Ева сидела на своем табурете за кухонным столом, пока я начинал готовить пасту.

— Итак, нам нужно поговорить.

— Да. — Я поставил кастрюлю с водой на плиту, чтобы вскипятить. — Наверное, нужно.

— Я тут подумала… — По комнате разнесся звонок ее телефона. — Прости.

Она соскользнула со своего места и ответила.

— Алло?

Я достал из холодильника овощи и колбасу, работая и слушая, как она говорит.

— Блин. — Она вздохнула. — Ну, по крайней мере, я скоро буду там. Первым делом в понедельник утром я встречусь с ними и посмотрю, смогу ли все уладить. Перешлите мне их электронное письмо. Я просмотрю его во время полета.

Ева ходила взад-вперед по острову, слушая, прикусив нижнюю губу. Затем кивнула.

— Тогда и поговорим. До свидания.

— Проблемы? — спросил я, когда она вернулась на свой стул.

— Это был мой босс. С клиентами моего нового проекта не так-то просто работать. На данный момент они разочарованы тем, что строительство продвигается не так быстро, как им хотелось бы. Они только что отправили неприятное электронное письмо с угрозой привлечь их юриста, если мы не продемонстрируем какой-либо видимый прогресс в течение следующих тридцати дней. Мой босс — отличный парень, но подобные электронные письма вводят его в ступор.

— Ни одно постройка здания никогда не происходит так быстро, как хочет клиент.

— Да. Но все будет хорошо. Как только я доберусь туда, налажу взаимопонимание, и они увидят некоторый прогресс, мы их завоюем.

Она точно их завоюет.

— В этом я не сомневаюсь.

Ева любила сложные задачи. За один семестр в колледже она записалась на двадцать три зачета, добавив дополнительные предметы. Это было много работы, но у нее была решимость не потерпеть неудачу. Она сдала их все на отлично.

— Какой был твой любимый проект? — спросил я.

— Наверное, тот, что был в Финиксе.

Я сосредоточился на приготовлении нашей еды, пока она рассказывала мне истории о своих любимых заданиях. Затем я протянул ей тарелку, занял место рядом с ней и поднял свой бокал с игристым виноградным соком в качестве тоста.

— Твое здоровье.

Она чокнулась своим бокалом с моим.

— Твое здоровье.

— Интересно слушать, как ты рассказываешь о своих зданиях, — сказал я, пока мы ели. — Ты любишь их из-за клиентов или мастеров. Я люблю свои из-за фактической структуры.

— Ну… в скучных, прямоугольных зданиях не так уж много того, что можно любить. Так что да, обычно некоторые выделяются, потому что мне нравятся люди.

— Ты поддерживаешь с ними связь?

— Не совсем. Тяжело после того, как я уезжаю. К тому времени, когда мы становимся друзьями, обычно наступает время, когда приходится снова переезжать. Поэтому мы отдаляемся друг от друга.

— Мне жаль.

Она пожала плечами, ковыряя вилкой в пенне (прим. ред.: пе́нне — макаронные изделия в виде трубочек со скошенными срезами длиной 3–5 см).

— Иногда бывает одиноко. Это моя единственная жалоба. Бывают дни, когда я чувствую себя как на острове. Но потом я звоню домой и разговариваю с Еленой или папой, и вспоминаю, что они всегда будут со мной.

— И я. У тебя всегда буду я.

Ее взгляд смягчился.

— Спасибо.

— Итак… перед звонком ты собиралась что-то сказать.

— О, просто я думала. Может быть, мы могли бы выбрать для тебя длинные выходные, чтобы ты приехал в Лондон. Если ты сможешь вырваться. Как только я приеду туда, я найду врача. Мы могли бы запланировать поездку на прием.

— Да. — Это была абсолютно разумная идея. Абсолютно, блять, разумная. Но это вывело меня из себя, и мои пальцы слишком сильно сжали вилку.

— И поездку сюда. Я могу совершить несколько поездок, пока мне еще можно будет путешествовать.

Пока какой-нибудь врач не запретит ей летать, и она не окажется за полмира отсюда. Кто знает, когда у нее начнутся роды? Кто отвезет ее в больницу? Кто будет рядом, чтобы убедиться, что она не поднимет ничего слишком тяжелого?

Я отпустил вилку, прежде чем согну металл и ударю кулаком по столешнице.

