Придя в клинику, он торопливо надел халат и побежал в амбулаторию принимать заждавшихся больных, даже не справившись у сестер о том, что делается в палатах: на это у него уже не было времени.

Узнав от Кобаси и Акико о ночном происшествии, старшая сестра с самого утра порывалась поговорить с Наоэ. Но больных было много, и он освободился только после обеда. Не начинать же такой разговор при пациентах… Сэкигути пришлось запастись терпением.

После обеденного перерыва, дождавшись, когда Наоэ, по своему обыкновению не спеша, пошел в комнату медсестер, Сэкигути наконец излила душу, закончив свой монолог патетической фразой:

– Что будем делать?

– Действительно, что будем делать? – повторил ее вопрос Наоэ.

– Разве можно оставить безнаказанным подобное безобразие?

– А разве нельзя? – Наоэ демонстративно зевнул и потянулся за температурными листами.

– Сэнсэй!

– В чем дело?

– Выслушайте меня внимательно.

– Уже выслушал.

– Она же привела в свою палату мужчину. Ночью! Чем они там занимались?! Вы представляете, что бы произошло, если б об этом узнали больные?!

– Так не узнали же, – усмехнулся Наоэ.

– Но… – Старшая сестра с немым возмущением взглянула на него. – В конце концов, дело даже не в том. Неизвестно, что она еще вытворит, если мы не накажем ее на этот раз.

– Предоставляю вам право сделать ей внушение.

– Ну уж нет. Сказать ей должны вы, именно вы, сэнсэй. И потом, я хочу знать ваше мнение, мнение лечащего врача: достаточно отругать ее или нужны более строгие меры?

– На этот счет у меня нет мнения.

– Как это «нет мнения»? – опешила Сэкигути.

– Нет – значит, нет. – И Наоэ уткнулся в бумаги.

– Иначе говоря, вы считаете, что вовсе ничего не следует делать?

– Да.

Сверкнули глазки, окруженные сеточкой мелких морщин. Старшая сестра выпустила коготки:

– Что ж, если вы занимаете такую… своеобразную позицию, я вынуждена обратиться к главному врачу.

Наоэ промолчал.

– Доктор Кобаси, дежуривший вчера, крайне возмущен… Вы позволите мне самой поговорить с главным врачом?

– Ради бога.

Старшая сестра была сражена безразличием Наоэ. Она даже утратила дар речи.

– Что ж, – наконец выдавила она. – Вообще-то… Принципы нашей больницы не позволяют…

– Вам что, делать нечего? – оборвал ее Наоэ.

– Что?! Мне… мне нечего делать?!

На пронзительный крик Сэкигути, бросив дела, сбежались медсестры. Тонкая шея старшей сестры побагровела.

– За поведение этой бесстыдницы ответственность будете нести вы! – Сэкигути ткнула в Наоэ пальцем.

Наоэ молчал.

– Как вы восхваляли ее: «отличная актриса», «милая девочка»… Вот вам и «милая», вот вам и «чистая»!

– Это лишь подтверждает то, что она хорошая актриса. Играть – ее профессия. Она должна владеть этим искусством виртуозно. Иначе бы не выступала на сцене.

Старшая сестра глядела на Наоэ, не понимая, куда он клонит.

– Она испорчена – но именно поэтому ей отлично удается играть наивность. А вообще, ничего страшного не случилось. Ну, кого она потревожила?

– Вы что говорите, сэнсэй? Только четыре дня назад вы сами оперировали ее. Неужели вас как врача не волнует ее поведение?

– Не волнует. Потому что одно к другому не имеет никакого отношения. – Наоэ расхохотался. – И потом, люди стараются не делать себе больно. Если это поднимает ей настроение – пусть.

Старшая сестра с ужасом посмотрела на него.

– Ну ладно, – примирительно заключил Наоэ, – не принимайте это близко к сердцу. – И повернулся к Норико, тревожно прислушивавшейся к разговору: – Начнем обход.

Осмотр Наоэ начинал обычно с третьего этажа – с двух самых больших и дешевых палат. В них лежало по шесть человек.

