– Ээээй, Зелим (и еще что-то Хаваж сказал Зелиму на своем)!
– Тихо, Хаваж, я вас вижу со стороны. Меня-то не надо смущаться! Ты чего стоишь, Хаваж? М? Живее будь, через плечо и вперед. Шучу, конечно. Аминат, – обратился он ко мне,– если ты решилась на это, тогда не бойся. Родители, иншаАллах1, примут тебя. Всему время нужно. Рядом с тобой человек стоит, которому ты нужна. Сколько раз я ему бывало в шутку говорил, мол, Хаваж, давай тебя с этой познакомлю, давай с той. Знаешь, что он мне говорил? «Нет, не надо. У меня Аминат есть». УаЛлахи так говорил, Аминат! И ты его любишь. Сделайте никях и мы увезем тебя. Хватит мучиться! Хаваж, что ты молчишь?! Аинат, если ты сомневаешься очень, то подумай хорошенько, торопить не будем! Это твой выбор. А если готова к этому, тогда не тяните.
Хаваж что-то говорил ему на ингушском. А мне было неловко что-то ему отвечать.
Зелим пошел сел в машину.
– Амиш, милая, в следующий раз я приеду за тобой, а не к тебе. Я буду ждать твоего звонка, твоего слова.
– А никях где собираешься делать?
– Можем и тут в Осетии, но лучше может в Назрани? Вали может стать и сам имам, если в ста километрах вокруг не будет ни одного твоего родственника мужского пола. У меня есть знакомый имам, друг семьи. Не волнуйся, я тебе говорю, я все обдумал. Слово последнее за тобой.
– ...
– Ами, я понимаю, как тебе тяжело. Хочешь, я еще раз пришлю к тебе людей?!
– Нееет! Ты что. Не нужно.
– Ладно, я пойду тогда, а ты подумай, Ами.
Мы попрощались, и он уехал. С того дня началась смута в моей голове.
Глава 42. Мама
Я долго думала. В голове двадцать четыре часа крутились мысли о том, что делать, как быть. Решение ехать с Хаважем было твердо, но трудно было морально подготовиться. И я ни за что не хотела уезжать, не поставив в известность маму. Я хотела с ней поговорить, убедить ее, добиться хотя бы ее согласия. Но говорить было страшно. Пару дней я ходила вокруг да около, пока мама сама не вызвала меня на разговор.
– Амина, ты что-то хочешь?
– Да.
– Что?
– Поговорить…
– Ну?
– Пойдем в комнату?
Мы зашли ко мне, сели. Я попросила маму не перебивать меня ,а послушать.
– Мам...прости меня. Прости за все, мне стыдно перед вами. Но не перед людьми. Я не хотела вам причинить боль, но как мне быть? Я не могу забыть его, выбросить из головы.
– Ты опять о нем? Аминат?!
– Мам...ты обещала не перебивать...
– ....
– Он не такой как все, как другие. Он не националист, мам. И он не злой, он адекватный парень. Умный, рассудительный, серьезный, добродушный и честный, мам.
– Среди осетин есть таких много!
– Я не встречала, мам! Так Аллах захотел, он мне попался, ингуш. Ты же не такая, откуда у тебя этот национализм взялся?
– Аминат! Я не хочу слышать о нем! Тебе мало от отца досталось? Или ты страх потеряла? И думаешь, что он с тобой ничего не сделает? Что этот парень сделал с тобой?! Выбрось его из головы, как хочешь! Он тебе не пара!
У меня опять начались слезы. Мама хотела уйти уже.
– Мам, я хочу быть с ним.
Мама остановилась. Развернулась.
– О Боже, да что с этой девушкой?! Аминат! Забудь его! Любовь быстро пройдет. Забудешь его! Да и он, думаю, уже забыл тебя.
– Нет! Не забыл. мама у него изначально были намерения. Что он, зря присылал людей?! Просто так? Он серьезный парень. Мам, он хочет меня забрать. Пожалуйста, дай свое согласие. Мамочка, я не смогу уйти так.
– Уйти? Куда это?! Ты сейчас о чем??
– Он звонил мне. Когда я была у Фати, на ее телефон. Он знает ее номер.
– Вы все равно общались? И Фатима тебя покрывала?!
– Мам, не злись. Пойми меня, пожалуйста. Он намерен меня забрать, украсть или как это можно назвать. Но я не могу так, я прошу твоего добра...мам…
Мама стояла напротив и не знала, что сказать. Она явно была в шоке.
– Что мне с тобой сделать Аминат?! Ты себя погубишь вместе с ним!!! Твой отец с ума сойдет! Ты глупа! Не смей с ним больше общаться. Мне что, самой по пятам за тобой ходить теперь и отслеживать?! Аминат! Одумайся!
