Она говорила о себе не просто откровенно, а очень откровенно. Я узнал о ее мечтах, позоре, насмешках родственников и положении двенадцатой дочери в фамилии; рассказывала она мне и о своих детских обидах — причем я не сразу понял, что «детским» в этой культуре является возраст лет до двадцати. Сама она, кстати, только-только преодолела порог возраста, за которым заканчивается юность и начинается первая пора молодости — тридцать семь лет. Звучало все это для меня немного диковато, но учитывая, что нобили живут по несколько сотен лет без потери жизненного тонуса, подобное можно понять.

Иногда мы были в полном одиночестве, иногда вокруг оказывались слуги и рабы. В эти моменты Кайсара замолкала, иногда на полуслове — все же тема разговора не такая, чтобы можно было доверить ее чужим ушам. Когда вновь оказывались наедине, продолжала так, как будто не было пауз. Сейчас случилась очередная — я лежал на животе на мягком ложе, и мне делали массаж в восемь рук четверо чернокожих девушек.

Настроился расслабиться и подумать об услышанном, но Кайсара уже, рассказав о себе все и даже немного больше, заговорила вновь, превращая монолог в обычную непринужденную беседу. Не просто так — после массажа сообщила, что пришло время обеда — который можно даже назвать поздним ужином, так что пришла пора покидать термы и одеваться.

На выходе меня ждало небольшое испытание: римская традиционная одежда. С нижним бельем, с туникой в том числе, справился сам, а вот тога — овальный кусок белой ткани с пурпурной полосой площадью метров пять квадратных, потребовала помощи. Надевали мне ее сразу две рабыни, причем делали это профессионально: замотали быстро, положили кусок ткани на сгиб руки, его как оказалось держать надо. Из собственных действий в процессе от меня требовалось только встать ровно, сначала поднять, а потом расправить в стороны руки. Чуть меньше минуты, и внешне я превратился в римского сенатора, как их на картинках изображают.

Когда мне фигурно раскладывали складки — тоже искусство с минимальным допуском, как я по ходу понял, Кайсара уже была одета. На ней так же традиционное платье, не легкая ткань туники, а еще заметное количество дорогих украшений. Девушка внешне превратилась в настоящую патрицианку как с картинки учебника. Так и отправились на ужин, тоже традиционный — в большом просторном зале мы возлежали на диванах за низкими столами. Здесь прикосновения к исторической новизне не ощущалось, что такое «чилить» я сам могу кому угодно рассказать, хоть древним римлянам из прошлого, хоть не древним из далекого будущего. Единственное, что тронуло — различных яств на столах хватило бы накормить целый взвод.

К тому моменту как перекусили, утолив первый голод, откровенный рассказ закончился, как и непринужденная беседа, а Кайсара уже перешла к конкретике ближайшего будущего.

— Патриция, который по воле фамилии собирается вступить на Путь Чести и стать кандидатом на право Выбора, готовят с самого детства. Начинается все с момента зачатия естественным процессом, если ты понимаешь, о чем я…

Как ни странно, понимал. Выращивание эмбрионов в банках репродукции — это для обычных граждан и рабов. Аристократия появлялась на свет так же, как и на заре цивилизации, в ходе естественного, на всем его протяжении от начала и до конца, процесса. Связано это было с тем, что только так у человека могла появиться аура достаточно сильная для того, чтобы удержать душу в случае гибели физической оболочки.

Про Выбор же узнал недавно, когда Кайсара рассказала, как сделала свой. Выбором сие действие называлось потому, что не каждая аура может удержать душу при гибели физической оболочки. И узнать это можно лишь одним способом: попробовать. Вот и получалось, что выбирали патриции-кандидаты из вариантов оставить все как есть, согласившись на гарантированные несколько сотен лет жизни, или же получить возможность приобрести техническое бессмертие, шагнув в вечность. Но, без гарантий — шагнуть в темноту вечности можно было и сразу, при неудачном результате Выбора.

Процент «потерь» среди кандидатов Кайсара не знала; тем более что в любой Академии всегда есть те, кто от Выбора отказывается. Статистики тех, кто сделал Выбор в пользу попробовать, тоже не было. Как правило, такая информация являлась тайной, известной только немногим в фамилии кандидата.

