− Помните что-то? Любую мелочь… − он отложил туза на тумбочку и уставился на девушку пытливым взглядом.

Жаклин поняла, что с доктором просто вышла отсрочка. Всё равно придётся выдумать какую-нибудь удобоваримую ложь, или признать собственную глупость.

− От вас пахнет табаком и дымом, − вместо ответа она сказала первое, что пришло в голову. Как ни странно, сработало. Смущённая улыбка Гарвея выглядела куда естественнее прежней.

− Вообще-то я не курю. Очень давно не курил. В пятнадцать пристрастился к сигарам в одном из столичных клубов − мама сильно расстраивалась из-за этого. Бросил по её просьбе. Только иногда, когда переволнуюсь… Вчера поймал Патрика в коридоре, бледного, словно стена. Оказывается, он так допёк доктора Тормвела, что тот запретил на пушечный выстрел приближаться к медицинскому корпусу! С доктором шутки плохи! Однако, я чуть похитрее нашего зеленоволосого друга.

− Давно вы здесь? – спросила Жаклин.

− С девяти утра – раньше Виолетта наотрез отказывалась пропускать, сколько бы ни…кхм… − он не стал продолжать, но девушка догадалась, что за посещение принцу пришлось хорошенько раскошелиться. – Сейчас уже пять вечера! Вы проспали целые сутки.

− Вы здесь столько времени? – ужаснулась девушка.

− Ну… Выходил пару раз. Когда доктор заглянул на обход, пришлось затаиться на балконе – вспомнил, как однажды прятался так лет в восемнадцать от деда. Мы играли с его фавориткой в подкидного… Да что же всё не то в голову приходит!

Помимо воли, девушка хихикнула, представив, как принц затаился от грозного короля, скрючившись под окном. Глаза Гарвея сверкнули:

− Вот, вам смешно, а бедная Каро полчаса уламывала его пойти прогуляться с нею в оранжерею. Не слушайте, когда говорят о бесстыдстве фавориток – Каро была очень сдержана… Впрочем, за это, скорее всего, вскоре получила отставку.

− Не сомневаюсь − о ваших похождениях можно писать книгу, − суховато заметила Жаклин. – Не удивительно, что вам так удается главная роль в нашей постановке о Великосветской Франзине – хорошо изучили предмет!

− О, сарказм! – просиял Гарвей. – Теперь я спокоен! Вы на самом деле идёте на поправку.

− К сожалению, Патрик сыграет короля вместо вас, хотя не слишком горит желанием.

Он вздохнул, улыбка погасла.

− Думаете, мне хочется уезжать, оставляя вас без присмотра?

− Вообще-то я не нуждаюсь в присмотре! – Жаклин от возмущения приподнялась и вытащила руки из-под одеяла, совсем позабыв, что одета лишь в сорочку.

− Последние события доказали обратное! – пожал плечами принц, и продолжил, накрыв её руку ладонью: – У меня будет душа не на месте, пока не вернусь.

Тут в коридоре начался какой-то переполох, раздался взволнованный голос медсестры: «Я не пропущу тебя! Доктор запретил! Ай!»

***

Дверь отворилась и в палату ввалился взъерошенный Шульман: несколько растрепанных зелёных прядей выбились из прежде аккуратного хвоста, стянутого темной лентой. За ним по пятам следовала рассерженная Виолетта.

− Магистр Тризо, этот человек оттолкнул меня самым возмутительным образом! Я непременно пожалуюсь доктору! – она замерла на пороге, остановив взгляд на переплетённых пальцах Гарвея и Жаклин. Туда же смотрел и Патрик – краска медленно отлила от его щек.

− Я р-рад, что с вами всё в порядке, − с запинкой пробормотал он и скрылся за дверью также быстро, как вошел.

− Ой! – ухмыльнулся принц.

− Гарвей, зачем вы его дразните? – спросила Жаклин, отнимая руку.

− Сейчас и не думал даже! Просто он появляется в самый неподходящий момент… Или подходящий – смотря с какой стороны.

− Я заметила, вам доставляет удовольствие обижать людей! – девушка вновь натянула одеяло до самого подбородка – взгляд парня упорно возвращался к её груди, отчетливо проступающей под тонкой материей сорочки.

