Значительный интерес представляют протоколы заседаний Политбюро ЦК ВКП(б), стенограммы заседаний пленумов ЦК ВКП(б) и документы Секретариата и Оргбюро ЦК ВКП(б). Статистические данные о промышленности, сельском хозяйстве и народонаселении СССР взяты из сборников, в разное время изданных Центральным статистическим управлением СССР. Важным источником по теме исследования являются законодательные и нормативные акты, принятые по инициативе Л.П. Берии, Н.С. Хрущёва, И.В. Сталина и других государственных и политических деятелей СССР того времени. Также использованы сочинения В.И. Ленина и И.В. Сталина, а также большое количество воспоминаний и мемуаров как «рядовых» свидетелей эпохи, так и лиц, непосредственно принадлежавших к высшему кругу политического и военного руководства СССР. В частности, речь идёт о воспоминаниях Н.С. Хрущёва, В.М. Молотова, Л.М. Кагановича, А.И. Микояна и др. Благодаря сравнению их версий произошедших событий можно сделать выводы о процессах, проходивших в Политбюро в указанный промежуток времени. А для лучшего понимания политики военного и предвоенного времени, а также обстоятельств ареста Л.П. Берии были использованы мемуары некоторых советских военачальников – Г.К. Жукова, А.М. Василевского, К.С. Москаленко, К.В. Крайнюкова и др.

Личность Л.П. Берии предстаёт в новом свете в автобиографической книге С.Л. Берии «Мой отец – Лаврентий Берия». А жизненный путь Н.С. Хрущёва подробно описан в его собственных мемуарах «Время, люди, власть. Воспоминания». Очень содержательны мемуары П.А. Судоплатова, занимавшего высокое положение в системе госбезопасности, а потому хорошо информированного об её деятельности, К.М. Симонова, отобразившего взгляд на эпоху творческого человека, и воспоминания дочери Сталина С.И. Аллилуевой, имевшей непосредственный доступ к «внутренней кухне» партийно-государственной верхушки. Помимо вышеперечисленного, в качестве источников используются публицистические материалы печатных изданий того времени – «Правды», «Известий», «Красной звезды» и др.

Первоначально свою карьеру Хрущёв сделал под покровительством Кагановича, который в 1925 г. был назначен первым секретарём ЦК ВКП(б) Украины. Там Лазарь Моисеевич, на свою будущую беду, заметил «способного исполнителя»: молодого, энергичного парторга Петрово-Марьинского уезда Сталинского (Донецкого) округа Никиту Хрущёва. Он произвёл хорошее впечатление на первого секретаря: в 1928 г. он был переведён в Киев, где стал заведующим орготделом окружкома партии. Благосклонность Кагановича в ту пору дорогого стоила, ведь он фактически был правой рукой и глашатаем Сталина.

В декабре 1929 г. был широко отпразднован юбилей вождя. Его 50‑летию была посвящена большая часть номера газеты «Правда» от 21 декабря. Как известно, в прошлом у Сталина было достаточно много разногласий с Лениным, вплоть до предложения Ильича об отстранении Сталина от должности генерального секретаря, о чём знали все подельники по октябрьскому перевороту. С этим ярко контрастировала статья Кагановича о высоких качествах вождя. Без зазрения совести преданный Сталину Лазарь Моисеевич писал: «…самой замечательной и характерной чертой т. Сталина является именно то, что он на протяжении всей своей партийно-политической деятельности не отходил от Ленина, не колебался ни вправо, ни влево, а твёрдо и неуклонно проводил большевистскую выдержанную политику, начиная с глубокого подполья и кончая всем периодом после завоевания власти»[1]. Подобного открытого передёргивания фактов недавнего прошлого до этого момента в партии не было. Таким образом, именно Кагановичу принадлежит приоритет в безудержном прославлении вождя, вскоре приведший к культу личности.

