Хотя кого я обманываю? В нашем мире женщины превратились в вымирающий вид, да и те, что остались, не в состоянии принести потомства. Когда-то Праматерь населяла бескрайние просторы разумно, поддерживая тонкий баланс. Это была ювелирная работа настоящего художника. В те золотые времена она была любима, счастлива и плодовита. Мы, её первенцы, стали венцом творения. И кто мы теперь? Горстка доживающих свой век одиночек, погруженных в беспросветную причину собственной ненужности? Будь я грязным охотником, то начал бы пить. Но, к счастью, я потомок Первых, поэтому моя отдушина — сложение стихов в свободное от служения время. А такового у меня в избытке.

Куда делась эта несносная особа? Надо бы её порадовать, книга-портал оказалась столь добра, что перенесла сюда отвратительную одежду девчонки. Как можно в этом ходить? Ткань из ненатуральных материалов, да ещё и какого-то сумасшедшего цвета, от которого у меня задергался глаз.

Я вышел из дома, сложив эти вызывающие тряпки в сумку, чтобы не оскорблять взор встречных. В лучах закатного солнца, пробивающихся сквозь плотную листву, мир окрасился тёплым золотом. В такие моменты казалось, что всё будет хорошо. Но кольцо скверны продолжало сужаться вокруг Глубинного леса. Пусть неспешно, но неуклонно — шаг за шагом — проклятие убивало и отравляло всё вокруг. Даже старейшины не могли сказать, когда падёт наш дом.

Лишь бы эта девчонка помогла. Я был готов простить ей и своенравный характер, и вредность, и насмешливость. Только, куда она делась? В очередной раз следует повиниться в своей гордыне. Надо было проводить Избранную и помочь ей в омоновениях, но я никак не мог прийти в себя после того, что произошло между нами…

Моё тонкое обоняние подсказало, что где-то неподалёку охотник — эту отвратительную смесь перегара и запаха одежды из кожи убитых животных сложно с чем-то спутать. Меня обуял страх за Избранную — она ведь наивна и неопытна, словно дитя.

Взлетев на вершину холма, я окинул взором изумрудную долину, разрезанную прохладной синевой горного ручья. Что-то чужеродное было в привычной картине: прямо на траве, среди стыдливо склонившихся цветов, сплелись два тела. Судя по загорелой коже и бугрящимся мускулам, одно из них принадлежало Охотнику, а второе...тело Избранной. Так вот как выглядит процесс совокупления. В этом было что-то животное, отталкивающее, но сладко туманящее мозг.

Казалось, что весь мир сосредоточен в этих двоих, даже солнце освещало только их, окружающее пространство словно накрыло тенью. Я протёр глаза, но ничего не изменилось: разгорячённые тела любовников казались, вылепленными из жидкого золота в окружении драгоценных распустившихся цветов.

Девушка вдруг застонала. Наверное, этот урод делает ей больно, ведь подобное точно не может нравиться. Вот и тонкая ручка вцепилась ногтями в смуглую спину с перекатывающимися мышцами. Молодец, девочка, защищайся хоть так, а я уже спешу на помощь!

Со всех ног бросился в их сторону. Пусть мне не доводилось убивать, но всё бывает впервые. На бегу достал верный нож и подготовился к броску. В этот момент девчонка резко выгнулась и прокричала: "Да, ещё, ещё!"

Я замер как вкопанный. Сейчас я был близок к тому, чтобы убить обоих. А потом только оставалось наложить руки на себя за то, что лишил Лес последней Избранной. Но это слишком драматично и глупо, поэтому мне пришлось терпеливо ждать, когда эти двое утолят свою похоть.

Я пытался отвлечься от их стонов и сочинить очередной сонет. Но в голове был лишь образ Избранной — гибкое соблазнительное тело, которое я ласкал по её приказу. К сожалению, каждое слово этой взбалмошной девчонки для меня закон, но я не торопился сообщать об этом — мало ли что взбредёт в эту симпатичную головку. Я всегда думал, что женщины Первых являют собой идеал и совершенство: всегда холодные, сдержанные и гордые. Но даже они померкли по сравнению с Избранной, наполненной настоящей страстью.

Вспомнилась упругость высокой девичьей груди, нежная кожа бëдер, покрытая редкими выгоревшими на солнце светлыми волосками и сокровенное место, похожее на бутон цветка. Никогда раньше я не знавал женщину столь близко. Возможно, я был слишком груб, когда лишил её возможности двигаться и запечатал уста заклинанием. Но что-то подсказывало, что ей это понравилось.

