— А толку? Это опять будет до очередного твоего приступа злобы.

— Не будет злобы! Генка! Верни его… — Клара зарыдала, некрасиво морща лицо.

Я смотрел на неё и мне её вообще не жалко было.

Обычно, насколько я знаю, одинокие люди, которые устали от своего одиночества, они так радуются, если повезло встретить родственную душу, вторую половинку. Как они стараются угодить! Как пытаются нравится. А у Клары почему-то всё наоборот. Мало того, что она своим поведением оттолкнула мужика от себя, так она продолжает его душить собой.

Я вздохнул.

Помогать ей не хотелось. Хоть в теле Зубатова сидел Епифан, и при жизни я ни того, ни другого не жаловал, но всё равно как мужик мужика, мне его было жаль.

— Это потому что она неопытная, — влез со своим ценным мнением Енох, — потому и не умеет из мужика верёвки вить. Думает, что надо сразу душу открывать.

У меня в том мире была такая же подруга. Как встречались — ничего примечательного, баба как баба. А вот когда расстались — вот тут она меня чуть не задушила своей любовью. Как питон. Выслеживала меня, когда я шел на работу, или возвращался. Контролировала мои социальные сети и даже количество лайков на фотографиях. Причем, стоило какой-то девице поставить даже нейтральный смайлик, как она шла на страницу к этой девице и учиняла той настоящий допрос. А потом с подругами они эту девицу травили долго и нудно, засирая ей страницу хейтерскими комментариями и прочей ерундой.

Клара, видя, что я не реагирую, опять встала в позу и принялась мне угрожать:

— Если ты не вернешь мне Зубатова, я скажу дознавателю, что это ты убил Ирину!

— Да ты что? — вытаращился на неё я. Нет, я, конечно, знал, что Клара с фантазией, но не знал, что настолько.

— Ты меня понял? — сузила глаза она.

Ответить я не успел — внизу послышался шум. Голоса, смех. Наши вернулись с репетиции.

— Наши вернулись! — сказал я и выскочил из комнаты.

— Генка! Стой! — донёсся вопль из-за спины.

Не оборачиваясь, я метнулся к ребятам. Никогда ещё я так не радовался, что они пришли.

— Нюра! — воскликнул я, — ты можешь со мной русским языком позаниматься? А то у меня одно упражнение не получается…

Но ответить Нюра не успела, когда меня окликнул Гудков:

— Капустин! Ты долго ещё будешь прохлаждаться тут у нас⁈

— А что такое? — не понял я, — ты же сам сказал, что лекции я читать обывателям мал ещё.

— Я не про лекции! Задание для тебя есть.

Настроение моё стремительно рухнуло вниз.

Но тем не менее я спросил:

— Что за задание?

— Ты Романа уже видел? Это наш новенький работник. Поедешь завтра с ним в соседний город. Ржавец, кажется. Так вот, поедешь туда с ним и заберёшь реквизит. Адрес я напишу.

— Рживец! — поправил Гудкова Жорж.

— Что за реквизит? — не понял я.

— Да это мы будем фокусы показывать, а потом пояснять народу, что это не магия и волшебство, а обычное шарлатанство. Понял?

— Понял, — кивнул я.

— А раз понял — то выполняй! — сказал Гудков и ушел к себе.

В коридоре остались Шарлотта, Епифан-Зубатов и Нюра.

После вчерашнего инцидента, Шарлотта уже так не блистала. Думаю, Клара таки ей клок волос выдрала, потому что вместо замысловатой причёски, сегодня Шарлотта повязала на голову платок. Белый, в небесно-голубые васильки. Он очень ей шел. На фоне этой небесной лазури её чёрные с поволокой глаза казались двумя омутами. Епифан-Зубатов, видимо, тоже так считал, потому что строил глазки и флиртовал с нею напропалую:

— Дорогая Шарлотта, ты вчера изумительно пела.

Шарлотта зарделась, похвала ей была приятна.

— Мне очень понравилось, — заливался соловьём Епифан-Зубатов. — Может, давай зайдём ко мне, я тебе почитаю стихи. Ты знаешь, я ведь пишу недурственные стихи, только стесняюсь их показывать людям. А вот тебе покажу. И почитаю. А ты споешь мне?

Шарлотта что-то промурлыкала неразборчиво, но Епифан-Зубатов, очевидно, правильно всё понял, потому что они дружно устремились к нему на квартиру.

Я остался в коридоре с Нюрой.

— Ты видел, Генка⁈ — сердито фыркнула Нюрка, — во Зубатов даёт! А ещё комсомолец!

