– Солнышко, ну это же прекрасно! Только скажи мне, кто этот любезный молодой человек?

О, да! В этом была вся моя мама.

– Жданов. Артур, – представился этот невозможный человек, – мы с Ксю…

– Это мой тренер, мама.

– Тренер? – и столько сомнений послышалось в ее голосе, что я в очередной раз убедилась: с интуицией у нее всегда все было в полном порядке.

Я кивнула. А Жданов нахмурился.

– Хорошо. Так даже лучше, – после минутного колебания вынесла вердикт мамочка, – реабилитация. И все-такое.

Я закатила глаза. Артур тщетно пытался скрыть улыбку.

Надо ли говорить, что я его, конечно, простила.

Потому что была неправа сама. И мне хватило смелости в этом признаться. В тот самый день.

Я пришла в себя в машине скорой помощи. Жданов сидел рядом и держал меня за руку. Боль как таковая уже прошла. Под действием обезболивающих, наверное. Но говорить не хотелось. Я прикрыла глаза, снова и снова вспоминая холод песка под спиной тем утром на пустынном пляже и его жадные поцелуи.

Отголоски его крика «Вставай!» все еще звучали в моих ушах, напоминая о случившемся.

Спросила еле слышно:

– Победила?

– Ты победила, глупая.

Я знала, хоть и не видела, что он улыбается.

Металлический лед стола рентгеновского аппарата я буду вспоминать еще долго. Потому что тогда боль вернулась. Я лежала на боку, пытаясь справиться с чувством полной беспомощности, и смотрела в темноту за окном.

А когда Артур забрал меня оттуда, я сказала:

– Прости.

А он ответил:

– Ты победила, глупая. Слышишь?