— Марина, значит? — как раз ухмыльнулся тот, судя по всему, он был в этой пятерке главный.

— Марина, — я посмотрел на него внимательным изучающим взглядом.

— Какая она, к черту, Марина! — взвилась скандалистка Лариса. — Гюльчитай она или Зухра, вон, клейма негде ставить!

— Да заткнись ты, дура! — неожиданно прикрикнул на нее мой тезка и резко одернул свою спутницу, да так, что она, ойкнув, наконец-то села и замолчала.

А главарь бритоголовых повернулся к нему, пока остальные четверо сверлили нас злыми глазками и всячески показывали, что не дадут даже встать, не то чтобы выйти.

— Давно она с этими едет? — спросил длинный Леха у блатного, кивая в нашу сторону. — Или подсела, и они свистят?

Вадян, как его называла скандальная девица, встал во весь рост и смело посмотрел в глаза бритому. Одет просто, неброско — линялые вытертые штаны дикой расцветки, зеленые с красными лампасами. Рубашка и кепка-восьмиклинка, в зубах спичка.

— А ты спрашиваешь или интересуешься? — усмехнулся Вадян.

Я не видел лица длинного Лехи, но на его затылке вздулась огромная вена, а кожа резко покраснела. Однако он все же сдержался.

— Пока что интересуюсь, — ответил спокойно, но мне явственно слышался скрежет зубов.

— И в чем твой интерес? — лениво спросил Вадян.

— Слушай, как там тебя? — прорычал Леха. — Ты-то куда лезешь? За кого впрягаешься? Ты хоть знаешь, как они там у себя наших резали? Как квартиры отнимали?

— И че, эта девка, хочешь сказать, резала? — Вадян склонил голову набок, переместив спичку на другую сторону рта. — Вот ты туда лучше поедь и там порядки наводи.

Они продолжали препираться, вот только в любой момент все могло сорваться и перейти в серьезную драку. Надо действовать, но не бить самим, а решить по-другому — как-то добраться до исцарапанной кнопки с надписью «Милиция».

— Надо вызвать, — едва слышно произнес я, глядя на Илюху.

Если эта кнопка вообще работает…

Толстяк заметно дрожал, но кивнул и начал поворачиваться к людям на соседнем сиденье…

— Слышь, че ты там бормочешь? — Тарас, так вроде бы звали этого парня из свиты главного скинхеда, угрожающе дернулся в мою сторону.

Я видел, что он просто пугает, и даже не дрогнул. Или хочет спровоцировать, чтобы я не выдержал и треснул первым… А тут еще Валерка зачем-то начал пихаться локтем. Я едва заметно отмахнулся — сейчас или все решится, или…

— Ребята, дайте спокойно людям доехать, — неожиданно сказала какая-то женщина с большой клетчатой сумкой.

— И правда, шли бы вы, не задирались, — поддакнул скромно одетый мужик в очках.

Электричка заволновалась, и бритоголовые тоже заметно начали нервничать. Еще чуть-чуть дожать, и они предпочтут, огрызаясь, уйти. Если, конечно, перед нами не полные отморозки. Но нет, до этого же не напали сразу…

— А ну, выходите! — раздался трясущийся старческий голос, и звуки эти словно бы пригвоздили скинхедов к качающемуся полу электрички. — Не за то мы в войну кровь проливали, чтобы вы тут фашистов из себя корчили!

Раздалось цоканье — из глубины вагона уверенно шагал сухонький старичок с палочкой, в застиранной белой панамке и обтерханном сером пиджаке с орденскими планками на груди. Вот ведь люди были, кто воевал — мог отсидеться, но заметил несправедливость и решил вмешаться. При виде ветерана бритоголовые сжались, будто нашкодившие котята. Неужели конфликт исчерпан?

Зря я так подумал… Возможно, в Лехе и еще троих скинхедах пока что теплится огонек адекватного мышления, но вот Тарас — этот, похоже, был в их компании самым отмороженным.

— Дед, ты бы сел и не отсвечивал, — грубо сказал он, и по вагону прокатился гул всеобщего возмущения. — Сами разберемся.

Старик замахнулся на парня тростью, Тарас инстинктивно закрылся и… зачем-то ударил пожилого ветерана в грудь. Тот осел, завалился на какую-то женщину, его тут же подхватили. А дальше я сам не понял, как вскочил и свалил Тараса правым хуком. Причем сделал это с чувством глубокого удовлетворения. Потому что не люблю, когда бьют слабых. Я, конечно, в своей прошлой жизни был редкостным мудаком, но не настолько, чтобы терпеть подобное поведение. Ударить пожилого ветерана — это надо быть полным подонком.

