— Если я становлюсь частью фамилии…

— Главой фамилии. Если станешь главой фамилии, все мои тайны станут и твоими, и еще я не смогу тебя так перебивать, — добавила Кайсара с улыбкой.

— Если я становлюсь главой фамилии, как это будет проходить с технической стороны вопроса? Я, как Александр Саргон, вписываюсь в родовые книги просто потому, что…

— Нет. У каждого человека есть собственная аура. Убив Октавию, как жнец ты стал обладателем отзвука ее ауры. С последствиями этого ты сталкивался, когда пытавшийся убить тебя лансер погиб от своего же оружия. Внутри ты теперь, по духу, истинный представитель нашей фамилии и никто и никогда не сможет подвергнуть это сомнению.

Вот, снова это многозначительное «нашей» фамилии, но теперь я уже понял истинную причину такой интонации.

— Внешне же мы изменим тебе внешность, и ты станешь человеком по имени Марк Юлий Птолемей Септимий, седьмой сын нашей фамилии. Он погиб во время взрыва в башне, и ему, как и тебе, в этом году должно исполнялось двадцать семь лет. Это возраст, в котором у нас заканчивается детство и начинается юность., так что уже в этом году ты сможешь поступить в Военную Академию Простора Селены и получить свои золотые крылья.

— Если так легко поменять внешность, почему ты не изменишь имя на… не знаю, у тебя же есть старшие или младшие сестры? Или ангелы не могут использовать чужие оболочки?

— Все вместе. Ты прав — я не жнец, моя аура более цельная и узнаваемая, я просто не могу взять чужую оболочку как маску.

— Это связано с крыльями? — догадался я. Было несложно — очень уж удивительно выглядит живая татуировка у нее на спине.

— Да, — кивнула Кайсара. — Именно крылья связывают тело и душу. Кроме того, пусть у тебя в ауре теперь и есть отзвук души Октавии, но твоя душа первична, истинный возраст не скрыть. Как и мой, а сестер моего возраста в фамилии не было. Да и мое имя — это часть меня, часть моей жизни, я не готова от него отказаться.

— А я, по твоему мнению, готов?

Кайсара неожиданно тепло улыбнулась и нежно погладила меня по руке.

— После того как ты меня спас и ушел на время в туман, я дала задание найти людей, которые тебя знают. Непростая задача, но она была выполнена: в монолите Княжев три месяца появился мужчина по имени Игорь, твой единственный близкий друг…

Гарик, надо же! Не послушал меня, рискнул и решил остаться в городе в ночь с субботы на воскресенье.

— Кроме того, на бирже трудовых ресурсов я выкупила женщину по имени Оксана, которая появилась в монолите четыре месяца назад. Обоих доставили сюда, и я вытянула из них информацию о тебе вплоть до мелочей…

Кайсара уже привстала и перегнулась через стол. Глаза, еще ярче сияющие ультрамарином, были совсем рядом; взяв меня за руки, Кайсара продолжала говорить. Нет, стоп — она продолжала говорить, но губы ее при этом не шевелились:

— Я псионик, и я залезла глубоко в их воспоминания. Многие моменты твоей жизни я снова и снова проживала вместе с их воспоминаниями. Вот почему я сразу сказала, что знаю тебя как родного.

Неожиданно. Кайсара уже села, откинувшись на спинку кресла, и говорила теперь традиционным способом, не используя телепатические способности и мыслеречь.

— Ты безымянный. У тебя нет семьи, у тебя нет своего имени. Разным людям ты представляешься по-разному. Случайно взятое временное имя Александр Саргон тебе уже намного дороже, чем имя Виктор Марков, которое написано у тебя в документе о гражданстве. Я ведь права?

— Да. Но…

— Твоя новая внешность? Не волнуйся, мой брат был намного красивее обезьяны, — слегка улыбнулась Кайсара, напомнив частоупотребимую присказку, которую я использовал в прошлой жизни. — Так ты готов стать главой нашей фамилии и вступить на Путь Чести?

— Готов.

— Тогда пойдем, я покажу тебе дорогу.

Дорогу Кайсара обещала показать мне на Путь Чести, а повела — довольно неожиданно, в баню. Термы, если по-римски, но тем не менее. Понятно, что не ожидал я вот прямо сейчас чего-то масштабного, но все равно получилось забавно.

