“Куда он делся? Я посмотрел «Исчезновение» пока что десять раз и могу сказать на минуте … он филонил. Что это за выражение на лице? Если нет таланта, красота не спасёт. Он не в курсе? Может, прекратит корчить из себя кого-то важного и попросит Великого Гао научить его? Ха-ха! Тот снялся в рекламе. Так за две минуты я испытал больше эмоций, чем за просмотр всех фильмов И Бана”.

“Я трижды не мог досмотреть тот шлак. Засыпал на середине фильма. И не потому что сейчас сезон, и мне приходится работать по пятнадцать часов на ногах каждый день вот уже в течение недели. А это вам не перед камерой кривляться! Как же я ненавижу это дерьмо! Серьёзно. Я крепкий мужик. Такое меня не скосит, а вот это… даже фильмом назвать сложно. Где И Бан? Боится предстать перед лицом разочарованных зрителей, которые потратили на эту парашу своё время?”

“То есть ты называешь фильм шлаком, даже не досмотрев его.”

“Сегодня пойду в четвёртый раз, постараюсь продержаться, чтобы по поводу моего мнения вопросов не возникало”.

“Зачем так стараться ради того, что не нравится?”

“Алло? Ты ответишь? Неделя прошла. Сколько раз по итогу сходил, крепкий мужик?”

“Не понимаю, почему его до сих пор приглашают сниматься? В пятиминутной молитве Гао эмоций больше, чем в двухчасовом фильме с И Баном. Сходила на картину дважды, чтобы понять, о чём думал режиссёр, приглашая его на главную роль, но так и не поняла”.

“Ревела белугой… Не из-за фильма, из-за ужасной игры И Бана… Я в своё время хотела стать актрисой. Но почему-то никак не могла пройти прослушивания. Не понимаю, что такого в нём, чего нет во мне. Это несправедливо.”

И сообщений в таком духе набежало больше миллиона только под статьёй о том, что фильм «Исчезновение» вышел в кинотеатрах. Надо же, как толпа крепко вцепилась и не хочет отпускать жертву своих издевательств, хотя та очевидно выдохлась. Компания тогда ответила, что И Бан видит отклик публики и усиленно работает над своей актёрской игрой. Самый популярный комментарий на эти разъяснения был: «Его спасёт только смерть и перерождение. Или просто смерть».

По сети уже гуляет предположение, что И Бан причастен к смерти Великого Гао. Ведь именно он первый, о ком думаешь, когда речь заходит о главном враге мессии. Их сражение не просто борьба за любовь миллионов людей. Слишком поверхностно. Здесь большее значение имеет влияние. Ведь, как Ёну ни прискорбно это признать, даже политики обращаются за поддержкой к тому, кто способен управлять мнением людей. И в честной схватке И Бан проигрался подчистую. Великий Гао стал для него той самой непреодолимой стеной на пути к величию. Оно нужно И Бану, потому он и терпит, или тем, кто бросает его толпе, как кусок мяса изголодавшимся собакам, Ёну сложно определить, ведь информации, что о И Бане, что о компании, в которой он работает, в открытом доступе мало.

Однако и сам Ён предлагал его в качестве подозреваемого во время разговора с начальником Поном. У И Бана есть и причины, и возможности. А ведь если Великого Гао действительно насильно лишили жизни, то убийство было расчётливым и хладнокровным. Не порывом, не в состоянии аффекта — уж слишком вылизано место преступления. И Бана от роли убийцы спасло то, что несмотря на безграничное презрение, которое выказывает ему публика, он остаётся второй по популярности знаменитостью. Дело с ним будет греметь долго и звонко, не позволяя людям забыть о потере их мессии.

— Почему вы считаете, что он способен на это? — спрашивает Диан, пролистывая данные о И Бане.

— Мой Гао затмевает всю эту серую массу, — снова искрит самодовольством Вер Изу. — Ни у кого нет шанса даже тень бросить на него, хотя они старались?

— Старались? — Диан по-прежнему погружён в чтение. — Много кто? Тогда почему вы выделили И Буна?

— И Бана, — шёпотом поправляет Ён.

— И Бана, — на автомате повторяет Диан.

