– Какая же ты жирная, гадина. (Второму прилетает то рукой, то ногой. Обессиленная Гриша, хоть и оставалась без чувств, неосознанно отбивалась силой своей тяжести.)

– Или ты хиляк, – гыкает первый, роняя на свою жертву пепел. Более умело, чем второй, он упаковывает женщину в багажник, аккуратно убирает с лица волосы и хлопает крышкой.

– Че ты с ней цацкаешься? – пихает его напарник.

– Так это же искусство! – Тот выбрасывает окурок и улыбается, как будто хочет услышать аплодисменты. – Найти, отравить, выждать, подловить, проследить, схватить, вырубить, увезти… видишь, сколько действий?

– Да шлепнул бы посильнее, и в машину.

Они обмениваются недовольными взглядами. Служат одному делу уже лет пять и все никак не могут договориться.

Ни о собственной важности, ни о перепалках похитителей Рыкова не догадывается, пока лежит на сыром полу – настолько удобно, насколько ей позволяет устроиться цепь. Ей не нравятся эти сравнения – ошейники, миски, привязи, будки, – но она не считает их чем-то плохим. Цепь и цепь, собакам не привыкать. Она не двигается, застывает, срастается телом с бетоном. Ее давно никто не наказывал, совсем отвыкла.

Гриша обнюхивает себя, цепь, ее крепления, стены – и не узнает ни единого запаха. Ее охватывает собачья паника из-за незнания и неизвестности. Никакой знакомый тут не лежал, никакое вещество тут не просыпали. Хоть подвал и большой, она ощущает себя погребенной заживо. Иногда с потолка сыплется старая штукатурка – похоже, кто-то с силой топочет, танцует или ударяется головой. Здание ветхое, но это ничего не дает Грише – в Славгороде новых не строят уже давно. Как показывает практика, правлению города хорошо удается контролировать численность населения.

К концу дня (или просто спустя бесконечное количество часов), Грише приносят кость с остатками мяса, что-то похожее на голень коровы. От запаха свежей крови она одновременно скручивается тошнотой и рычит желанием. Голод пока что удается терпеть, хоть и мучительное заточение длится слишком долго. С ней никто не выходит на контакт; даже тот, кто принес еду, кинул ей кость без миски в щель двери. Вряд ли кто-то пытается покормить ее. Рыкова мрачно улыбается в темноту – ее тестируют. Самым бессовестным образом равняют с собакой.

Гриша видела собак – и уличных, и одомашненных. Из породистых в городе только помеси овчарок, доставшиеся жителям от потомков служебных собак. Славгородские собаки вполне терпимо живут – им подкидывают еду, чаще всего обходя десятой дорогой. Гриша была бы рада жить на улице, пусть и дрожа от холода, но находя счастье в хилом укрытии под крыльцом какого-нибудь давно закрывшегося гастронома. Сейчас ей счастье искать негде.

Ее держат недолго – изверги, конечно, но не маньяки. Все сутки Гришиного заточения над ее головой Стая вела ожесточенный бой. Попасть мячиком в стакан с пивом удавалось не каждому.

– Ты жульничаешь! Жульничаешь! Сейчас я тебе покажу! – вопит Сизый и с рычанием прыгает на своего главного противника – Хромого. Оба катятся по полу под оглушительный басистый смех. Сизый поставил на кон всю свою честь, достоинство и аж две пачки хороших сигарет. Проигрывать Хромому и законам физики он уж точно не хочет.

За ребячеством с веселой улыбкой следит стайный Вожак. Гриша его и знать не знает, но в мире, в котором живут Зильберманы, Стая достаточно весома, чтобы ее остерегаться. Все, что знает о них Ильяна, – они опасны, они хорты и они ответственны за подпольное городское снабжение.

В Стае не принято звать друг друга по именам, и все в ней переругиваются кличками. Вожак берет к себе новых щенков только сам, как в приют. Ему нужны обездоленные, но сильные духом. Именно поэтому он придумал такую проверку – сажать на цепь, кормить сырым мясом и ждать, начнет ли кто-нибудь пропажу разыскивать. Если собака не нужная, без хозяев, то завербовать ее в Стаю – раз плюнуть. Вожак плотно укоренился в Славгороде, но только благодаря своим верным псам – которые дохнут, притом регулярно. И по глупости, и по случайности – то заболеют, то подерутся, а Стае слабеть нельзя. Какой бы благородной ни казалась цель, мотив к повышению численности всегда прост и жесток.

