– Очень может быть, – сказал Доусон, – но я не собираюсь горевать по этому поводу.

На лестнице раздался приветливый окрик, и они увидели Костона, спешащего к ним.

– Рад вас видеть. Здорово, что вам удалось вырваться из кутузки.

Уайетт улыбнулся.

– Нас выбили оттуда.

– Не верьте ему, – сказал Доусон. – Уайетт сделал большое дело. Он, собственно, вызволил нас обоих оттуда. – Он уставился на Костона. – Что это у вас на лице?

– Сапожный крем. Никак не могу его смыть. Вы, наверное, хотите умыться и переодеться?

– А где Джули и Росторн? – спросил Уайетт.

Костон помрачнел.

– Мы очень скоро потеряли друг друга из виду. Сначала мы планировали двигаться на восток.

– Они и двинулись на восток, – сказал Уайетт. – Но там сейчас армия Серрюрье.

Наступило неловкое молчание, потом Костон сказал:

– Сходите оба помойтесь, пока есть время. Фавель все равно сейчас вас не примет, у него совещание. Они стараются выжать из ситуации все, что возможно.

Он провел их в свою комнату, где их ожидали вода и мыло. Одного взгляда на руки Доусона было достаточно, чтобы появился врач и увел его к себе. Костон подал Уайетту чистую рубашку и механическую бритву. Уайетт сел на постель и, когда начал бриться, сразу почувствовал себя лучше.

– Как вы отделились от других? – спросил он Костона.

Костон поведал Уайетту о своих приключениях и, заканчивая, сказал:

– В конце концов, добрался до Фавеля, и мне удалось убедить его в том, что ему нужно поговорить с вами. – Он почесал затылок. – То ли вообще его не нужно было убеждать, то ли моя сила убеждения больше, чем я думал, не знаю. Во всяком случае он быстро все схватил. Интересный парень.

– Если не принимать во внимание ураган, как вы думаете, есть у него шанс победить в этой войне?

Костон усмехнулся.

– На этот вопрос невозможно ответить. Правительственная армия куда сильней, и покамест он выигрывает за счет неожиданности действий и тонкого расчета. Он планирует каждый свой шаг, основы его наступательной операции были заложены несколько месяцев тому назад. – Он помолчал. – Вы знаете, ведь главные силы правительственной артиллерии до сих пор так и не были введены в дело. Пушки стреляли в какой-то жуткой каше почти у самого устья Негрито, и Фавель захватил их. Я сначала думал, что ему так повезло, но теперь знаю, что он никогда не полагается на удачу. Он и в данном случае все организовал. Он подкупил Лескюйе, командующего правительственной артиллерией; тот издал серию противоречащих один другому приказов, и две колонны артиллерии столкнулись лоб в лоб на узкой дороге. Затем Лескюйе сбежал, и пока Дейрюйе разбирался, что к чему, все было кончено. К тому же сам Дерюйе погиб.

– Именно тогда командующим стал Рокамбо, – сказал Уайетт.

Костон кивнул головой.

– Да, к сожалению. Потому что Рокамбо – чертовски умелый командир, он намного лучше Дерюйе. Он вывел правительственную армию из ловушки. И что теперь будет, Бог знает.

– А бронетехника сильно беспокоила Фавеля, когда он вышел на равнину?

– Да нет. Он отсортировал захваченные им пушки, безжалостно выбросил всякую рухлядь, а из оставшихся сформировал шесть мобильных колонн и начал поливать огнем бронетехнику Серрюрье. Стоило какому-нибудь танку или броневику только показаться на поле боя, как дюжина орудий начинала их обрабатывать. В общем, Фавель с самого начала держал все в своих руках, правительственные генералы плясали под его дудку до тех пор, пока не появился Рокамбо. Вот, к примеру, как Фавель расправился с третьим полком на площади Черной Свободы. Он заранее заслал в город корректировщиков огня, снабдил их рациями, и они зажали этот полк в клещи, когда он еще только формировался.

– Я знаю, – сказал Уайетт сумрачно. – Я видел результат.

Лицо Костона расплылось в улыбке.

– Столь же эффективно Фавель расправился с опереточными военно-воздушными силами Серрюрье. Самолеты поднялись в воздух, провели по три боевые атаки, это верно, но затем обнаружилось, что в их баках нет горючего. Бросились открывать запасные емкости, заправили баки, и тут же выяснилось, что в горючем растворен сахар – его, как вы знаете, на Сан-Фернандесе навалом, так что все самолеты застыли на земле с заклиненными моторами.