Так что я действительно понимал, о чем Кайсара говорит. В этот момент она вдруг отвела блеснувший ультрамарином взгляд. Усилием удержалась от того, чтобы меня не просканировать — я уже догадался, что делает она так, используя способности псионика, когда у нее глаза неестественно ярко сияют. Недавно еще извинилась, сказала, что в общении со мной иногда случайно получается и обещала по возможности так не делать. Другое дело, что не делать так у нее определенно не получалось, глаза сияли гораздо больше времени, чем выглядели обычными человеческими.

— Да, я понимаю, о чем ты, — уже вслух сказал я.

— После двадцати лет, когда развитие физического тела останавливается, в дело вмешивается медицина. За десять лет перед поступлением в Академию кандидатам постепенно меняют структуру кожи и костей, заменяют или изменяют некоторые органы; человек становится гораздо сильнее обычного, улучшается обмен веществ, появляются новые способности. У всех фамилий и родов как правило свои тайны, методики и секреты, возможности кандидатов разнятся. Но почти всегда путь изменений оболочки кандидат проходит в течении десятилетия, постепенно и почти безболезненно на фоне того, что предстоит тебе. Потому что тебе этот путь нужно будет пройти за четыре месяца, которые остались у нас до момента набора в Военную Академию. Это будет очень сложно, поверь. Я знаю, о чем говорю, потому что я сама проходила трансформацию в сжатые сроки.

— Тоже четыре месяца?

— Девять.

— Ясно.

— Мы готовы начать менять тебе внешность хоть с завтрашнего дня. Теперь только вопрос твоей готовности — нужны ли тебе лишние пару дней, чтобы отдохнуть и расслабиться перед тем как?

Подумал, прислушался к себе. Нет, не нужны — я вновь, как и тогда, когда пахал не поднимая головы во имя светлого будущего, заряжен на свершения. Лишние пару дней отдыха лишь давить тяжестью ожидания будут, не нужны они мне.

— Давай с завтрашнего дня.

— Я в тебе не сомневалась, — кивнула Кайсара, отсалютовав мне бокалом вина. — Но перед этим только нам с тобой нужно решить еще один важный вопрос.

— Какой?

По мне, так этих важных вопросов целый воз и маленькая тележка.

Выбирай не хочу, все важные.

— Важных вопросов у нас очень много, — похоже невольно прочитала мои мысли Кайсара. — Но есть один, от которого зависит судьба человека.

— Марина?

Я как-то сразу догадался, о чем речь. Хотя все минувшие часы был просто ошарашен свалившейся на меня самой разной информацией, мысли о том, почему Марина держалась так отстраненно, спрятавшись за официозом при встрече, фоном маячили постоянно.

— Именно так. Она знает, кто ты есть. Знает, что ты жнец. И знает, кем ты станешь.

— Какая осведомленность, — хмыкнул я.

Не думаю, что Кайсара доложила Марине о результатах нашей беседы сегодня, а это значит, что…

— Да, я ни капли не сомневалась в твоем выборе и рассказала ей, что нам предстоит, — кивнула Кайсара.

Нам предстоит? Странная фраза какая-то.

— Марина считает тебя своим близким человеком, она знает о тебе столько, что связана с нашей фамилией навсегда. И перед ней сейчас стоит свой выбор, который в любом случае будет одновременно и горек, и сладок. Вот только выбор этот придется делать ней ей, а тебе. Извини.

Кайсара снова отхлебнула вина, не глядя на меня. Словно показывая, что не собирается читать мысли и смотреть мои эмоциональные реакции. Хотя глаза сияют нечеловеческим отблеском.

— Объяснишь?

— Конечно. Марина получила полное гражданство, сейчас перед ней открыты пути к возвышению. Но она к тебе привязана, если не сказать больше. После того, как станешь главой фамилии, ты можешь связать с ней жизнь, позволив остаться рядом. Но при этом ей будет доступна только роль конкубины, официальной любовницы. Она будет согласна и с радостью останется с тобой, но этим навсегда отринет возможность сословного возвышения, а самое главное — долгой жизни.