— Но ты будешь рожать ребенка здесь. Ты сказала, что твой проект продлится шесть-восемь месяцев, верно?

— Хм, может быть? Проект может… занять больше времени.

— Что? — отрезал я. Откуда, черт возьми, это взялось? Почему она не упомянула об этом ранее на этой неделе?

— Он может занять до года.

Я моргнул.

— Год?

Что случится, когда у нее начнутся схватки? Что, если это произойдет слишком быстро, и я не смогу приехать вовремя?

Я оттолкнулся от стула, проводя рукой по волосам, пока ходил по острову. Сидеть бок о бок не получалось. Мне нужно было посмотреть на ее лицо и убедиться, что я все правильно понял.

— Значит, ты собираешься рожать ребенка в Лондоне.

— Учитывая время, вероятно. Да. Я сомневаюсь, что мой врач захочет, чтобы я летела в Монтану во время третьего триместра.

— А что потом? Отпуск по беременности?

— Зависит от проекта. Мне нужно поговорить с моим боссом. Возможно, к этому моменту он захочет прислать кого-нибудь в помощь. Но если все пойдет хорошо, тогда я, возможно, смогу просто работать дома. Время от времени посещая стройку.

— Это вариант? Найти кого-нибудь другого для выполнения этой работы?

Она села прямее.

— Возможно. Но я бы предпочла не спрашивать.

— Как насчет того, чтобы найти работу поближе к Монтане?

— Опять же, я бы предпочла не спрашивать. Я хочу заняться лондонским проектом.

— Ты не будешь просить своего босса назначить тебя на работу в Америке. Но попросишь меня лететь к тебе, надеюсь, заранее, чтобы я смог поприсутствовать при рождении моего ребенка. И что потом? Ты получишь новое задание? Ты соберешь вещи и уедешь куда-нибудь еще?

— Я не знаю. — Она слезла со стула и принялась расхаживать по одной стороне островка, в то время как я делал то же самое с противоположной. — Я не знаю. Хорошо? Я только сейчас осознаю тот факт, что внутри меня растет человек. Я еще точно не решила, как собираюсь растить его или ее.

— Ты не можешь.

Она ахнула, ее ноги остановились.

— Что?

— Это все не может быть той жизнью, которую ты хочешь для нашего ребенка. Путешествовать повсюду. Перетаскивать его из школы в школу.

— Я не хочу этого.

— Значит, ты уволишься с работы?

— Я не знаю. — Она всплеснула руками. — Мне обязательно отвечать сегодня?

— Нет, но, черт возьми, было бы неплохо, если бы ты выбрала направление. Я должен знать, о чем ты думаешь. Я должен знать, чем ты собираешься пожертвовать. Я должен знать, что ты не будешь такой, как твоя мать. — Я пожалел об этих словах в тот момент, когда сказал их. Блять.

Ева ахнула.

— Я не могу поверить, что ты только что сказал мне это. Почему все наши разговоры были о моих жертвах? А как насчет тебя?

— Меня? — Я указал на свою грудь. — У меня постоянная работа. Я возглавляю компанию моего отца. У меня есть дом. Гребаный адрес. Ты действительно думаешь, что я собираюсь отказаться от этого? Мы оба знаем, что правильное место для взросления этого ребенка — здесь. Со мной.

Глаза Евы расширились. Ее рот приоткрылся.

— Что?

— В этом есть смысл. Если ты сохранишь свою работу, то ребенок должен жить здесь.

Весь воздух покинул комнату. Единственным звуком было биение моего сердца. Ева уставилась на меня, и мой самый большой страх ожил.

В ее глазах не было ничего, кроме презрения. Ничего, кроме обиды.

Она ненавидела меня.

И если в моем сердце и остался кусочек, который она не разбила в первый раз, он разбился вдребезги в этот самый момент.

За исключением того, что я даже не мог обвинить в этом ее. Это… это был на моей совести.

— Ультиматум, — прошептала она, ее глаза наполнились слезами. — Я не могу поверить, что ты только что выдвинул мне ультиматум. Знаешь, чего я хотела раньше? Что бы ты попросил меня остаться.

Мое сердце остановилось.

— Но ты этого не сделал. Ни тогда. Ни сейчас. Ты никогда не просил меня остаться. — И, судя по тону ее голоса, теперь было уже слишком поздно.