Маюми ничего не понимала, но ее почему-то не оставляло странное чувство вины: будто она сказала Наоэ что-то дурное и причинила ему страдания. «Зря я затеяла этот разговор о костях», – с раскаянием подумала она.

Наоэ спал очень крепко.

– Простите меня, – ласково прошептала Маюми, подойдя к нему. Отерла со лба испарину, осторожно перевернула его на спину, поправила простыню, прикрыла одеялом и принялась убирать со стола. На глаза ей попалась пустая ампула. Маюми подняла ее и попыталась прочесть, но ничего не разобрала: какой-то треугольник… и буквы латинские…

Она отнесла посуду на кухню, вылила остатки сакэ, вымыла стаканы. Невесело усмехнулась. Только что ведь сказала: «Может, и мне позволите прибирать у вас?» – и вот, пожалуйста… Точно в воду глядела.

Больше делать было нечего: все чисто. Пора идти? Маюми взглянула на часы. Пять минут восьмого. На работу надо к восьми. Еще есть время. Она подошла к спящему Наоэ, снова прислушалась. Дыхание ровное. Тень от носа падает на бледную щеку.

Оставаться – глупо, а уйти не попрощавшись – неприлично. Но не будить же его…

Маюми решила подождать еще минут двадцать. Закурила. Резко зазвонил телефон. Маюми вынула изо рта сигарету и обернулась к Наоэ. Он спал крепко и ничего не слышал. Телефон продолжал надрываться. Насчитав пять звонков, Маюми медленно подошла к аппарату. Еще три… Маюми потянулась к трубке, но в этот момент звонки прекратились.

Маюми вернулась к котацу; Наоэ не шевелился. Где-то далеко внизу шумел большой город, но в комнате было тихо. Ей вдруг показалось, что все это тянется с давних пор. Сиделка при больном Наоэ…

Снова зазвонил телефон, прервав плавное течение ее мыслей. Она опять дождалась восьмого звонка и сняла трубку.

– Сэнсэй! – прошептал в трубке женский голос. Маюми покрепче прижала трубку к уху. – Это Микико. Вчера я доставила вам беспокойство… Можно мне зайти к вам сейчас?.. Алло, сэнсэй… сэнсэй…

Маюми затаила дыхание и даже прикрыла трубку рукой.

– Алло! Алло!.. Что такое?.. Разъединили?..

Маюми осторожно положила трубку на рычаг.

Микико?.. Микико… Так вот в чем дело!.. Значит, все-таки Микико… «Вчера я доставила вам беспокойство… Можно мне зайти сейчас?..» Повторяя про себя эти слова, Маюми изумленно разглядывала Наоэ. Так вот где провела вчерашний вечер папочкина дочка! Страдальческое лицо Наоэ вдруг показалось ей отвратительным. «Неужели он прятал ее? Невероятно!..» Однако ошибки быть не могло.

Присев на краешек дивана, Маюми склонилась, всматриваясь в черты Наоэ. «В этом человеке живет сам дьявол», – подумала она. И в этот момент веки Наоэ дрогнули: в черных зрачках Маюми увидала свое отражение. Глаза были пустые и тусклые.

– Ну как, полегче? – спросила Маюми.

Наоэ потянулся к ней, коснулся плеча, задержал руку на затылке.

– Не надо, – сказала Маюми, но руку не отвела, а накрыла сверху ладошкой и прижала еще сильней. Наоэ словно ждал этого, рывком привлек Маюми к себе. Губы их встретились.

– Папочка узнает – убьет, – прошептала она.

– Не бойся.

– Нет. Не надо. – Высвободившись, Маюми взглянула на Наоэ. Он лежал на спине, лицо запрокинуто кверху, взгляд отсутствующий, тело как-то странно обмякло. Руки безвольно свисают с дивана. Казалось, Наоэ еще в полусне.

– Вы спите? Доктор! – осторожно позвала она. Но Наоэ не слышал. Он полуприкрыл глаза, потом медленно повернул к ней лицо.

– Вы меня узнаете? – испугалась Маюми.

Наоэ ничего не ответил. Но его рука потянулась к ней, пальцы нащупали молнию на платье.

– Я сама. – Маюми тихонько сняла его руку. – Сейчас.

…Шелковое платье лежало на полу. Наоэ одобрительно кивнул и улыбнулся – сначала улыбка тронула уголки губ, потом щеки и расплылась по всему лицу.

«Как странно он улыбается, – подумала Маюми.

И вообще, он сегодня не такой, как обычно…» А впрочем, какой он обычно? Она и видела-то его всего один раз в клинике… Но тогда он показался ей совсем иным – холодно-насмешливым и надменным.

