Судя по всему, были и случаи фабрикации документов. Так, в рапорте комиссара государственной безопасности 3‑го ранга Михаила Гвишиани (в будущем свата председателя Совета министров СССР А.Н. Косыгина) говорится о 700 убитых местных жителях населённого пункта Хайбах. Однако у историков остаётся всё меньше сомнений, что данный документ – не более чем гнусная подделка, совершенно не соответствующая действительности и написанная с грубейшими ошибками, не свойственными для делопроизводства НКВД того времени, не говоря уже о том, что даже само название операции по депортации чеченцев и ингушей в «рапорте» названо совершенно неверно – «Горы» вместо известного всем «Чечевица»[114]. Острие такой «дезы», направлялось, конечно же, против Берии.
Как видим из представленных документов, Вячеслав Молотов, обязанный контролировать свои постановления, и другие ответственные за обеспечение условий, пригодных для жизни депортированных, со своими задачами не справлялись. При этом Лаврентию Берии, занятому важнейшими задачами, чьё ведомство должно было осуществлять контроль только за соблюдением режима спецпоселения, приходилось вмешиваться в ситуацию и просить СНК о помощи обманутым ссыльным, хотя это никоим образом не входило в его новые многочисленные обязанности куратора фактически всей промышленности СССР. Сами регионы подобную информацию вряд ли сообщали в Москву, умалчивая о катастрофических последствиях сталинских решений.
Ответственность за жертвы депортации, наряду со Сталиным, правильнее возложить прежде всего на члена Политбюро Молотова, подписавшего постановления и не обеспечившего контроль исполнения, а также на члена Политбюро Микояна, ответственного за обеспечение продовольствием и всеми необходимыми товарами и, конечно же, на местных и ведомственных «царьков», указанных в постановлениях ГКО и СНК.
Благодаря хрущёвской пропаганде имя Берии тесно переплелось не только с оказавшейся убийственной депортацией народов, но и с огромным количеством расстрелянных во время войны. При этом, как правило, не принимается во внимание, что казни на 80–85 % осуществлялись по линии общевойсковых трибуналов и силами военной контрразведки «Смерш», которые Берии не подчинялись и в структуру НКВД не входили. Выяснению количества жертв, которые прямо или косвенно связаны с НКВД и могут быть отнесены на Берию, а также на Хрущёва, уделено в нашем исследовании особое внимание. Впервые предпринята попытка, пусть и приблизительной, но тем не менее весьма показательной количественной оценки их «заслуг» в данном вопросе. Намного сложней или вовсе невозможно оценить огромный вклад Берии в решение грандиозных народно-хозяйственных и оборонных задач.
§ 4. Как страшная бухгалтерия Хрущёва реабилитирует маршала Берию
Попробуем с определённой долей приближения оценить количественно и сравнить вклад Никиты Хрущёва и Лаврентия Берии в умножение жертв сталинской эпохи.
На счёт «страшного» Берии, кроме жертв репрессий в небольшой Грузии 1937–1938 гг. – около 10 930[115] человек, следует также отнести приговорённых к высшей мере наказания в предвоенный 1939 г. и первую половину 1941 г. по СССР в целом. Напомню, что только с конца 1938 г. Лаврентий Павлович возглавил НКВД, которым за 1939 г. было приговорено к высшей мере за контрреволюционные преступления 2552 человека; в 1940 г. – 1649 человек. Итого после двух лет «Большого террора», когда было уничтожено более 681 тыс. человек, после вступления Берии в должность мы имеем сокращение репрессий почти в 150 раз! Может быть, это обстоятельство и нужно поставить в заслугу оболганному маршалу, подобно тому, как ставили ему в вину преступления, которые творились всеми под эгидой Сталина. Почему его активнейшее участие в решительном сокращении репрессий не стало его счастливым билетом, подобно тому, как «Большой террор» стал навеки «волчьим билетом» Ежова?