Она развернулась и устремилась вниз, к себе.

Я остался в коридоре сам. Зато тотчас же появился Моня.

— Генка! — свистящим шепотом просипел он.

— Чего тебе? — я был без настроения.

— Я был в квартире Шарлотты. И посмотрел там всё…

— И что?

— Ты представляешь⁈ У неё в сумке твой нож!

— Откуда у неё мой нож? — изумился я. — Она что, с жертвоприношениями как-то связана?

— А я почём знаю? — насупился Моня, — что увидел, о том и говорю.

— А ты точно уверен, что это именно мой нож? — продолжал допрашивать его я.

— Да что я его от других ножей не отличу⁈ — от возмущения Моня замерцал так, что стал похож на проблесковый маячок на городской трассе. — Твой это нож! Я тебе точно говорю! Твой!

— Тогда нужно его забрать, — нахмурился я и сразу же принялся раздавать команды, — так, Моня, помоги отпереть дверь. Енох, а ты проследи, чтобы Шарлотта внезапно не вернулась. А я иду за ножом. Моня, ты покажешь ещё, где конкретно он спрятан. Очень не хочется все эти дамские финтифлюшки перебирать.

Я тихо-тихо, на цыпочках, чтобы не слышали агитбригадовцы, прокрался к двери маленькой угловой квартирки, которую сейчас занимала Шарлотта.

Скрипнула дверь и распахнулась — Моня постарался.

Хорошо держать призрака с навыками взломщика. Хотя какие там навыки. У Шарлотты на двери квартиры замок был довольно лёгким, я, в принципе, и сам мог бы открыть.

Квартира дохнула пылью и пустотой. Резко пахнуло приторно-сладкими мускусными духами, от которых перехватывало дыхание и хотелось чихнуть и высморкаться. Дамские предметы нижнего белья были хаотично разбросаны по всей комнате, вперемешку с охапками подсыхающих букетов, каким-то коробками и прочей бабской дрянью.

— Сюда! — взволнованно воскликнул Моня, — Здесь!

Я, поморщившись, переступил через небрежно брошенный прямо на пол женский лифчик, и подошел к потёртому бордовому ридикюлю.

Просто прелестно. Чтобы не попасть под воздействие (вдруг там что-нибудь ядовитое), я подхватил панталоны Шарлотты, которые висели рядом на стуле, намотал на руку и ними открыл ридикюль.

— Вот это да! — хохотнул Моня.

Не обращая внимания на веселящегося призрака, я вытащил нож и поднёс его ближе к глазам.

Точно мой! Точнее, это даже был не нож, а нечто среднее между ножом, заточкой и шилом. Но я по привычке называл его «нож».

— Уходи! Идёт! — в комнату влетел возбуждённый Енох. — Сюда идёт!

За дверью, в коридоре, послышались шаги.

Мой взгляд заметался по комнате в поисках выхода.

— Окно! — воскликнул Моня.

Я подскочил к окну и принялся его открывать.

Чёрт! Чёрт! Из-за многочисленных покрасок оконные стёкла сцементировались с рамами и не поддавались, как я не дёргал.

— Не могу! — прошипел я, обдирая ногти.

Шаги приближались.

— Сюда давай! — воскликнул Моня, мерцая рядом со шкафом. Точнее это был не обычный шкаф, а встроенный низенький чуланчик.

Я с трудом протиснулся туда, чихая и плюясь от паутины и пыли. На меня свалилась какая-то то ли метла, то ли швабра и я лишь чудом успел удержать её в последний момент, чтобы она с грохотом не упала

— Отведу ей глаза, если что, — ободряюще шепнул мне Моня. — Ты держись.

И исчез, скотина.

— Угу, — прошептал я уже в пустоту.

Скрипнула дверь, и Шарлотта, громко зевая, вошла.

Сердце моё стучало отбойным молотком Стаханова. Не знаю, как только не вырвалось из груди.

Послышался плеск воды — очевидно, Шарлотта умывалась. Затем протопали лёгкие шаги, и она рухнула на кровать, которая под её весом жалобно скрипнула.

Я сидел в чулане и с нетерпением ждал, пока она уснёт. Спина затекла из-за неудобной позы — мало того, что чуланчик был низеньким, так он еще и напхан был всевозможным барахлом, так, что какие-то углы от швабры или торшера, или чёрт-знает ещё какой дряни, больно впивались мне в рёбра. И пылищи здесь было столько, что ужас. Неимоверным усилием воли я сдерживался, чтобы не чихнуть или не закашлять.