О встрече не могло быть и речи. В тот день были мысли, что маме я больше не скажу о нем. Я начала опускать руки. Нежелание понять, полное равнодушие к моим чувствам убивали меня.

Весь вечер я просидела в комнате. Мама звала покушать, я отказывалась, не хотела. Хаважу я написала смс, как есть. Его терпение тоже было на пределе. Иногда он просил меня просто выйти и уехать с ним. Я снова и снова объясняла, что не могу, не хочу так. Я все еще верю, что родители простят меня когда-нибудь, если я не сделаю ничего дурного. Просто сбежать – значило навсегда распрощаться с этой надеждой. Хаваж понимал меня и на какое-то время переставал поднимать этот вопрос.

Меня мучил страх, что рано или поздно он устанет от моих метаний и бросит меня. Но он был рядом.

***

В тот же день, поздно ночью мама пришла ко мне в комнату. Не знаю, какие мысли бродили в ее голове, но она была очень грустная. Села на мою кровать и сказала:

– Ами, прости меня.

И начала плакать.

– Амин, я желаю тебе только счастья. Я понимаю, что нельзя насильно вычеркнуть из своей головы человека. Я крайне отрицательно отношусь к вашей паре, но уже не знаю, как мне быть. Не избивать же тебя каждый раз, ведь ничего не изменится!

– Мам, не надо плакать, перестань!

– Амин, если ты выйдешь замуж за ингуша, это будет страшно. Твое счастье – главное для меня, я ужасно боюсь, что испорчу тебе жизнь. Я не могу сказать, что даю свое согласие. Просто говорю, что желаю тебе счастья с тем, кого ты выберешь.

– Мам, я его выбрала. Он хороший человек, правда.

– Я верю.

– Мам, ты понимаешь, что я в один день могу выйти из дома и не вернутся, потому что он меня заберет?

– Я не хочу этого. Мне страшно за тебя

– Я хочу быть с ним, но мне важно твое мнение, мам. Все будет хорошо.

– А что он говорит?

– Он ждет меня. Он хоть завтра готов за мной приехать, его семья не против.

Мама тяжело вздохнула и спрятала лицо в ладонях:

– Ой, Аминат, Аминат…за что все это…

– Прости.

– Я не хочу ломать твою судьбу. У отца будет шок… Настанут нелегкие времена, но я хочу твоего счастья. Вижу, как ты мучаешься. Аза права, раз он решился на такое и не отступает – он смелый человек. Смотри сама, твой выбор. Но знай – обратного пути не будет.

Я обняла маму, вытерла ее слезы. Я люблю ее, а она – меня. Она мать, она меня поняла. Чуть-чуть, но поняла.

Всю ночь я не сомкнула глаз. Мне было и радостно, и грустно, меня переполняли чувства. Еле дождавшись утра, я позвонила Хаважу. Я рассказала ему все, что происходило в эту ночь и плакала, говоря.

Хаваж долго молчал, потом сказал: «АльхамдулиЛлах».

– Ами, вот видишь, глупышка, а ты так переживала. Мать – она всегда поймет. Для отца потребуется больше времени просто. Я рад, что твоя мама поняла нас и наши намерения. АльхамдулиЛлах.

– Я сама рада. Но в то же время мне грустно и страшно. Я больше никогда не смогу вернуться домой.

– Отношения наладятся, когда родишь им внуков. А у нас будет много детей. Я хочу пятерых!

– ИншаАллах1!

– И возвращаться тебе не придется, если только в гости приезжать будешь.

– Ха!

– Что скажешь, Ами? Я хочу, чтобы мы поженились уже. Я готов в любой день забрать тебя.

– Мне страшно...

– Не бойся. Клянусь Аллахом, я тебя в обиду не дам.

– А что будет, если за мной приедут мои родственники? Я боюсь, вдруг вы поубиваете друг друга?!

–Я тебе обещаю: с нашей стороны никто ничего не сделает тем людям, которые за тобой приедут.

– Откуда тебе знать! Мои разговаривать не будут, ничем хорошим это не закончится. Еще не хватало чтоб перестрелялись!

– Ами, успокойся и доверься мне. Я тебе обещаю, ни один ингуш в этот день не поднимет в руки оружие. Невзирая на то, если оружие будет у вас. Слышишь?! Мы люди, мы умеем разговаривать.