Поскольку точных данных о количестве приговорённых к расстрелу за первую половину 1941 г. НКВД не приводит, то по средним значениям 1939–1940 гг. мы можем предположить около 1000 расстрелянных. В итоге получается за 2,5 года около 5,2 тыс. человек[116], расстрелянных непосредственно НКВД. При этом следует учитывать, что Сталин полностью не доверял никому, в том числе и Берии. В результате уже в феврале 1941 г. из состава НКВД было выделено НКГБ (в будущем – МГБ – Министерство государственной безопасности), которое возглавил Всеволод Меркулов, подчиняющийся, минуя Берию, непосредственно Сталину, как и в дальнейшем «Смерш» (1943–1946). Правда, война спутала карты, и в труднейшей ситуации уже в июле 1941 г. вождь снова вынужден был отдать Берии и НКГБ.
Опираясь на данные, приводимые по приговорам НКВД и НКГБ, во второй половине 1941 г., когда обе структуры подчинялись Берии, на них приходится примерно 7,2 тыс. чел. В 1942 г. НКВД расстреляно 23 278 человек. С 1943 г. говорить уже о казнях, осуществляемым НКВД, труднее, поскольку указанная справка приводит суммарные данные совместных приговоров НКВД и НКГБ, вновь выделенного в самостоятельную структуру: 1943 г. – 3579 расстрелянных, 1944 г. – 3029, 1945 г. – 4252. Разделим эти сравнительно небольшие цифры пополам между двумя наркоматами и таким образом получим за 1943–1945 гг. приблизительно 5430 казнённых, которых мы отнесём на долю НКВД. В результате за годы войны на долю НКВД выпало приблизительно 35,7 тыс. расстрелянных (из 41,1 тыс. в общем на НКВД и МГБ), причём, согласно справке, в основном осуждённых по ст. 58 УК РСФСР[117] (измена Родине, шпионаж, контрреволюционные преступления и т. п. в годы войны).
Конечно, эта огромная цифра жертв, по сравнению с союзниками, у которых было расстреляно: британских военных – 40 человек, французских – 102, американских – 146. Немцы при этом расстреляли 7810 человек[118]. Но вместе с тем количество расстрелянных НКВД меркнет на фоне общего числа расстрелянных в годы войны красноармейцев, чья смерть на совести военных трибуналов – 217 080 человек[119].
Согласно приказу наркома юстиции СССР и прокурора СССР от 24 июня 1941 г № 102/58[120], полномочия по рассмотрению дел в условиях военного времени распределялись между военными трибуналами Красной армии и ВМФ, которые подчинялись армейским генералам и командующим фронтами. Свои трибуналы были и в наркоматах железных дорог и водных путей сообщения. Все эти структуры в конечном счёте замыкались на Верховном главнокомандующем – Сталине. А значит, непосредственно на нём и лежит ответственность за наших расстрелянных военных. Но отличались мы не только количеством, но и доселе невиданным «качеством» казней. 19 апреля 1943 г. М.И. Калининым был подписан закрытый Указ Пленума Верховного суда СССР «О мерах наказания для немецко-фашистских злодеев, виновных в убийствах и истязаниях советского гражданского населения и пленных красноармейцев, для шпионов, изменников родины из числа советских граждан и для их пособников», объявленный приказом Народного комиссариата обороны СССР (НКО СССР) за № 0283. В этот же день Сталиным был подписан приказ НКО СССР, в котором указывалось, что в срок до 10 мая 1943 г. должны быть созданы военно-полевые суды. В нём говорилось и о порядке их проведения: приговоры должны были приводиться в исполнение публично; более того, тела повешенных по решению суда оставляли на виселице в течение нескольких дней, для устрашения прочих граждан[121]. Данный указ широко использовался в процессах не только военно-полевых судов, но и военных трибуналов.
Подготовку открытых процессов поручили «Смершу», возглавляемому комиссаром государственной безопасности 2‑го ранга В.С. Абакумовым, который, напомню, также подчинялся непосредственно Сталину. Выявление и разоблачение военных преступников и их пособников являлось одним из важнейших направлений его деятельности.