Термы в облачной цитадели были совершенно не чета армейским в лагере Ахена. Огромные, отделанные дорогим даже на мой дилетантский взгляд мрамором, по стенам многочисленные фрески, вокруг фонтаны, бассейны и статуи, встречающиеся иногда в самых неожиданных местах.

Раздельное посещение терм предусмотрено не было. Кайсара без задержки разделась, легким движением расстегнув молнию и скинув белый с пурпуром комбинезон, в ожидании посмотрела на меня. Когда я замешкался, в ее взгляде мелькнуло что-то, похожее на… нечто среднее между интересом и оценкой. Похоже, прикидывает, насколько многому меня предстоит научить и переучить, чтобы соответствовать поведенческой модели для республиканской аристократии.

В отличие от ее комбинезона, моя земная одежда снималась гораздо медленнее. Ремни, молнии, застежки, шнурки, часы… нет, я не волновался, но пару раз чертыхнулся — когда пряжки отказывались расстегиваться, а молнии как назло начали заедать.

Кайсара, заметив, что я волнуюсь (на самом деле нет, просто как-то все неудачно получалось) подошла и положила руку мне на плечо. Улыбнулась, дождалась пока наконец разденусь, а после повела в окутанные влажным паром пустые помещения — в термах были только мы вдвоем. Не считая, конечно, незримого присутствия слуг.

Для начала мы подошли к небольшому бассейну, облицованному розовым мрамором и плавающими в воде лепестками роз. Кайсара вполне естественно оперлась на мою руку, когда мы спускались по лестнице. Ступени не были скользкими, но патрицианка — как будто в поиске опоры, держала меня крепко. Сейчас же и вовсе — когда мы оказались в воде по грудь, прижалась почти вплотную.

— Ты же не против узнать друг друга поближе?

Спросила совсем негромко, глаза — вернувшие было серо-голубой естественный цвет, вновь сияют ярким ультрамарином.

Несмотря на напряжение момента — по сути, я на развилке путей судьбы; несмотря на тянущее живот чувство голода, очень уж тяжело без завтрака, я был совершенно не прочь перейти в состояние «и пусть весь мир подождет», чтобы познакомиться поближе. По крайней мере, организм отреагировал моментально. Кайсара это почувствовала, вздохнула глубоко, прерывисто. Отстранилась, отведя взгляд и отплывая.

Похоже, наши цивилизационные и культурные различия подразумевали фразу «познакомимся поближе» по-разному. Но отпрянув, отплывая, Кайсара жестом позвала меня за собой. Несколько секунд, и мы устроились в удобной нише друг напротив друга. Сели так, так что ноги переплетались.

Выражение лица у Кайсары теперь странное — эмоции она по-прежнему не скрывает, но вот я прочитать их просто не могу. Похоже, несколько растеряна, как ее предложение откровенного разговора было мною истолковано.

— Я знаю о тебе много сокровенного и личного, — подняла она наконец взгляд. — И сейчас уже я буду рассказывать тебе о себе, не скрываясь. Мы станем частью одного целого, одной фамилией, и я хотела бы, чтобы ты знал обо мне все. Все, что тебе угодно, поэтому в ходе беседы можешь задавать любые вопросы, буду отвечать предельно откровенно.

Интересно, что было бы, если бы она отвернулась мгновением позже, как отреагировала бы на мою попытку познакомиться поближе? Вот уже вопрос. Но задавать я его конечно же не стал. Да и после задавать вопросы не было нужды — Кайсара, явно обученная великолепными риторами, строила повествование о себе так, что сокрытых мест просто не оставалось. И она действительно говорила о самом сокровенном и личном, при этом глаза ее то затухали, возвращая естественные цвета, то разгорались ярче неестественным сиянием.

Из розового бассейна — в воде которого, судя по всему, немало ароматических масел и возможно даже каких-то расслабляющих веществ, чуть позже мы перешли в другой, бирюзовый. Потом уже помещения менялись одно за другим: сначала терпидарий — как турецкая баня, позже переместились в кальдарий — почти как наша парная, дальше последовали фригидариумы с массажными столами, унктуарии — комнаты для закусок и ведения приватных бесед; только здесь я вспомнил, что в общем-то голоден, так был захвачен рассказом Кайсары.