Мы очень долго разговаривали, спорили, решали. Был месяц Рамадан, пост.

– Амиш, назови дату, место и время.

– Давай после Рамадана. Я назову точную дату иншаАллах.

С того дня я проливала реки слез. Каждую ночь я плакала до тех пор, пока наволочка подушки не становилась мокрой. Почему? И от радости, и от грусти.

А еще с того момента каждую свободную минуту я проводила возле мамы. Где она – там и я хвостиком. Если она шла в магазин – я шла рядом, если выходила во двор, посидеть с соседями – я присаживалась около, мама хозяйничала на кухне – я помогала. И так везде.

Я смотрела на нее во все глаза, пытаясь запомнить каждую черточку, каждый жест. Когда мы снова увидимся?

Даже когда мы смотрели телевизор, я глядела только на маму. Каждую ночь я целовала ее и говорила, что люблю. За папой я наблюдала через окно, например, когда он что-то делал во дворе. Просто смотрела.

С бабушкой я начала смотреть ее любимые передачи про судебные разбирательства, которые мне никогда не нравились. С Асланом старалась лишний раз перемолвиться, попить вместе чаю, что-то еще.

Но мои основные переживания были за маму. Папа и Аслан мужчины, они сильные. А при взгляде на маму мои глаза наполнялись слезами. Я уже понимала, как сильно буду по ней скучать, как мне будет не хватать ее там, в моей новой жизни.

Я очень волновалась и переживала. Иной раз сидела дома и разглядывала и так сто раз пересмотренные семейные фото и грустила. Ходила по двору и запоминала каждый угол. Бабушка не понимала, что я делаю и все спрашивала, мол, что ты ищешь?

Хаваж был радостным. Как говорится, считал дни. Рамадан закончился, и он позвонил, довольный (это был понедельник):

– Ами, когда приехать?

– В четверг на нашем месте, после обеда. ИншаАллах

Все эти дни я практически не спала. В среду поехала к Фатиме и рассказала ей все.

– Амиш, ты серьезно? Мне даже не верится, так страшно… Я, кончено, рада за тебя.

– Все будет хорошо!

Она, бедная, расплакалась и я с ней.

– Я хочу, чтобы ты с ним была счастлива, Амиш.

– ИншаАллах!

Мы долго сидели и плакали, обнявшись. Потом я поехала повидаться с Зариной и Оксаной, ну и попрощаться. Они пожелали нам счастья.

Весь вечер среды я провела рядом с мамой.

– Мам…

– А?

– Я так тебя люблю...

– И я тебя люблю.

– Всегда помни об этом, мам.

– Да что с тобой Ами?

– Просто...

Мама ничего не понимала вроде, а я так и ходила по пятам за ней весь вечер.

Улучив момент, когда в спальне родителей никого не было, я зашла, нашла оружие отца, вынула боевые патроны и замотала их в тряпочку. Потом взяла само оружие, замотала в большой лоскут ткани, чтобы не повредить. Патроны положила под свой матрац, а оружие засунула между стеной и шифоньером. Нож спрятала под кровать. Я боялась, что отец схватится за них и разнесет дом, поэтому приняла меры. Ночь я не спала. Поговорили с Хаважем, он тоже нервничал.

Утром я встала, прибралась в доме, спрятала все кухонные ножи, кроме маленького, для хлеба.

Настало время намаза. Этот намаз, последний в родном доме, я делала долго. Точнее, дуа после намаза. Я молила Аллаха, чтобы все обошлось. Не буду расписывать подробно – Всевышний знает, о чем я просила.

Завершив намаз, я взяла паспорт, подошла к матери, крепко-крепко обняла и поцеловала ее, сказала, что очень сильно ее люблю.

Через какое-то время взяла сумочку и ушла. Одета я была просто, почти по-домашнему, в легкое длинное до полу платье и полоску на голове, поэтому никто не поинтересовался, зачем и куда я выхожу.

На место я отправилась не одна, а с Зариной и Фатей. Сестра утром написала мне, что хочет проводить меня и увидеть Хаважа своими глазами. Она приехала сразу к проспекту. Хаваж уже названивал. Мы шли через мост, приближались к памятнику Плиевскому. Когда я увидела там толпу, что подумала, что весь регион «ноль шесть» приехал с ним за мной. Было две машины.