Я решил, что подумаю об этом потом. После поединка.

– В синем углу октагона Степан "Соль" Усольцев, двадцать три года, Волгоград, девяносто два килограмма. Пять побед. Два нокаута. Ноль поражений.

Зал взревел. Артур поднял глаза к потолку. Измайлов нервно закусил губу. На Веру я не смотрел.

Оказавшись в октагоне, я сделал глубокий вдох, несколько раз коротко и рвано выдохнул и шагнул в центр.

Взаимное приветствие и пожелание рефери:

– Покажите красивый и, главное, честный бой.

Начали!

В первые секунды Усольцев занял центр, стараясь подавить меня, оттеснить к периферии. И я поддался его напору. Но жесткий, хлесткий хай-кик привел меня в чувство.

И я пошел в атаку, бессмысленную по своей сути, нужную только для того, чтобы показать. Я здесь, я еще живой. Расстрел ногами, внутренний лоу-кик и выход на треугольник. Усольцев, тяжеленный, упертый Усольцев, не ожидал от меня такой прыти. Но ему хватало сил, чтобы по сетке подняться вверх. Еще мгновение, и мы бы замерли в глухом клинче. Жесткое падение на ковер, несмотря на боль, пронзившую плечо, и я, набросив на спину соперника несколько ударов локтем, все-таки смог перейти в гард. Дыхание сбилось, когда локоть Усольцева снизу прошил мне корпус. Я до крови закусил губу, мысленно прикидывая возможность перехода на сабмишн. И тут прозвучал гонг.

Голос рефери прозвучал откуда-то издалека.

– В первом раунде первенство по очкам удерживает Усольцев.

Жданов почти волоком оттащил меня в наш угол. Кто-то, наверное, Влад, вылил мне на голову пол-литра воды точно. Он же помог мне вытащить капу.

– Пей, ну! – рявкнул Артур, и я кивнул, проведя по лицу рукой. Та оказалась в крови.

– Верхняя губа. Небольшое рассечение. И на лбу еще, – сообщил Владик, аккуратно нанося обезболивающий гель. – Ты как?

– Держусь.

– Сразу в партер, Макс. Не дай себя прижать к сетке. Иначе шансов нет. Он на одной физухе вывезет. И он хочет закончить бой досрочно.

– Понял.

– Макс, постарайся! – буркнул Влад.

– А ты убери Веру из зала, – попросил я.

– Попробую, но не обещаю.

Прозвучал гонг. Жданов вложил мне в рот капу и слегка, не глядя в глаза, сжал предплечье.

Черт, дело действительно плохо!

Внутренним лоу-киком Усольцев мгновенно пробил мне переднее здоровое колено. Выставить вперед больное я не решился, в итоге связав себя вынужденной стойкой. В то время, как мой соперник снова занял центр, привычно меняя ведущие ноги, я нехотя пятился к сетке, судорожно пытаясь найти хоть какой-то выход. И главная проблема заключалась в том, что мой соперник был тяжелый. А еще молодой.

Пока я огрызался вялыми атаками, Усольцев попер вперед. Я увернулся от мощного джеба, поднырнул под его локоть, и стараясь не обращать внимания на металлический привкус крови во рту, кинулся в ноги. Тяжелый! Какой же, сволочь, тяжелый!

Я все-таки крутанул его через спину, но сил хватило только на хафгард. Усольцев немедленно попытался перехватить боковой контроль и развязать ногу. Но я держал крепко. Вспомнив любимого тренера, как следует, вообще не думая о последствиях, методично набрасывал удары снизу. Противник отчетливо заскрежетал зубами и попытался перейти в маунт.

– Работай! – рявкнул Жданов. Я так и не понял, на самом деле или у меня в голове.

Усольцев явно закис. На выход в маунт уже не хватало силенок. А вот я работать из полугарда умел отлично.

Рывок, поворот, обманный выход на сабмишн и излюбленный удушающий Жданова.

Удар Усольцева по ковру.

– Победа удушающим приемом одержал боец из красного угла. Максим "Профессор" Русланов.

Но встать до конца на ноги я не смог. Просто сполз обратно по сетке на канвас и молча уставился на Жданова.

– Ты придурок, Макс! – просто сказал тот.

Ответить я не мог. Никто не позаботился избавить меня от капы.

