Далее их путь пролегает по длинному коридору, но до конца они не доходят. Здесь уже есть окна. Одно из них Диль открывает изнутри, приподнимает раму, снова пропускает вперёд Ёна, выбирается сам. Он колдует с задвижкой, резво захлопывает окно, и та встаёт аккурат так, как была.

Пока он проделывает свои махинации с окном, Ён оглядывается. Они оказываются в переулке, который заканчивается тупиком. Камер здесь нет, зато есть странная конструкция, похожая на ту, что Ён видел во дворе Врача. Он обходит её, но и это непонятное произведение искусства ничего особенного из себя не представляет.

— Как же мы назад вернёмся? — спрашивает Ён. — Внутрь же теперь не попасть.

— Другим путём пойдём.

На самом деле, Ён немного разочарован. Он-то уже воображал, как они блуждают по катакомбам, ища выход на нужную улицу. Или попадают в город через секретный вход. Однако они буквально проходят через парадную дверь.

Диль неспешно прогуливается до тупика и с разбегу забирается на стену.

— Издеваешься? — застывает на месте Ён.

Диль, уже готовый прыгать на ту сторону, смотрит на него сверху вниз и в который раз смеётся. Да-да, Ён прошёл через здание, из которого нет выхода, но не может преодолеть обычную стену.

Диль ложится и тянет руку Ёну. Тот не торопится принимать его помощь, оглядывается в поисках мусорного бака или другого предмета, способного поднять его повыше. Однако попадает впросак. Ничего другого не остаётся, и Ён хватается за руку человека, которого два дня назад видеть не желал. Он никогда не считал себя лёгким — каждое утро Борд напоминала, что он больше допустимых стандартов, — но Диль подтягивает его до края стены на удивление бодро.

Спрыгнув, он снова тянет руки.

— Уж спуститься-то я смогу, — Ён хватается за край, чтобы без резких движений сползти со стены, но как бы он ни старался удержаться, в итоге пальцы соскальзывают и он мешком камней валится на землю. Не лучшее из его представлений.

— Ты никогда по стенам не лазил? — Диль садится рядом с ним на корточки и осматривает весёлым взглядом. — Если сломал что, не понесу. Назад вернёмся, понял? Чем же ты занимался, когда мелким был?

Вот ещё стручок из крысиного гнезда будет его жалеть!

Ён встаёт как ни в чём ни бывало и смахивает налипший сор. И почему нужно было выставить себя дураком именно сейчас, когда он на своей территории? Ведь город — его дом, не Диля.

Диля его напускная невозмутимость смешит сильнее. «Я тебе шут что ли? — не отпускает Ёна злость. — Некоторые рождены не для того, чтобы по стенам прыгать, а чтобы думать».

— Нам нужно в полицейский участок, — сообщает Ён.

— И в чём же мы провинились? — перестаёт смеяться тот.

— В недостатке информации, — Ён смотрит на Диля.

Сдать бы и его сразу, да только не доберётся он тогда ни до убийцы Гао, ни до Деда. Сам вместе с Дилем сгинет, и только.

— Ну так иди, — Диль явно ему не доверяет, напрягается сразу.

— Причина нужна, — говорит Ён. — Без неё и минуты внутри не продержусь. А мне нужно собрать информацию. И раз Борд отключена, то придётся забирать бумажный вариант или, если его не найдётся, то самому запоминать, — стучит он по виску. — А это процесс не быстрый.

— И что ты предлагаешь?

Диль услышав про полицейский участок, сперва растерялся, но теперь загорается идеей не меньше Ёна. Ему вроде как и интересно походить по лезвию ножа. Ён видит его задор, и не может отделаться от вопроса: что он в жизни сделал не так? Только гляньте, он ведёт опасного преступника в участок, вернее тот сам идёт, но не чтобы посадить за решётку, а чтобы самому поступиться кой-каким правилами и «позаимствовать» информацию.

— Идём, — выдыхает он. — Нам нужно в район моего патрулирования.