− Вовсе нет! – возразил Гарвей, вновь ловя её руку. – Это своего рода защита, − он поцеловал тыльную сторону ладони, глядя в глаза девушке. Она почувствовала, как щёки, против воли заалели. Жаклин попыталась вновь высвободить руку из пальцев Гарвея, но принц не позволил. Он нежно провёл губами по запястью, продолжая смотреть ей в глаза слегка затуманившимся взглядом.

– На самом деле мне нравится делать приятно… − прошептал он, щекоча дыханием кожу, легко касаясь губами внутренней стороны руки. Мягко, но неуклонно губы принца стали прокладывать жаркую дорожку к сгибу локтя. Эти простые действия, близость мужчины, бросали её тело в дрожь.

Гарвей пересел на край кровати и мягко, но настойчиво потянул Жаклин к себе.

− Ты же видишь, я к тебе неравнодушен! – прошептал он, прижимая её к груди, зарываясь пальцами в волосы на затылке.

− Вы снова с кем-то поспорили? – Жаклин попыталась освободиться, но принц не выпустил её из рук.

− Да, с самим собой! – прошептал он, крепче прижимая девушку. – Смогу ли сделать тебя по-настоящему счастливой? Пока мои попытки не увенчались успехом: я натворил достаточно глупостей, а сейчас ещё придётся уехать…

Каким-то неизвестным, шестым чувством, Жаклин почуяла, что из-под маски развесёлого язвительного парня показался настоящий Гарвей. Ей стало неуютно от такого открытия: принц казался гораздо более ранимым, чем ей представлялось до этого.

Он вдруг стал покрывать её лицо и шею быстрыми поцелуями, продолжая крепко держать, не позволяя вырваться.

− Принц! Перестаньте!

Гарвей словно не слышал, ещё больше усиливая натиск, а потом вдруг накрыл её губы своими, пресекая самую возможность возражения. Кое-как высвободившись, Жаклин прошептала:

− Пожалуйста, не надо, принц!

− Да что ты заладила: «принц-принц»! Чего ты боишься? – вспылил Гарвей. − У меня такие же две руки и две ноги, как у всех, а в груди сердце, которое может любить и сжиматься от боли! Я живой человек, мужчина, а не какой-то бездушный символ. И, открою большой-пребольшой секрет: остальные в королевском дворце, в том числе и сам король, такие же люди, как остальные! Если нас ударить – будет больно и возникнет синяк, а если порезать, то пойдёт кровь – обычная красная, а никак не голубая или зелёная, как склонны считать некоторые недалёкие натуры. С Патриком ты не боялась идти на свидание! А он между тем…

Он резко оборвал сам себя, потёр лицо, словно стирая наваждение, встал и отошел к окну, где остался стоять, глядя на открывающийся вид университетской площади и фонтана.

− Как я устал, − тихо проговорил он, ни к кому не обращаясь. – Кого ни спроси, каждый видит во мне лишь титул в тени отца и деда. Один вечно твердит: «Ты должен вести себя достойно!», другой вторит ему: «Ты должен брать пример с Доминика!» Знали бы они, как их любимый сын и внук отрывается в закрытом борделе пару раз в месяц! Он однажды взял меня с собой – я сбежал оттуда в первые же минуты, а от воспоминаний об увиденном поташнивает до сих пор! Я тебя шокирую? – он повернулся к Жаклин, застывшей на кровати, смотрящей на него во все глаза.

«Да!» − хотела она ответить, о не смогла вымолвить ни слова, не поспевая за настроениями Гарвея напоминавшими качели, которые какой-то сорванец хорошенько раскачал и убежал.

− Пойми ты, – он обернулся, окидывая её тоскливым взглядом, – всю жизнь я хотел найти человека, способного разглядеть меня самого за разными масками, которые требует носить этикет и общество. Мне показалось, ты можешь это: разберешься и… не оттолкнёшь! Я ошибся?

У Жаклин на мгновенье перехватило дыхание от жалости. Она покачала головой, а потом произнесла:

− Нет, вы не ошиблись. Я принимаю вас таким, какой вы есть, однако…Не верю вам!

− Что? – явно не ожидавший такого ответа, Гарвей забавно округлил глаза. – Думаешь, я ломаю комедию, чтобы тебя соблазнить?

Он покачал головой, на лицо вернулась знакомая кривая улыбочка. Парень глубоко вздохнул и пробормотал:

− Что ж, поделом! Когда залог в споре – поцелуй, можно ли потом ожидать серьёзного отношения к последующим? Мне теперь уж всё равно – можешь не верить, но и тот, на глазах у всех, тоже был всерьёз!