Все моментально стали серьёзными. Даже о конфетах забыли.

Я наклонился к ним и тихо сказал:

— В общем, мне нужно, чтобы вы…

Обратно домой я добрался уже когда солнце свалилось куда-то за крыши домов и стало темнеть. Но фонари ещё не зажгли.

Как ни странно, в окнах дома, где мы квартировали, был свет. Почти во всех окнах.

Хм… странно….

— Что-то опять случилось? — удивился я.

— Сейчас слетаю в разведку, — заявил Моня и первым, пока не сориентировался Енох, метнулся сквозь стену дома.

Енох разразился крепкими непечатными выражениями — ему тоже было любопытно, но он явно не успевал за стремительным Моней.

Через пару минут Моня вернулся, не успел я ещё дойти до входных дверей.

— Ну что там?

— Да всё нормально, — хмыкнул Моня и загадочно добавил, — сейчас сам всё увидишь.

— Тогда зачем ты летал в разведку⁈ — заверещал Енох, — какая от тебя польза?

— Я убедился, что там нет опасности, — заявил Моня и Енох умолк, только злобно ворчал что-то себе под нос.

Я вошел в дом, везде было светло, только никого на первом этаже не было. Я поднялся по скрипучей лестнице. Сверху доносился смех, голоса и звуки музыки.

Может, репетируют?

Гадский Моня иногда так не вовремя любит напускать таинственности. Аж бесит.

Наконец, я дошел до своей квартиры. Рядом, из квартиры Епифана-Зубатова доносился весь этот шум. Звучала музыка, разговоры, слышался звон стекла. Да и запахи еды пропитали весь этаж.

Я, глядя на этих бедных детей, смог тогда съесть лишь крошечный кусочек пирога, так что сейчас мой голод был таков, что я готов был сожрать целого слона. Без соли.

Поэтому недолго думая, я толкнул дверь и вошел внутрь.

Перед моими глазами открылась удивительная картина: все агитбигадовцы, в полном составе сидели за сдвинутыми столами, явно их стащили со всех квартир. И столы ломились от всевозможной еды. Явно ресторанной. Раскрасневшийся от выпитого Зёзик лихо разливал дамам по фужерам, стаканам, чашкам и бокалам (что нашли, туда и разливал) шампанское. Мужики пили водку и коньяки. Все наперебой разговаривали, была уже та стадия опьянения, когда двое вроде как ведут диалог, но каждый о своём, не слыша друг друга.

— О! Генка! Где ты ходишь⁈ — радостно воскликнул Гришка Караулов, увидев меня.

— Иди к нам, Генка! — закричала Нюра и замахала рукой.

— А мы тут только недавно о тебе говорили, — пьяненько подмигнул мне Жорж и икнул.

— Капустин, знакомься, у нас в коллективе новый человек, — старательно выговаривая слова, с серьёзным выражением лица сказал Гудков.

— Это не человек, а барышня! — поправил его изрядно захмелевший Зёзик, — причём очень даже ничего!

— Зёзик! Ну как так можно⁈ — хором, смеясь, возмутились Нюра и Люся, — какая она тебе барышня? Она — человек!

— А что, барышня не может быть человеком? — дискуссия явно набирала обороты и обо мне все уже давно забыли, переключившись на более важные в данный момент вопросы.

— Здравствуйте. Так вы и есть тот самый Генка? — на меня с любопытством уставились чёрные блестящие, с поволокой глаза. — Давайте знакомиться. Я — Шарлотта.

Я окинул взглядом барышню. На вид ей было примерно лет восемнадцать — тридцать. По нынешней моде они сейчас все белили лица для аристократической бледности, густо подводили глаза (чтоб было как у панды) и губы темным, а волосы укладывали так, что сразу и не разберёшь — девица это или зрелая женщина. Вот и Шарлотта была из таковых.

Хоть в комнате было хорошо натоплено, она демонстративно зябко куталась в какие-то бесконечные шали в многочисленных складках и рюшах, завитые волнами короткие волосы жирно блестели то ли от воска, то ли вообще — от бриолина, я особо не разбираюсь в этих бабских штучках-дрючках.

— Шарлотта, значит, — сказал я, и добавил, — и чем же вы, товарищ Шарлотта будете у нас заниматься?