– Что ж, ему надо поставить пятерку за прилежание, – заметил Уайетт.

– А какова роль Мэннинга и Фуллера во всем этом?

– Мне еще не все до конца ясно. Я думаю, что они связаны с поставками вооружения. У Фавеля четкое представление о том, что ему нужно, – винтовки, автоматы, подвижная артиллерия, в том числе горные пушки и минометы, ну и, конечно, боеприпасы. Все это, разумеется, стоит дорого, и мне пока не удалось выяснить, кто финансировал поставки. Полиция, кажется, подозревала, что Мэннинг и Фуллер связаны с Фавелем. Они избили Доусона до полусмерти, пытаясь добыть у него информацию.

– Я видел его руки, – сказал Костон. – И что он им сказал?

– А что он им мог сказать? Он просто уперся и все.

– Удивительно. У журналистов он имел репутацию мыльного пузыря. Мы знаем, к примеру, что авиакатастрофа на Аляске пару лет тому назад была срежиссирована для того, чтобы поднять тиражи его книг. Ее организовал Дон Вайсман, а исполнил один оставшийся без работы летчик.

– А кто это Дон Вайсман?

– Агент Доусона по прессе. Я всегда полагал, что нам приходится видеть Доусона в образе, который создает Вайсман.

– Я думаю, что теперь Вайсман может считаться бывшим агентом Доусона, – заметил Уайетт.

Костон поднял брови.

– А что, с Доусоном что-нибудь не в порядке?

– Нет, с Доусоном все в порядке. – Он отложил бритву. – Когда же я увижусь с Фавелем?

Костон пожал плечами.

– Когда он будет готов вас принять. У него сейчас забот по горло. Мне кажется, запас его военных хитростей подошел к концу. Его первоначальный план был хорош, но он уже выполнен, и дела могут обернуться не в пользу Фавеля. Перед ним маячит угроза прямого военного столкновения с Рокамбо, а он не в той форме, чтобы рассчитывать в нем на успех. У него всего пять тысяч человек, а у правительства – пятнадцать. Если он станет меряться силами с Рокамбо, ему конец. Уж лучше ему сразу отойти к себе в горы.

Уайетт застегнул рубашку.

– Ему надо принимать решение быстрее, – сказал он мрачно. – Мейбл не будет ждать.

Костон некоторое время молчал, затем с чувством спросил:

– Кроме ваших догадок, у вас все же есть какие-нибудь конкретные данные? Что вы можете предложить Фавелю?

Уайетт подошел к окну и посмотрел на горячее синее небо.

– Немного, – сказал он. – Если бы я был на базе, я бы посмотрел на свои приборы, их показания дали бы мне что-то, а так... – Он пожал плечами.

Костон выглядел разочарованным. Уайетт сказал:

– А знаете, сейчас погода – как раз для урагана. Эта тишина и жара неестественны. Что-то остановило отток воздуха с юго-востока, и я полагаю, это Мейбл. – Он кивнул в сторону моря. – Он там, за горизонтом. Я не могу ничем доказать, что он движется сюда, но это, безусловно, так.

– Там внизу есть барометр. Может, взглянуть на него? – с некоторой надеждой в голосе предложил Костон.

– Я взгляну, – сказал Уайетт. – Но думаю, это вряд ли что-нибудь даст.

Они спустились вниз, в суматоху армейского штаба, и Костон показал Уайетту барометр, висевший на стене в кабинете метрдотеля.

– Господи Боже мой! Барометр Торичелли! Это же музейная редкость. – Он прикоснулся к нему рукой. – Ему никак не меньше ста лет. – Вглядевшись в него внимательнее, он поправился. – Нет, чуть меньше. Вот: Адамеус Копенганс – Амстердам – 1872.

– Ну, а им можно пользоваться? – спросил Костон.

– Это, знаете ли, все равно, что предложить физику топор для расщепления атома. – Он постучал по стеклу рукой. – Эта штука сообщает нам о том, что происходит сейчас, а это не так важно. Важно знать, что произошло за последние двадцать четыре часа. Я бы сейчас дорого дал за анероид с барографом и с данными за последние три дня.