— Я же говорил, что ненавижу людей, которые думают сами. — Его нервная ухмылка нисколько не смущает Диана. Он по-прежнему не заинтересован в мнении Вера Изу и всем видом показывает, что спрашивает то, что ему велено. — А если ненавижу я, ненавидят все. — Он переводит взгляд на Ёна. — Полагаю, нам пора завершать этот разговор. Надеюсь, — он неспешно поднимается со стула и идёт к двери, — если мы снова встретимся, то по более приятному поводу. И… Ты! — Вер Изу наводит указательный палец на Ёна. — Передай своему отцу, что он мне неровня. Я его насмешки просто так не оставлю.

— Вы сейчас угрожаете? — уточняет Диан. — Или ваше желание помочь нам сильно настолько, что не знает границ? Может, чтобы пролить свет на расследование, нам стоит запросить разрешение на сканирование Борд, принадлежавшей Великому Гао?

Вер Изу опускает руку и скалит зубы в довольной улыбке. Моментов, где он не смеётся над кем-то или чем-то, ничтожно мало.

— А у нас есть нечто общее! — Для Диана эти слова бесспорно не звучат как комплимент. — Мы оба до безумия горды, что не пошли в своих родителей. — Он добивается своего. Диан снова смотрит на него. — Как и в себе, в тебе я вижу отпечаток серых стен.

— Да? — Диан скучающе опускает взгляд в планшет, но Ён замечает, что программа давно закрыта и на экране нет ничего, кроме картинки рабочего стола. — Тогда, раз уж вы подняли эту тему, не скажете так — по доброте душевной, — как вы доставляете людей в город? Где-то в Сером доме есть ещё один вход?

И сдался ему сейчас Серый дом? Разумеется, нарушения налицо, но перед ними стоит другая задача. Ён и рад бы спросить, к чему Диан некстати завёл этот разговор — неужто принялся за дело «Холодной Луны» и ищет зацепку для поимки Майстера Диля?

— Теперь я вижу. — Вер Изу улыбается шире, почти затмевает солнце своим пышущим во все стороны довольством. — Вот и для тебя ошейник нашёлся…

Вер Изу, довольный тем, что сумел завладеть его вниманием, слегка склоняет голову в качестве прощания и выходит.

— Что это было? — бормочет Ён. — Какой ошейник? У него проблемы с головой?

— Выпендриться решил. — Диан уже стоит на пороге. — Отнеси планшет назад. Мне надо позвонить. — Ён уныло берётся за гаджет, и Диан добавляет из коридора: — Там в сообщениях адрес нашего «подозреваемого». Киберотдел разузнал, что именно оттуда поступило больше всего неадекватных комментариев. Собирайся, минут через пятнадцать выезжаем.

Ён загружает адрес в Борд и напоследок оглядывает кабинет. Здесь, в пустой неухоженной комнате, зародилось новое неприятное воспоминание, которое кажется ему неестественным, отталкивающе чужеродным.

Лия и Че Баль сидят на своих местах. При появлении Ёна, как обычно, вздыхают, но ничего не говорят. Диан — первый, кто приветствует и называет его «свинорылым». Однако сегодня они уже виделись и даже успели опросить близких жертвы, так что главным задирой должен стать кто-то другой. Никто не решается.

Ён неторопливо подходит к своему рабочему месту. Стол занимает небольшая коробка.

— Чего озираешься? — ворчит Че Баль. — Тебе-тебе, свинорылый.

— От кого? — На коробке нет ничего, кроме адреса отправления и адреса получения.

— Тебе виднее, — отрезает Че Баль, — тебе же в участок подарочки шлют, а не нам. Курьер спросил, где стол парня в маске, оставил посылку и ушёл.

Адрес отправки до тревожного знаком. Ён просит Борд перепроверить координаты, а сам начинает открывать посылку — пальцы потеют и подрагивают, так что задачка не из простых.

Борд отвечает на запрос. Всё верно. Адрес принадлежит отелю, где скончался Великий Гао. Что ему могли прислать? Обнаружились новые улики? Тогда почему они именно у него на столе? Он тогда никому даже имени своего не сказал.

— Подойди! — подзывает Лия. — Потом со своими делами разбираться будешь! Здесь кое-что поважнее.

Ён по привычке притворяется, что не слышит, и продолжает бороться с картоном, но когда она говорит громче, ему ничего не остаётся, кроме как бросить распаковку и встать позади неё. Посылка никуда не денется, а вот терпение Лии вот-вот испарится. Да и будь внутри улики, какое они имеют значение? Расследование идёт по написанному сценарию, и ничто его результата не изменит.