— Я шансонетка! — кокетливо улыбнулась Шарлотта и выпустила струйку дыма. Курила она очень изящно, тоненькую папиросу держала за длинный мундштук и при этом отставляла мизинчик.

— Шансонетка? — вытаращился я.

Нет, я конечно всё понимаю, Агитбригада — это по сути живая газета, театрализованный разговор со зрителем на доступном ему языке, донесение антирелигиозной информации посредством ярких декораций и карнавального выступления. При этом использовались все возможные элементы эстрады и цирка — от хоровой декламации до сальто-мортале или даже танца апашей. Но шансонетка!

Насколько я знаю, комсомольские организации давно и прочно боролись с этим явлением, считая его мещанством и пережитком прошлого. А тут Гудков лично притащил шансонетку в недра Агитбригады! Упасть и не встать! Что-то, как говорится, в лесу большое издохло, не иначе!

Пока я отходил от удивления, шансонетка Шарлотта подставила пустой бокал Зёзику, который щедро плеснул туда шампанского, отпила немножко, а затем протянула мне:

— За знакомство! — сказала она с многозначительным придыханием.

— Ой, извините, я не пью, — ответил я и пояснил, — мал ещё.

Шарлотта капризно надула губки, но тут Гудков попросил:

— Шарлотта, ты же поёшь красиво, спой нам что-нибудь!

— Да, спой! — подхватил Гришка. — Душа просит!

— Пожалуйста!

— Спой!

— Просим! Просим! — отовсюду раздались пьяненькие возгласы.

Шарлотта для виду чуток смущённо поломалась, а потом сказала:

— Но я без музыки не могу.

— Будет тебе музыка!

— Какую музыку ты хочешь?

— Да хоть волынка!

Гудков сказал:

— А на гитаре можешь?

— А то! — томно ответила Шарлотта и повела плечиком.

— Щас будет, — пообещал Гудков, наткнулся взглядом на меня и велел, — Капустин, не в службу, а в дружбу, метнись за гитарой.

— Хорошо, — кивнул я и уточнил, — а где она?

— У Нюры была вроде, — задумчиво сказал Зёзик, — я видел, она после репетиции к себе забрала.

— Это я сперва забрала, а потом Клара её забрала, — ответила Нюра.

— Как Клара?

— Да ладно!

— Не может быть!

— А зачем ей?

— Никак петь собралась! — со всех углов послышалось пьяное ржание и подтрунивание над костюмершей.

— Сказала, что Зубатов её учить будет, — под общий смех пояснила Нюра, неодобрительно покачав головой.

— А то я смотрю, что-то он зачастил к ней, — хихикнул Гришка Караулов.

— Ну так за раз не научишь же! — конец фразы потонул в общем хохоте.

Хотя продолжение я не слушал — вышел в коридор. И направился к Зубатову. Моня увязался за мной. Енох остался там, подслушивать разговоры.

Не успел я дойти до двери Зубатова, как Моня, который успел смотаться на разведку, заявил:

— Его дома нету.

— А где он? — задумался я и спросил, — А гитара там есть?

— Подожди. Я сейчас, — велел Моня и опять просочился сквозь зубатовскую дверь. Невольно я ему позавидовал — хорошо иметь какую-то суперсопособность. Нет, так-то мне нарекать нечего, я сильно отличаюсь от большинства людей, но вот умел бы я проходить через дверь…

Мысли мои мечтательно запорхали в черепной коробке. Я представил, что бы я сделал, если бы умел проходить сквозь дверь. Наверное, прежде всего, нашел какого-то злого буржуя-эксплуататора и ограбил бы его. а лучше — дух, или даже трёх. На полученные деньги приобрёл бы себе автомобиль. Или даже два. Всегда хотел два. Один — красивый, спортивный, чтобы летал аж. А второй — бронированный джип, чтобы в таком, как в танке, можно было и на охоту на тигров не бояться ехать. А ещё прикупил бы остров где-то в центре средиземного моря. Хотя там движняк кораблей сильный. Может, лучше, где-нибудь на Мальдивах. Одного острова мне вполне хватит. Сколько там мне одному надо! Построил бы там себе замок…

Мои мысли самым бесцеремонным образом прервал Моня, как раз, как я представлял, как я загораю на своём острове в окружении трёх сисястых мулаток с упругими жопками.