Стенные шкафы завалены одеждой, посудой, рядом с кроватями – коврики, матрасы, на которых ночью отдыхают родственники больных и сиделки. Стены, когда-то кремовые, давно не крашены и местами совсем облупились. В прошлом году в клинике был ремонт, но до этого этажа дело так и не дошло. У мужчин стены пестреют афишами, фотографиями актрис, в углу стоит гитара. В сравнении с этими палатами «люкс» Дзюнко Ханадзё кажется просто королевскими апартаментами. Зато в дешевых палатах нет места тоске; все относятся друг к другу как родные, есть с кем отвести душу.

У окна лежал Кокити Уэно. После переливаний крови он пошел на поправку и мог уже сидеть на кровати, сам принимать пищу. Ходить, правда, пока не мог: ноги не слушались.

Наоэ вошел в палату как раз в тот момент, когда Уэно делали переливание. Капля за каплей вливалась кровь во вздувшуюся вену. Прежде бледная, высохшая как пергамент кожа стала живой и эластичной, даже щеки порозовели.

Жена старика, Тиё, – щуплая, но еще довольно проворная – с самого первого дня не отходила от мужа.

Когда Наоэ закончил осмотр и направился к выходу, старушка засеменила за ним.

– Доктор, можно вас побеспокоить?

Наоэ удивленно остановился. Тиё, которая, как утверждали сестры, всегда только кивала головой, вдруг заговорила.

– Что, бабушка?

– Я… я хотела спросить… – нерешительно проговорила она, глядя в пол.

– Закончу обход – тогда поговорим, ладно? Минут через двадцать подойдите к комнате медсестер.

Старушка благодарно кивнула.

Наоэ быстро обошел палаты на третьем, четвертом и пятом этажах. Остался шестой, где лежала одна Ханадзё. Она сидела на кровати в розовом пеньюаре и расчесывала волосы.

– Будете осматривать? – Дзюнко положила щетку на тумбочку и, не дожидаясь, пока ей скажут, легла на кровать. Она уже хорошо усвоила, что от нее требуется.

Все было кончено быстро, Дзюнко и охнуть не успела.

Норико подала полотенце. Наоэ, тщательно протирая каждый палец, спросил:

– Болезненные ощущения есть?

– Да-а, немного…

– Это результат вчерашнего.

– Вы о чем? – Дзюнко округлила и без того большие глаза. Вид у нее был самый простодушный.

– Вы не понимаете?

– Нет. – Дзюнко удивленно покачала головой. – А в чем дело?

– Ну, как мне вас наказать?

– Не пугайте, доктор. – Дзюнко шутливо хлопнула Наоэ по руке. – Вы-ыдумщик!

– Обманываю не я, а вы.

– Я?!

– Имейте в виду, если нитки порвутся и сосуды откроются, операцию придется повторить.

– Зачем?

– Придется все чистить.

– Ни за что!

– Тогда не позволяйте себе вольностей.

– Фи, доктор! Проти-ивный, – томным голоском пропела Дзюнко.

Наоэ бросил Норико полотенце и вышел в коридор. Тиё уже ждала их, притулившись на диванчике в комнате медсестер.

– Что случилось? – Наоэ вытащил из кармана стетоскоп, отдал его Норико и тоже сел на диван, рядом со старушкой.

– Не знаю… Уж стоит ли вас беспокоить по таким пустякам…

– Да что такое? Говорите толком.

– Недавно я получила вот это… из больницы. – Она вытащила из-за пояса несколько листочков бумаги. – Здесь написано, что я должна платить за что-то…

Наоэ просмотрел листочки.

– Это счета.

– Какие счета?

– Видите ли, в чем дело. Плата за лечение во всех больницах разная. Обычно сумма страхования на случай болезни покрывает счета. Но в нашей клинике, за исключением двух общих палат на третьем этаже, за другие надо немного доплачивать. Первую неделю ваш муж лежал в палате на двоих, а за нее надо платить дополнительно примерно по тысяче иен в день. Страховка страховкой, а приходится приплачивать.

– Вот оно что…

– Сейчас он лежит в палате, за которую доплачивать не надо. А что, у вас с деньгами трудно?

Старушка потупилась:

– Так ведь я, как старик заболел, все время при нем…

Наоэ вытащил из кармана сигарету. Норико, просматривавшая медицинские карты, подала пепельницу.

– Что ж, если не можете заплатить сейчас, потом заплатите.

– Но…

– У вас действительно совсем нет денег? – немного подумав, спросил Наоэ.

Старуха горестно кивнула.

– Ну и ладно. Нет – и не надо. Старушка удивленно посмотрела на него.