Я ему говорю, мол, почему пассажир не пристегнут? Он знаете, что ответил?! «Он мой отец, старший человек, какое право я имею говорить ему, что ему надо делать?». Я начала с ним ругаться, объяснять, что да как, на что он мне ответил: «Что я сейчас, ругаться с тобой буду? Ты женщина! Хочешь – штрафуй, но ругаться с тобой я не буду, и отцу слова не скажу. Он сам знает, что делать». Я его отпустила. Таких случаев было много. Они очень уважают женщин, и старших.

Она много рассказывала о них, поражаясь их воспитанию. Я думала, мама послушает это все и как-то может мягче станет. Ведь есть осетины же, кто еще положительно отзывается о вайнахах. Думала на маму это повлияет хоть капельку. Ну хоть как-то.

Со временем мама перестала ходить со мной, и посылать Аслана по пятам. Мама изменилась. С отцом не общались особо. В принципе, как и раньше. Мама стала задумчивой. Бывало, говоришь ей что-то, а она как будто в своих мыслях. О Хаваже я какое-то время молчала, больше ничего не говорила. Каждый раз, когда я вспоминала о нашем разговоре, о никяхе, у меня начиналась маленькая истерика. Дрожь просто пробивала меня.

Было начало августа уже. К нам пришла Фатя с мужем. Мы всей семьей сели за стол, общались. Они рассказывали о своей жизни, семье, работе. Потом мы с Фатимой уеденились у меня в комнате. Секретничали.

Мама зашла в комнату что-то забрать и вышла. Мы решили, что она ушла в другой дом, но она осталась под дверью и слушала наш разговор. Она знала, что что-то услышит.

– Он тебе пишет, звонит? Вы общаетесь?

– Да Фатим, общаемся.

– А мама знает?

– Нет. Она слышать о нем не хочет.

– Ты говорила о нем с ней?

– Да! И не раз. Ничем это не заканчивалось. Она не понимает меня. Говорит, что у меня голова не работает. Но Фатим, как не работает? Была бы я такой, я бы уже давно убежала бы с ним, но я этого не делаю, потому что думаю не только о себе. Я хочу маминого согласия. Они думают, что я раз-два и выброшу его из головы. Не могу! И не хочу.

– Амишка моя, успокойся. Я думаю мама поймет, а отец нет. Как же я хочу, чтобы ты была счастлива!

Не помню, что мы там еще обсуждали. Но мама видимо в какой-то момент не стерпела и зашла.

– Вы что тут обсуждаете?

– Ой, мам!

– Фатима, я не понимаю. Ты что, за ее идеи? Ты смотрю поддерживаешь ее, о чем ты думаешь в это время, когда утешаешь ее?

– Мам...

– Я слышала то, что вы говорили.

– Меня только Фатима понимает, а ты не хочешь понять. Кому мне говорить о том, что я чувствую, о том, что думаю? Я постоянно в мыслях, мам. Вам все равно, что чувствует ваша дочь. Вам важнее мнение соседей, малознакомых людей, всего общества! Для вас это важнее. Ты уверена, что я буду счастлива с осетином? Ты уверена?

– Я уверена, что среди них ты не сможешь жить – этого хватает! Я боюсь за тебя!

– Мама, если я ошибусь в нем, это будет моей ошибкой. А если я оставлю его, и выйду за осетина, но не буду с ним счастлива, ты жалеть не будешь, что у вашей дочери не сложилось что-то из-за вашего давления?! Вот когда будет понятно, что я ошиблась в нем, тогда хоть загнобите меня. А сейчас прошу мам, хотя бы ты пойми.

– Аминат, как с тобой разговаривать?! Тебе двадцать два года, жизнь только начинается. Ты встретишь другого, дочь. На нем свет клином не сошелся.

Сестра вмешалась:

– Мам, они любят друг друга. Действительно, ну и что, что он ингуш. Сколько можно уже. Ами права, когда говорит, что надо жить ради довольства Всевышнего. К сожалению, в нашем обществе на первом месте мнение людей. А кто они? Люди... Ей с ним жить, а не с ними и даже не с вами. Не будьте так категоричны.

– Фатима, успокойся пожалуйста. Не лезь! Ваш отец поседеет на глазах, если такое произойдет! Не надо меня учить.

– Мама, как ты не понимаешь, Ами ждет твоего согласия. Пойми ее. Действительно, если ошибется, это будет ее ошибка.

– И что тогда с ней будет? Обратно ей дороги не будет Фатима! Не будет!

Мама больше всего боялась того, что мне будет не вернуться домой, и я погибну.

