка, дай руку сюда.

– Что ты задумал? – напряглась Рели.

Я взял девушку за её холодную руку и, откупорив флакон, быстро капнул. Она дернулась, вскрикнула, когда поняла, что именно было в склянке. Однако кожа не закипела, святая вода ленивыми дорожками стекла на дощатый пол.

– И тебе совершенно плевать на любой священный атрибут. Конечно, рощу дубовика же ты даже не заметила. Корни твой необычной стойкости в твоем происхождении.

– Ничего себе, – поразилась ученица. – Я такого даже не знала…

– А с таким раньше никто не встречался. Но все же чудеса иногда случаются…

Рели погрузилась в мрачные мысли. Кажется, ее мнение о нашем призвании сильно изменилось за последнее время, но теперь она переживает, что сама не достойна этого нелегкого пути.

– Опять сомневаешься, да? Думаешь, что такая работа тебе не по плечу? Знаешь, в нашей крепости, в самой высокой башне, с вершины которой, по слухам, можно достать звезду, живёт Оракул. Он жрец Времени, ему многое известно и о будущем, и о прошлом. И Оракул так или иначе беседовал с каждым инквизитором или паладином. Мне, например, он сказал, что у каждого из нас есть свои демоны. И что важно не просто их победить, а подчинить себе. Все мы живем и становимся чуть-чуть лучше себя прежних, но никто, особенно в Ордене, не делает это сразу.

Я подошёл к двери и сказал напоследок:

– Ты разрываешься между своими призваниями. Недооцененный маг, благородная леди, презираемый вампир и сам не знаю что еще… Понимаешь же, что это неважно? Ты можешь не выбирать ни одно из них… Или выбрать все сразу. Мы скоро поедем. Оставим паладинам их миссию. Буду ждать тебя снаружи.

Многие братья мирно спали в палатках или прямо на улице. Дозорные обходили лагерь, поддерживали костёр или просто болтали. Роза клевала носом и широко зевала, но упорно ждала меня.

– Как тебе Рели? – спросил я, опустившись на корточки рядом. – Станет достойным инквизитором?

– Конечно, – по-доброму улыбнулась девушка. – Но у неё слишком мало опыта. Она только вырвалась, и по глазам вижу, что прошла через многое. Ты ведь не планируешь путешествовать с ней и дальше?

– Нет. Я не хочу опять никого терять.

– Зря, Каднер, – Улыбка стала печальной. – Она дождется тебя. Она просто так не умрет.

Я медленно опустил взгляд. В голове метались воспоминания о злосчастном дубовике. Тогда выжила, да, дождалась. В отличие от других.

– Одиночество – моя судьба, – ответил я, помедлив. – Всегда один. Я делаю это не по собственному желанию, а потому что так лучше для всех.

Роза тяжело вздохнула и грустно кивнула. С ней я рос, учился и соперничал более десяти лет. Но мы – выходцы из разных миров, наше мировозрение порой отличается так сильно, что доходило до жестоких споров. Хорошо, что сегодня обошлось без этого.

– Я понимаю это лучше всех, Каднер. Но рядом всегда есть те, кто готов помочь тебе. Просто помни об этом. Удачи.