Диль нисколько не сомневается, что выйдет сухим из воды. Он шагает вровень с Ёном, время от времени смеясь. Ёну кажется, что смеётся он над ним, что сердит его, разумеется, сильнее. Однако что он может сделать? Не вернётся же в детство и не научится лазить по стенам, чтобы сегодня не ударить в грязь лицом — можно сказать, в буквальном смысле. Да и пустяк это, в самом-то деле. В другой ситуации Ён и не стал бы заморачиваться. Задевает только, как это он, житель города, полицейский, сын кандидата в мэры вдруг стал причиной смеха для парня из крысиного гнезда, самого низкого и беспринципного из нынешних преступников!

Выйдя на Черничный переулок, Ён первым делом осматривается, далеко ли камеры. Подобравшись к одной из них поближе, он сам не верит, что говорит следующее:

— Теперь ударь меня.

Диль задумчиво смотрит на висящую над ними камеру, затем на Ёна.

— Какую информацию ты собираешься там искать, если тебя самого допрашивать будут? — придирается он к плану.

— Полицейскому нужно будет отойти, как минимум, чтобы распечатать показания, как максимум перепроверить мои слова по камерам наблюдения. — Диль всё ещё в раздумьях. — На крайний случай, пошумишь, отвлечёшь их ненадолго.

— То есть тебя отпустят, а мне за решёткой сидеть, — мотает он головой. — Так темя не пойдёт.

Ён собирается поправить его, но быстро соображает, что сейчас не время спорить и выводить его из себя.

— Я потом просто заберу заявление, скажу, что прощаю тебя и не хочу проблем из-за обычного недопонимания, — объясняет Ён.

Оставить бы его, по-разумному. Такому самое место за решёткой и нигде более.

— Какого ещё недопонимания?

— Скажем, что спорили… — Ён предлагает первое, что приходит в голову. — …кто умнее.

Ругаться можно из-за чего угодно, главное — чтобы оба участника знали причину и вовремя допроса не запели по-разному.

Дилю слова больше не нужны. Он сжимает руку в кулак и с размаху бьёт Ёна в живот. Лицо трогать не стоит, мало ли маска съедет, а другие части тела — милости просим, для дела не жаль. В этот раз силу свою он контролирует, и если со стороны может показаться, что удар сильный, то по сути Ён согнулся пополам скорее от неожиданности, чем от боли.

Теперь остаётся и дальше разыгрывать сценку поссорившихся товарищей, пока не приедет полицейская машина и не заберёт зачинщиков беспорядка в участок.

— Что? — удивляется Диль. — Всё ещё слишком сильно?

— Не-не, — уверяет его Ён, держась за живот. — Самое то! Теперь я тебе отвечу.

Ён действительно дотрагивается кулаком до плеча Диля, но тот снова смеётся.

— Это ты так дерёшься?

— Мне запрещено, — одёргивает его Ён. — Я второй ребё… — Он исподлобья глядит на Диля и продолжает не так рьяно: — Любая драка может закончиться для меня Серым домом. Конечно, я не умею. Да ты не ржи, а вид посерьёзнее сделай!

Они обмениваются парой-тройкой ударов, больше похожих на постановку в дешёвом кино, перекидываются ничего не значащами фразами, снова якобы мутузят друг друга и только затем слышат сирену.

Должны подъехать новички — те, кого приняли на работу, когда отстранили Че Баля и пока Ён находится под следствием. Ну и дело досталось! За раз двоих коллег потеряли, хотя Ён намерен ещё побороться за свою работу.

Однако не везёт сразу — за рулём сидит Лия. Ён отступает, но быстро берёт себя в руки. Чего ему переживать? Чего волноваться? Его не признает, вероятно, даже собственный отец, чего уж говорить о коллегах, которые старались лишний раз на него не смотреть. Вот бы была возможность голос изменить, тогда бы Ён почувствовал себя гораздо уверенее.

Лия выходит из машины, не удостоив их даже коротким взглядом. Видок ещё тот — вся в своих мыслях, мешки под глазами, мятая форма.

— Давай, — кивает она напарнику. — Задерживай.

Ён отпускает футболку Диля, которую схватил между делом, чтобы пару раз хорошенько его тряхнуть. Ему даже удалось, однако теперь пора принимать вид добропорядочного гражданина, которому вскружила голову секундная вспышка гнева. Диль же не уверен, что пора кончать с представлением, поэтому для натуральности залепляет Ёну подзатыльник.

— А ну прекратили! — повышает голос Лия, пока к ним семенит новичок.