Не сводя с нее глаз, Наоэ приподнялся, сел на диване, облокотившись о подушки. Голос звучал глухо, язык заплетался. Маюми почувствовала, как по спине пополз липкий холодок. Что с ним происходит?! Она отпрянула, прижалась к стене. Наоэ поднялся. На лице у него блуждала странная ухмылка. Кимоно распахнулось. Пошатываясь и шаря в воздухе руками, словно ища опоры, он медленно приближался к ней. Глаза странно сверкали. «Как у зверя», – отметила Маюми.

– Подойди…

– Нет!

Она отчаянно закричала, но он бросился к ней, грубо обхватил длинными руками.

– А! А-а! – На мгновение у Маюми прервалось дыхание, и она лишь беззвучно раскрывала рот. – Нет! Нет, нет! – опомнившись, завизжала она, отбиваясь.

Но Наоэ сжимал ее все яростнее, потом размахнулся и несколько раз ударил по щекам.

Маюми не помнила себя от страха. «Бежать! Скорее отсюда!» – требовал разум, но тело не слушалось; что-то удерживало ее здесь. Она и страшилась, и жаждала продолжения.

Наконец Маюми окончательно смирилась. Будь что будет. С силой, неожиданной для его худого тела, Наоэ сорвал с Маюми одежду, и кольцо рук, сжимавшее ее, разжалось.

Маюми молча стояла у белой стены, источая аромат молодости и здоровья.

Точеное, словно вырезанное резцом мастера тело: удивительной красоты линии плеч и рук; тонкая талия плавно переходит в крепкие бедра – она стояла неподвижно, точно божественное изваяние, освещаемая голубоватым светом лампы.

Наоэ в упор рассматривал ее. Дыхание его было прерывистым, на лице блестели капельки пота.

Маюми теперь ждала продолжения. О Ютаро она уже не думала, скорее даже испытывала странное удовольствие от того, что может досадить старику.

Маюми сама подошла к Наоэ. Положила руки на плечи. Тот молчал, не спуская с Маюми глаз.

– Ну что же ты… – Маюми закрыла глаза. Вдохнула запах табака, ощутила прикосновение сильного тела. Руки Наоэ медленно ласкали ее. Она тихо вздохнула, изогнулась и прильнула к Наоэ.

«Я дурно поступаю», – мелькнула мысль, но Маюми тут же забыла о ней. Ну и пусть! Пусть все видят – и Ютаро, и мать, и брат, – пусть все знают, как они любят друг друга.

– Обними меня, – прошептала она, – крепче! Но Наоэ не слушал. Непонятная улыбка снова тронула его губы, застыла в остекленевших глазах.

Маюми опять стало страшно.

– Ты что? – спросила она, отстраняясь. Наоэ опустил руки, отодвинулся.

– Пойду… приготовлю кофе…

– Кофе?!

– Да… Сварю… кофе. – Наоэ еле ворочал языком. – Попьем кофе…

– В таком виде? Да вы в своем уме? Наоэ подвел Маюми к плите.

– Давай. Ставь воду.

– Погодите, я хоть оденусь.

– Нет!

– Что за глупости!

– Делай… что говорю.

Опять огонек сверкнул во взгляде Наоэ. Маюми сердито взяла спички, подошла к плите. Зажгла газ: вспыхнул красный кружок.

– Чашки… на полке…

Маюми вдруг почувствовала дикую злобу.

– Вы что, со всеми женщинами так?.. И с Микико тоже?

Что-то зажглось и тут же погасло в пустых глазах Наоэ.

– Она ведь была здесь вчера! Не отпирайтесь! – Маюми вдруг вспомнила о своей наготе. – С меня достаточно. Я ухожу! Знала бы, какой вы…

– Не уходи… – идя за ней следом, попросил Наоэ. Не обращая на него внимания, Маюми надела платье.

Наоэ вдруг опустился на колени, обхватил ее ноги.

– Прошу тебя.

«Какое-то безумие!» – подумала Маюми.

– Доктор, вы в своем рассудке? Или это лекарство так на вас подействовало? – Она оттолкнула его.

– Побудь со мной… еще… немного…

Глядя на уткнувшегося в ее колени Наоэ, Маюми поняла: ей открылось тайное лицо этого непонятного человека.

Наступил декабрь.

Как обычно в конце года, пациентов в больницах было мало. Все в предновогодних заботах, всем не до болезней. В такое время мало кто ходит по врачам.

В «Ориентал» тоже наступило затишье. Амбулаторные больные, правда, еще приходили, но палаты опустели – а ведь до Нового года еще две недели.