Неужели она хотела от меня того, что делал сейчас с ней Охотник? При одной мысли, что это я мог бы судорожно подергиваться на ней, с оголённым задом и со сведённым судорогой удовольствия лицом, стало не по себе.

"Больше никогда не назову её Избранной!" — пообещал себе. А ведь она произнесла своё имя, которое я не запомнил, созерцая в тот момент пленительные изгибы.

"Каша, Ваша, Маша? Чаша! Точно, Чаша!"— отныне так и буду её называть.

Я заметил, как тело Охотника напряглось — я и не думал подсматривать, просто контролировал, чтобы он не навредил Чаше — а девушка выгнулась ещё сильнее, в следующий момент их рты, голоса и стоны сплелись воедино.

Я, как глупец, прятался в кустах, ощущая одновременно смущение и жажду ощутить горячую влажность лона Избранной СВОИМ телом. Какое непривычное и постыдное желание.

Спасший меня красавчик наконец-то слез и откинулся на траву, подложив руки под голову. Я аккуратно покосилась в его сторону — хорош, зараза — и явно об этом знает: белоснежная улыбка, ямочки на щеках, хитрые карие глаза и потрясающее тело.

— Меня зовут Вулфи, если тебе вдруг интересно.

"Ну да, ощущение, будто это я сейчас воспользовалась его бесчувственным телом!"

— Наплевать! — я демонстративно повернулась к нему спиной, но вовремя сообразила, что это может только раззадорить его.

— Какое странное имя! Никогда раньше не слышал.

Он издевается, что ли?

— Ладно, меня зовут Саша, а лучше — Александра, идеально — Александра Сергеевна.

— Слишком сложно! Охотники обычно берут лишь один слог для имëн. Так удобнее и быстрее. А то пока выкрикнешь целиком, могут и сожрать или прибить. Только достойные имеют право на полное обращение.

— Значит, я могу называть тебя Ву? — глупо хихикнула.

— Нет, я заслужил право на настоящее имя, Са!

А вот это было обидно!

Как же низко я пала… Это надо бы произнести вслух и с театральным заламыванием рук, но вряд ли Вулфи оценит. Только что переспала с незнакомым мужчиной, который пусть и спас меня от смерти, да и я была без сознания, но это ничего не меняет. Ведь это по моей просьбе он продолжил меня трахать, хотя можно было остановить его.

Даже одежды нет, чтобы спрятаться, закрыться, установить хоть тонкую границу. Рубашка Урда осталась там, где я заходила в воду. Сейчас я вспомнила истеричного блондина и пожалела, что была с ним резка и насмешлива. Определённо этот мир делает из меня какую-то стерву, причём, зацикленную на сексе. Да я за год знала меньше мужских ласк, чем за этот день.

Я резко села, обхватив руками колени и уперев в них пылающий лоб. Надеюсь, этому Вулфи с его заслуженным достойным именем хватит ума, чтобы встать и тихо уйти по-английски. Когда я вновь подняла взгляд, он всё ещё вольготно валялся на траве, даже не делая попыток одеться.

— Спасибо за спасение жизни и великолепный секс, а теперь, может, тебе уже пора?

— Не-а! — вновь эти милые ямочки. — мне торопиться некуда.

— Ну ладно, тогда я пойду! — я попробовала встать, но парень обхватил меня за колени и аккуратно уронил на себя.

Какое у него тело! Качки в спортзалах нервно курят в сторонке и рыдают от зависти.

— Возможно, я что-то не понимаю в правилах этикета Первых, поэтому прости, если обидел. Может, объяснишь, что не так?

Только вот желания что-то объяснять, лёжа лицом на его широкой груди, не усматривалось.

— Не смей больше называть меня Са! Я имею право на своё имя.

— И как к тебе обращаться, прекрасная не Са?

Я с силой впилась зубами в твёрдое плечо, чтобы знал своё место, но наглец лишь звонко засмеялся и произнёс: «Я так и думал: ты не из Глубинного леса! Может, в тебе живёт кровь Хищников?» Да, я точно что-то слышала про это всё, но абсолютно ничего не помнила — сейчас все мысли были лишь об одном: выдержу ли я второй раунд сексуального марафона, ведь крепкий член упёрся в бедро, намекая, что просто так я отсюда не уйду.