Вера

Владика я не послушалась. Как он не уговаривал меня уйти из зала после первого раунда, я все равно осталась. Потому что неизвестность была для меня страшнее. Стоило мне представить себя одну, в гулкой тишине пустынных коридоров ожидающую исхода боя, как к горлу подкатывала тошнота. Я больше не умела ждать.

Я досмотрела поединок до конца.

А потому видела, как Макс рухнул на ковер, теряя сознание, когда рефери уже объявил о его победе.

Я видела, как в октагон вошли медики. Двое крупных суровых мужчин с оранжевым пластиковым чемоданом в руках.

Я видела, как сквозь зубы ругался Артур, выговаривая за что-то Владу, а брат стоял молча и не мог отвести взгляда от Русланова.

А еще я знала, что к Максу меня сейчас не пустят. И потому я просто стояла и смотрела, как приводят в чувство моего любимого.

Слезы редкими крупными каплями катились по щекам. Время от времени я смахивала их рукавом толстовки. Я до боли стиснула челюсти, чтобы не закричать. Потому что мне снова было страшно. Только вместо страха маленькой испуганной девчонки пришла беспросветная взрослая безысходность. Но самым ужасным было другое. Где-то глубоко внутри какая-то часть меня надеялась, что этот бой заставит Русланова отступить и не ввязываться в поединок за титул.

Тем временем Макс пришел в себя. Я видела, как он с помощью Артура осторожно встает на ноги и покидает октагон. Лучшее, что я сейчас могла сделать, это не попадаться им на глаза. А потому я юркнула в дверь с табличкой "Служебный выход" и оказалась в пустом, тускло освещенном коридоре. Теперь, чтобы попасть на первый этаж, нужно было найти лестницу. Следуя подсвеченным изнутри указателям, я, наконец, нашла узкий тамбур, в котором скрывался лифт, и нажала кнопку вызова. Ждать пришлось долго, и я потянулась за телефоном, чтобы написать Владику. Лишних проблем создавать не хотелось, я уже поняла, что повела себя глупо, и теперь отчаянно боялась попасться на глаза Жданову.

Но связи не было.

Наконец лифт пришел, и двери медленно поползли в стороны. Я уже сделала шаг вперед, когда за моей спиной хлопнула дверь и раздались мягкие шаги.

– Ух ты, кого я нашел! – раздался за спиной голос, от которого сбилось дыхание. – Вера, детка! А я думал, что обознался! Сколько лет не виделись, и где встретились – в Питере!

Я судорожно сглотнула и медленно развернулась. Богдан Соломатин стоял, прислонившись к стене и скрестив на груди руки, и улыбался. Он ничуть не изменился, та же смазливая физиономия. Только взгляд серых глаз стал жестче.

Тем временем лифт начал медленно закрываться, и тогда я рванула внутрь, надеясь, что мужчина не успеет зайти следом за мной. Но ему это и не потребовалось. Он просто выставил вперед ногу, и двери остановились.

– Возьмешь меня с собой, детка? – усмехнулся Богдан.

Я рефлекторно отступила к противоположной стене и тут же почувствовала себя в ловушке.

– Прокатимся? – хохотнул Соломатин и нажал на первый этаж.

Стоило дверям сомкнуться, как он оказался рядом. Навалился всем телом, вжимая меня в стену кабины, и ухватил рукой за скулы. Я дернулась и попыталась закричать. Не вышло. Он зажал мне рот ладонью, надавил, отлично зная, что причиняет боль. И наклонился так близко, что я почувствовала его дыхание, и прошептал:

– Так что же ты здесь делаешь, Вера?

Свободной рукой он задрал мне свитер, по-хозяйски забрался под край спортивного топа и больно ущипнул за сосок. Я дернулась, почти теряя сознание от подступающей паники.

Лифт замер, бесстрастный голос проговорил:

– Первый этаж.

Соломатин моментально отпустил меня и развернулся к дверям.

Я попыталась взять себя в руки, но вышло не очень. Тело сотрясала мелкая дрожь, и я обняла себя за плечи, словно защищаясь от всего мира.

Соломатин как ни в чем не бывало вышел.

А я подняла глаза и увидела Артура.

Глаза его метали молнии. Он схватил меня за локоть и практически выволок из лифта.

Встряхнул и явно собирался бросить что-то язвительное, но посмотрел на меня и осекся. Спросил глухо: