— Значит ли это, что нам придется действовать? Перед ними? Насколько они тебя боятся? Должны ли мы просто наплевать и делать, что хотим, или продолжать этот фарс? — Я пристаю к нему со своими вопросами, но Ремо не отвечает.

Хорошо.

— Нужно ли мне будет называть тебя мужем? Мне как-то не нравится это прозвище.

Мы выходим на площадку наверху лестницы, а там длинный коридор с дверями по обе стороны.

Он гораздо современнее, чем нижний этаж, который больше соответствовал итальянскому стилю. Коридор широкий, в нем бледно-кремовые тона сочетаются с темной дубовой древесиной. Конец коридора ведет в какое-то открытое пространство, которое я не могу разглядеть.

— Все это — спальни. Спальни для гостей. Моя спальня — в конце слева, — говорит Ремо.

Мы идем туда, и мои раздвинутые губы показывают, насколько я поражена и восхищена красотой этого места.

Ремо открывает дверь в свою спальню, и я затаиваю дыхание, готовая к взрыву.

У левой стены стоит кровать королевских размеров, каркас кровати выглядит так, будто она была сделана для королевских особ, а прямо перед кроватью стоит туалетный столик. Раздвижные двери передо мной открыты, и кремовые шторы мягко колышутся.

Я вижу большой балкон, о котором он говорил, и могу с уверенностью сказать, что вижу заднюю часть виллы. Сад больше, чем перед ней, и из него открывается потрясающий вид на бескрайний голубой океан. Побережье, которое я хочу посетить в один из дней.

— Это… прекрасно. — Я осторожными шагами вхожу в спальню.

Она такая открытая, такая красивая.

— Это моя комната, и чтобы не было никаких слухов, нам придется спать вместе.

Я ничего не отвечаю, слишком занята тем, что иду к балкону и смотрю на сад и море перед собой.

— Ты меня слышала? — сурово повторил Ремо, как будто я не услышала его в первый раз.

— Значит ли это, что мне тоже придется носить пижаму?

Я прикусываю губу, чтобы сдержать смех. Повернувшись, я обнаружила, что Ремо стоит прямо передо мной и хмурится от моих слов.

— Аврора, — прорычал Ремо.

Я знаю, что он ждет от меня драки, разгрома дома из-за того, что я не хочу спать рядом с ним, как будто я пятилетний ребенок, не получающий того, что хочет.

Я вполне дееспособная двадцатидевятилетняя женщина, которая построила бизнес с нуля. Женщина, которая так близка к тому, чтобы вырваться из лап своего отца, своей семьи.

Я могу спать в одной постели с человеком, который по документам является моим мужем.

Я не настолько не люблю мужчин, чтобы думать о том, чтобы спать где-нибудь еще, кроме этой удобной кровати.

— Кажется, в чем проблема, красавчик? Я уже слышала тебя в первый раз, что ты хочешь, чтобы я отказалась, потому что ты не можешь?

Его лицо превратилось в жесткую маску. Эти густые ресницы, прикрывающие его такие же черные глаза, которые так пристально смотрят на меня. Его высокая, широкая грудь почти заставляет меня чувствовать себя слишком маленькой перед ним.

— Нет. Единственное, о чем я тебя прошу, — не беспокоить меня, пока мы здесь. Счастливого медового месяца, жена.

Он разворачивается и уходит через двери, прежде чем я успеваю что-то ответить.

Я бегу за ним, но как только я переступаю порог спальни, он исчезает. Я проверяю обе стороны, нет ли открытых дверей, но их нет.

Я не вижу его в течение всех четырех дней моего пребывания здесь.

Даже в спальне, где, как я думала, по его словам, он будет спать. Но он не спал. За все время моего пребывания здесь я не видела его ни разу.

Поэтому я решила воспользоваться едой, которую готовит для меня София, главный повар, воспользоваться водителями, оставленными на улице, и пойти на пляж, покататься на яхте, на которой я хотела, позагорать на пляже. Я также съела джелато и большую пиццу в одиночку, а охранник Ремо стоял за моей спиной и смотрел, как я поглощаю ее целиком.

Я посылала Камари свежие новости и фотографии, часто заходя в странные места, чтобы найти сигнал, если я была на пляже или где-то далеко. Я не позволяла себе грустить, и все же… это было больно. Одиночество ощущалось в глубине моего сознания.

Что-то пустое, что-то глубокое и ноющее образовалось в моей груди за те несколько дней, что я провела здесь, и не уходит. Даже когда в последний день я стою на балконе своей спальни и пытаюсь запечатлеть на фото красивый красный закат.

Может быть, я и променяла свою жизнь на долгий год одиночества, пустых комнат и фальшивой видимости, но я знаю, что это поможет мне в будущем. После этого фальшивого медового месяца я вернусь к тому, чтобы лучше построить свой бренд, использовать то внимание СМИ, которое я получаю, и поднять его на более высокий уровень, чем когда-либо.

Хлопающий звук и писк птицы, летящей прямо на меня, заставляет мое сердце выпрыгнуть из груди. Передо мной падает что-то белое, и я вздрагиваю, выронив телефон.

Нагнувшись, я хватаю телефон. Рядом с ним лежит листок бумаги.

Я поднимаю его и думаю, что Ремо, наверное, уронил один из своих документов.

Я открываю листок и читаю его.

Я моргаю, глядя на бумагу, сердце болезненно колотится внутри меня. Слова кажутся слишком знакомыми.

Руки дрожат, бумага выпадает из моих рук. Дрожащей рукой я зажимаю себе рот, чтобы не закричать.

Нет.

Этого не может быть.

Это я должен был стоять рядом с тобой у входа в церковь.

7

Она бесит.

Даже раздражает.

Почему бы ей просто не подражать своей сестре и не уйти от меня, как только я войду в комнату?

Почему она должна улыбаться мне и заставлять меня настороженно относиться к ее намерениям?

Почему она не может просто держаться подальше и избавить меня от необходимости разбираться в ней?

Почему же я приехал, как только София позвонила мне насчет того, что Аврора собирается на пляж, прекрасно зная, что она любит много болтать?

Я не знаю.

Я не разговариваю с ней, не смотрю на нее ни секунды дольше, чем нужно. Я точно знаю, чья она дочь. Мейс Торре — человек, с которым я не хотел бы связывать себя. Однако моя репутация возросла только благодаря свадьбе, так что я не могу сильно жаловаться. Я сам навлек на себя это. Позитивное подтверждение в СМИ и рост цен на мои акции выгодны для меня и могут означать, что наследство от деда не заставит себя ждать.

Вокруг этой женщины, стоящей передо мной, столько загадок. Я хочу раскрыть их все, но как это сделать, если я избегаю ее?

Она мне не нравится, ни капельки. Ни ее улыбка, ни ее доброта, ни ее желание заставить меня заговорить с ней. Ничего в ней нет. Я выбрал ее из-за ее положения в обществе и в средствах массовой информации.

Когда я увидел ее в день нашей свадьбы, идущую к алтарю с улыбкой на лице, и то, что моя мама не могла оторвать глаз от нее и ее большой, живой улыбки, только укрепило мое решение. Тогда я не хотел отступать. Они не поверили мне, когда я сказал им, что женюсь и что это произойдет через две недели.

Ее улыбка и сияющие глаза, наблюдавшие за мной, когда я поднимал фату… Это было похоже на то, как если бы я проснулся и попал в сказку. Конфетти сыпались с потолка, когда я поцеловал уголок ее губ, ради всего святого; а потом была та небольшая заминка, которую я услышал, когда приблизился к ней.

Это неправильно и в то же время так правильно. Неправильно, что я всех обманываю, но правильно, потому что все идет точно по плану.

Это похоже на ту самую привязанность, которой я хотел избежать, но оказался втянут.

Должно быть, для Авроры это было волшебно, ее мечты сбылись. Я знаю, что она не ненавидит этот брак так сильно, как ненавижу его я. Как она может любить то, что может разрушить ее отца?

Я наблюдаю за ней — моей женой — издалека. Ее мокрые волосы прилипли к спине, а белый купальник, в который она одета, только подчеркивает ее восхитительную фигуру. Она завораживает так, что я не могу этого объяснить.