– Я долго думала и много, мам.
– Не проси! Твои слезы тебе не помогут!
Она вышла из комнаты.
Наверное, кому-то мое поведение будет казаться очень глупым, но я очень хотела, чтобы мама меня поняла.
На следующий день мне надо было в магазин выйти за продуктами.
– Амина, Аслан тебя отвезет подождет и привезет.
– Но мам, магазин перед носом, десять минут дойти, смешно же, какая машина?
– Я сказала тебе, Аслан отвезет.
Я ничего не ответила. Поняла, что мама думает, если я пойду одна, за углом меня точно будет ждать Хаваж!
Такое поведение проявилось и на следующий день, когда надо было соседям отнести кое-что.
– Мам, ты со мной?
– Нет, просто выгляну за тобой.
– Мам, что за слежка! Ты боишься, что я с ним увижусь?
– Я – да. Я не знаю, чего ждать от вас после фразы, что он намерен тебя украсть!
– Мам, ты ж не такая, ты же добрая очень...
– Так, Ами, не зли меня. Я и так каждый день на нервах, чего ты добиваешься?! Закрыли тему! Иди к соседям. Отнеси это.
Когда я пришла домой, мама плакала. У меня самой навернулись слезы.
– Маа, что случилось?
– ...
– Мам!
– Оставь меня. Ничего.
– Почему плачешь?
– Ты губишь нас всех. И в первую очередь себя. После того дня ты больше не говорила о нем. Месяц! Я думала, все, забыла. И мы о нем никогда больше не услышим! А ты...продолжаешь дальше все рушить! Да не будет тебе жизни там! А мы тебя обратно не примем! Клянусь тебе!
– Мам, почему я должна делать то, что нравится вам и обществу? Почему я должна выходить замуж за нелюбимого? Мне ведь кроме Хаважа никто не нужен. Почему я не могу быть счастливой?!
– Да ты будешь счастлива! Только не с ним! Ты не понимаешь! Ами...у тебя разум отключился!
– Мам, если б я была совсем дурной у вас, как ты говоришь, разум бы отключился, неужели ты думаешь, я сейчас сидела бы рядом с тобой? Я думаю о вас, я никуда не уйду без согласия, хотя бы твоего, мама. Я не поступлю так. Но и от него не откажусь. Моя голова работает – именно поэтому я все еще тут. Уже дважды он мог бы забрать меня, надо было только сказать «да». И что? Я тут, рядом с тобой, мама! Прости меня, но и пойми, пожалуйста.
Мы сидели на кровати, я обняла ее, у меня слезы и у мамы тоже. Она ничего не говорила, просто молчала, а мое сердце разрывалось в тот момент. Но мама встала и вышла, так ничего и не ответив. Мне было больно за нее, за ее слезы, но я знала, что без ее добра я из дома ни ногой. Я не смогу так с ней поступить...
Я позвонила Хаважу, поделилась с ним этим разговором. Поплакалась ему. Объяснила, что я так не смогу уйти, без согласия хотя бы мамы. Он меня понял. Успокоил, сказал, что будет ждать, сколько нужно.
Мама меня одну не выпускала никуда. Я всегда была то с ней, то с Асланом. С подружками общалась уже только по телефону.
Вопрос с переводом в СОГМА решал дядя, мне надо было отвезти документы, мы пошли с мамой. Поговорили, договорились.
***
В выходные у соседей была свадьба. Мы с мамой побыли там днем, а потом пришли под вечер совсем еще раз, народу стало меньше намного. Так что мы с мамой могли уже спокойно посидеть в комнате, с невестой пообщаться. С нами в комнате невесты были еще три женщины. Мы разговорились, все началось с лезгинки. Сейчас на осетинских свадьбах модным стало играть чеченскую лезгинку. Я танцевала там. Вот с этого и пошло...нахваливали меня женщины, мол, так красиво танцуешь чеченский танец, и с этого перешла тема на самих вайнахов.
С нами сидела женщина, она работала в ГАИ и начала рассказывать о вайнахах.
– Я их часто останавливала, вот сколько работаю в ГАИ, ни разу не было такого случая, чтобы мне нахамил или чеченец, или ингуш. Ни разу! А наши...пошлют и поедут дальше, были такие случаи. И кабардинцев останавливала, тоже часто ссорились. Но вот с вайнахами...клянусь, я поражена их менталитетом. Одного остановила как-то, он ехал за рулем, пристегнутый. А рядом пассажир не пристегнут, это был отец его.