Его особая роль при Сталине берёт своё начало с «ленинского призыва» 1920‑х гг. Далее он регулярно участвовал в чистках партии, а в 1934–1935 гг. – уже в качестве председателя Комиссии партийного контроля ВКП(б), оставлял в партии молодёжь, не видевшую воочию, что революцией руководил не Сталин, а Троцкий, и рядом с Лениным был также не он, а Каменев и Зиновьев. Порой Сталин, уезжая в отпуск, даже оставлял Кагановича в качестве временного главы партийного руководства. Данный период – высшая точка доверия к нему вождя.

Всемогущий в ту пору Лазарь Моисеевич зажёг партийную звезду Хрущёва в недолгие сытые времена НЭПа. Голод, вызванный Гражданской войной и неурожаями, к середине 1920‑х гг. был преодолён и подзабыт. Хрущёв, как будто прощаясь с эпохой НЭПа, писал: «Села были богатые, степные, хорошо обеспеченные землей. Там имелись села и с греческим населением, очень крупные. Греки были скотоводами. Они любили и помногу держали овец. Поэтому у них были баранина и брынза, крестьяне привозили на продажу гусей, уток и индеек. И все это задешево. Стандарт на цены у нас тогда сохранялся довоенный. До войны фунт мяса стоил в Юзовке и в окрестностях 15 копеек. 15 копеек стоило мясо и в 1925 г., и в 1926 году. До 1928 г. имелся избыток мяса»[2]. Изобильные прилавки, как видим, Хрущёву были по душе, а как это получается, его не интересовало, и нэпманов, свято веря в марксистские догмы, он не любил. Но сворачивать НЭП приказа не было – до 1929 г. – года «великого перелома» … страны через сталинское колено.

В 1928 г. Сталин призвал Кагановича в Москву на должность секретаря ЦК ВКП(б). С собой он привёз и своего малограмотного, но суперэнергичного протеже. С учётом такой протекции, Хрущёв оказался в Промышленной академии, но вместо кропотливой учёбы, он, по инициативе всё того же Кагановича, возглавил там партийную организацию. Опираясь на знания и навыки, усвоенные в киевской «школе» от Кагановича, Хрущёв развернул борьбу с различными внутрипартийными уклонами. Академические знания ему заменило везение на знакомства. Его «стёжки-дорожки» пересеклись с самой именитой студенткой «всех времён и народов» – женой Сталина Надеждой Аллилуевой. Она и организовала судьбоносное знакомство Хрущёва со своим «царственным» супругом.

В январе 1931 г. Сталин и Лазарь Моисеевич, который занимал пост первого секретаря Московского городского, а потом и областного комитета ВКП(б), одновременно являясь секретарём ЦК ВКП(б) и членом Политбюро, назначили Хрущёва сначала первым секретарём Бауманского райкома, а в июле 1931 г. – первым секретарём самого большого и важного района Москвы – Краснопресненского. В 1932 г. он уже второй секретарь Московского горкома партии, а на XVII съезде партии 39‑летний Хрущёв стал членом ЦК ВКП(б). Даже по тем временам это была головокружительная карьера. Промышленную академию «выдающийся студент», конечно, не окончил, но вскоре проявил свои природные способности в сфере политических технологий. Результаты не заставили себя долго ждать. Так, слово «вождь» применительно к Сталину впервые публично применил именно Хрущёв в январе 1932 г. на московской партийной конференции: «Московская организация сплочена вокруг ленинского ЦК, вокруг нашего вождя товарища Сталина, как никогда»[3]. А потом это «звание» повторил в 1934 г. на XVII съезде ВКП(б). Недолгое время Никита Сергеевич был единственным, кто называл Сталина «великим вождём». Именно Хрущёв ввёл термины «сталинизм» и «сталинская Конституция» в декабре 1936 г. на VIII съезде Советов СССР.

Будучи сам великим политтехнологом, Сталин не мог не оценить эти крылатые эпитеты, пущенные в оборот способным учеником. Старание в увековечивании великого имени, наряду с «убийственным» рвением в репрессиях, стало той индульгенцией, которая спасла Хрущёва от справедливой кары за киевский и харьковский разгромы, а также за «перегибы» в его регионах под стать расстрелянному Ежову. И это в то время, когда подавляющее большинство секретарей республик и обкомов поплатились: кто-то за «перегибы», а кто-то за «недогибы» своими жизнями.