***

Мама ушла. Мы остались сидеть вдвоем с сестрой.

Я вспоминала, как Фатима раньше презирала ингушей и сравнивала с тем, что сейчас. Глядя на меня, она пересмотрела свое отношение. Хаваж, с моих слов, ей нравился, и она очень хотела, чтоб я была счастлива, кто бы он ни был.

Вечером Фатима с мужем уехала к себе домой.

У моей бабушки была сестра, Аза. Жила недалеко от нас и часто к нам заглядывала. В очередной раз мы сидели с ней в зале, разговаривали. Были Аза, я, моя бабушка и мама, мы вместе смотрели телевизор. Начались новости, показали Ингушетию. Бабушки, как обычно, комментировали все, что видят. Слово за слово, речь зашла об ингушах, много чего наговорили. Потом все притихли и тут бабушка Аза (ей шестьдесят) как выдаст:

– Йа Аллах, как же меня любил один ингуш по молодости!

Я как сидела, так и застыла, и навострила уши. Диалог больше проходил между моей бабушкой и Азой.

Бабушка ответила:

– Да, помню.

Аза вздохнула и задумчиво произнесла:

– Интересно все же, как бы сложилась моя жизнь, если бы я вышла за него замуж?

Мама задала вопрос, видимо, тоже впервые слышала эту историю:

– Аза, вы о чем?

– О женихе.

– Он ингуш был?

– Да, ингуш. Очень красивый, высокий, в теле. Столько девушек за ним бегали, ай… – Аза с бабушкой рассмеялись.

– А как так получилось, Аза?

– Ну как-как, вот так. Эх, были времена, он меня очень любил, хотел сватать. Но мой брат Алимбек, как узнал, быстро нашел мне жениха и через месяц я против воли вышла за другого. Мужа первый раз увидела на второй день после свадьбы. Прожили мы четыре года и разбежались.

Мама замолчала, ничего не сказала. У меня слезы навернулись на глаза, я встала и ушла в комнату. Не знаю, может, мама в тот день что-то поняла. Аза знала нашу ситуацию и, когда я ушла, она поговорила с мамой:

– Дае чызы амонд ма хал. (не порть судьбу своей дочери), люди всегда говорили и будут говорить. Я не скажу, что я была всю жизнь несчастна, четверо детей, двоих потеряла. Все переживала сама, одна. Мужа я никогда не любила. И до сих пор гадаю, как бы сложилась моя жизнь, если бы не вмешался Алимбек. Конечно, твой муж устроит переполох, если она выйдет за ингуша, но ты ее мать. Только ты можешь ее понять. Подумай. И хватит уже думать об этой войне – не он на ней воевал. Если ингуш решился в такое враждебное время жениться на осетинке, приехал сам ее сватать – это смело, о многом говорит.

Спасибо большое этой женщине, которая заставила мою мать хотя бы задуматься и немного понять меня.

***

Хаваж меня ждал. Пару раз спрашивал, что я думаю, не созрела ли. Он переживал и волновался вместе со мной. Разговаривали мы только по ночам. Думаю, что мама об этом догадывалась, но больше со мной о нем не говорила.

Близился мой день рождения. Разумеется, самый большой подарок для меня – согласие родителей, но, как говорится, мечтать не вредно.

Утром отец передал мне через мать деньги на подарок. Это заставило меня улыбнуться и немного подняло настроение. Хаваж позвонил, поздравил и спросил, можно ли ему приехать повидаться.

День рождения я не отмечала, поэтому никаких планов насчет выйти, посидеть с подружками у меня не было. Я хотела отпроситься у мамы, но она бы не поверила. Сказать правду – не отпустит. Я решила – была не была, спрошу. Все-таки сегодня мой день, может, она согласится?

– Маа...

– Что, Ами?

– Можно тебе что-то сказать?

– Говори.

– Мам, ты только не ругайся, пожалуйста. Хаваж мне позвонил, поздравил с днем рождения (к тому времени у меня уже был новый телефон.

– …

– Можно мне с ним увидеться сегодня? Он меня хочет поздравить...

– Что?! Ты думаешь, если у тебя день рождения, тебе все дозволено? Аминат?! Как ты надоела с ним...только и дело, что говоришь о нем! Чтоб я не слышала больше о нем. Хватит!

Она это сказала с такой злостью и грубостью, так стало обидно и больно в груди, чувствую, слезы подступают. Мама ушла. А я как стояла напротив нее (теперь пустого кресла), так и осталась стоять, глотая слезы. Какое там настроение, оно просто пропало.