Утро в милицейском участке началось с беспокойства Пети о Гришиной судьбе, но искать он ее не пошел. Она приучила сама – полезет, значит, получит за вмешательство. Так сошлись все три причины, по которым Гриша должна примкнуть к Стае, – она на пороге смерти, она не нужна и она хорт. Вожак в ней не сомневается.

– Сизый, что там наша принцесса? – подает голос Вожак, когда псы разбредаются по углам, чтобы перехватить бутербродов. Своей общностью они захватили две трехкомнатные квартиры на первом этаже с выходом в подвал и превратили их в одну огромную двухуровневую будку. – Давно ее проверял?

Сизый оборачивается с набитым ртом и пожимает плечами, мол, вроде все нормально было. Вожак поднимается с дивана, скрипя безвкусной кожаной обивкой, и, кашляя, наклоняется к входу в подвал. Чтобы его открыть, нужно сначала отодвинуть ковер, затем с грохотом поднять крышку и спуститься по небольшой стальной лесенке вниз. Пробраться мимо закруток, перешагнуть сломанный телевизор и отпереть дверь в чулан, где и сидят обычно пленники. Вожак добр характером и мягок нравом, но действует по привычке. Если бы Гришка не выдержала свои испытания, он бы вновь ее усыпил и отвез обратно, туда, где взял. Но его собачье чутье редко подводит – обычно отобранные кандидаты оказываются сговорчивыми и полезными.

Когда Вожак отворяет дверь, Гриша прикована к стене за шею цепью. Ему самому нравится метафора этого наказания – он горделиво носит ошейник, не снимая, уже лет двадцать. Мужчина, который входит в помещение, не выглядит злым или главным, и потому Гриша на него даже не смотрит. Невысокий, много места в этом помещении не занимает – больше ничего не почувствуешь, потому что темно. Запах хортовский, и этого достаточно. Хоть бы только в трусы не лез, остальное побоку.

– Мне думалось, ты будешь рвать и метать, как воинствующая валькирия.

– Как кто? – отрешенно переспрашивает Гриша. Ей запрещены многие знания, она же не вирия там какая-нибудь. – Ты кто такой?

Не видно, но слышно, как мужчина усмехается. Гриша подбирает под себя ноги, пусть и выпрямляла их недавно из-за того, что затекли. Не хочет, чтобы ее за них рывком вздернули.

– Не трогай меня.

– Как-то ты сильно переживаешь за свою жизнь. Неужели перехотела подыхать по доброй воле через месяц?

Гриша еще не размышляла об этом и не считала, сколько ей осталось. Но остаток жизни дан ей не затем, чтобы просидеть в подвале. «Долбаный город! Никого здесь нормального нет!» – глубоко внутри себя вопит Гриша. Все преследуют какие-то особые, неведомые цели. Хочется ныть, как маленькой девочке, – и, проснувшись от кошмара, рассказывать родителям про свой страшный-страшный сон.

– Отпусти меня.

– Отпущу. – Глаза собеседника наверняка заинтересованно сузились. Голос мягкий, чуть изношенный, значит, долго призывал кого-то что-то делать. Главный тут – это Гриша обнаруживает удивленно. – Для того и пришел.

– Кинь ключ под ноги.

Цепь надежно зафиксирована замком, и Гриша провела не один час, чтобы понять, как она прикреплена. Она знает, где кроется защита от срыва, и как именно ее привязь можно снять.

– Ого, какая властная, – посмеивается мужчина, и Гриша чувствует, что, несмотря на игривый тон, она ему совсем не интересна. Он больше похож на долбанутого Деда Мороза, решившего заиметь для компании Снегурочку.

О причинах своего похищения Гриша спрашивать не стала – вопрос слишком глупый. Она буквально недавно перешла дорогу революционерам, гонялась за десятком разномастных преступников, и, в конце концов, Мальва теперь получает хорошие пожертвования от всяких дураков за свой героизм, потому кто угодно мог нанять собак для того, чтобы наказать и проучить Рыкову. Чего ее искать? Или в общаге будет, или на работе.

Вожак с ней был бы согласен – найти ее проще простого. Он аккуратно передает ключ от замка в руки Гриши и только на секунду соприкасается с ее прохладными пальцами.