— Нажмите кнопку! — крикнул Илюха, и сидящий впереди мужик, вскочив, передал его слова дальше.

А в проходе уже царила свалка. Вадян, видимо, приняв мою атаку за сигнал к действию, врезал длинному Лехе по лицу. Валерка с Саней вскочили и взяли на себя еще двоих, которые бросились на меня. Дюс, который в этом времени еще не был никаким бойцом, даже в спортзал не ходил, принял на себя пятого. А вот Илюха, мгновенно сориентировавшись, отодвинул к окну девушку и закрыл ее своим широким телом.

Мне прилетело слева, я даже не понял, от кого. Разъяренный Тарас вскочил и тоже попытался ударить меня, но тут же получил в солнечное сплетение. Плохо только, что драться в переполненном вагоне электрички было весьма непросто.

— Дюс, осторожно! — крикнул я, и друг успел увернуться.

А потом кто-то рванул стоп-кран. Электричка дернулась, пассажиры закричали.

— Убивают! — взвизгнул кто-то высоким голосом.

— Сука!

— А-а-а!

— Держи его!

— Деда! Деда поднимите скорей!

Саня, отшвырнув от себя в сторону одного из бритоголовых, бросился к ветерану, помог ему встать. А потом в вагон с топотом и отборными матами вбежали раскрасневшиеся и злющие люди в форме.

— Милиция!

Рослые мужики в погонах принялись крутить всех подряд, мне тоже заломили назад руку, и я лишь успел заметить, что черноволосая девушка куда-то пропала.

Нас высадили в Козьмодемьянске. Совсем немного мы не доехали до Ярославля. Задержали всех пятерых скинхедов, моего тезку-блатного, меня, Саню, Валерку и Дюса. Илью не тронули, но он, разумеется, сошел вместе с нами. А еще сошла скандалистка Лариса, громко теперь причитавшая, что ее Вадюша не виноват. А виноват я, потому что повздорил с парнями. Темноволосая же, из-за которой разгорелся сыр-бор, все-таки пропала. Наверное, воспользовалась суматохой и скрылась. Впрочем, лично я ее за это осуждать не буду.

Вот только времени мы потеряли просто тьму — больше двух часов. И это еще не так много, повезло, что несколько человек из электрички согласились дать свидетельские показания. В итоге милиционеры во всем разобрались, и мы пошли в делопроизводстве уже как пострадавшие наряду с несчастным дедом. Его, кстати, увезли на скорой в медпункт — вряд ли ему сильно досталось, но думается мне, что ветерана просто мог хватить удар от такой неприятной сцены. Сволочи. За одного только этого старика не жалко было показать им кузькину мать, да и в милиции потерпеть.

В итоге скинхедов закрыли, а нас после изнурительных опросов и заполнения бесконечных листов выпустили. Еще хорошо, что не дошло дело до камер — не факт, что мы после этого получили бы все свои деньги назад. Не хотелось злословить в адрес правоохранителей, но в девяносто третьем могло произойти что угодно. А доллары-то у нас, к слову, были не только свои…

— Свали в туман, — мрачно прогнал продолжавшую причитать Ларису мой блатной тезка Вадян. — Сгоняй лучше в магаз, прикупи батончика и воды какой-нибудь.

Блондинка, хныкая и размазывая косметику по лицу, побежала искать магазин, потом увидела зарешеченный ларек, повернула к нему. А мы остались на скамейке в ожидании следующей электрички на Ярославль. Станция в Козьмодемьянске была маленькой и заплеванной, одинокие пассажиры держались от нас подальше, видимо, принимая за очередных группировщиков — мало того, что вид мрачный, так еще и в кровоподтеках, Дюсу вон даже рубашку порвали.

— Вот дура, — беззлобно сказал Вадян, глядя вдаль на мечущуюся у ларька Ларису. — Но люблю я ее, тупоголовую.

— Зачем же тогда так о ней отзываешься? — заметил я.

Вадян поделился с нами жаренными семечками, и мы теперь уплетали их за обе щеки, лузгая и сплевывая в ладони. Хотя нет — сам Вадян и Валерка сорили вокруг. Я сделал вначале им парочку замечаний, сказав, что чисто не там, где метут, а там, где не свинячат. Оба согласно покивали, но запала хватило ненадолго. Уже через пару минут шелуха вновь весело полетела на асфальт, и я мысленно махнул рукой. Как говорил один мудрый профессор, проблема не в семечках, а в головах.