Перекрываю воду, насухо вытираюсь и заворачиваюсь в мягкий халат. Чищу зубы и слегка подсушиваю волосы феном. Когда выхожу и ванной, слышу какую-то суету и голоса, которые доносятся с первого этажа:

– Так вот, кому ты подарки покупал! – слышится женский голос. – И где же эта кукушка с кукушатами, чья коляска на пороге дома?

Я так понимаю, это она меня имеет в виду.

– Не ори, – тихо рычит Давид. – Ты всех сейчас разбудишь. Зачем ты вообще приехала?

Обида вперемешку с любопытством заставляет меня неслышно подойти ближе. Я стою за углом, у стены, за которой начинается лестница. Они меня не видят, зато у меня открывается хороший обзор на весь первый этаж. Давид стоит босой, в серых спортивных штанах. Футболки на нем нет, поэтому я подвисаю взглядом на идеально подкачанном рельефе мужского тела. Напротив него стоит девушка. Стройная, высокая. На ней идеально сидящее платье красного цвета, поверх которого контрастирует черная норковая шубка до колен. Ее длинные волосы уложены голливудской волной. Она напоминает девушку с обложки модного глянца.

– Посмотреть, на кого же ты меня променял, Чернов! – фыркает она.

– Ка-тя! Как ты не понимаешь? – Мужчина устало трет руками лицо. – Я не мог тебя на кого-то променять.

Вот оно что! Обиженно поджимаю губы. Значит, я себе действительно все придумала. И у Давида есть девушка.

– Между нами даже секса никогда не было! С чего вы все взяли, что я тебе что-то должен?

– Все? – перебивает его девушка.

– Да! Все! – взрывается он. – Твои родители. Моя мать. Ты! – Давид делает несколько шагов вглубь гостиной.

– А я, дура, думала, что ты ко мне серьезно относишься, – всплескивает она руками. – У наших родителей были на нас надежды. Мы были бы с тобой идеальной парой. Ты понимаешь, что сейчас все портишь?

– Кать, ты себя вообще слышишь? Что ты несешь? – спрашивает Давид, мотая головой.

– Я, может, и несу, а вот ты творишь полную дичь! – шипит девушка и подходит к нему ближе. – Не хочешь объяснить мне, чьи это дети? У тебя все это время кто-то был? Что, все так плохо, что ты боишься рассказать о приплоде своим родителям?

– Рот закрой! И подбирай слова. – Давид так быстро подходит к гостье, что вздрагиваю даже я. От этого действия девушка испуганно пятится назад и падает задницей на спинку дивана. – Это не приплод, а дети! – Теперь тихий голос Давида звучит угрожающе. Мужчина наклоняется к ней и глубоко втягивает носом воздух рядом с ее лицом: – Ты что, пьяна?

Гостья поднимается на ноги и отталкивает Давида от себя. Затем встряхивает волосами и поправляет на себе шубку, словно птичка свои перышки.

– Тебе-то что? – гордо фыркает она.

– Ты права. Ничего. Максимум чем могу тебе помочь, так это вызвать такси, чтобы ты на обратном пути не попала в ДТП.

Услышав для себя все самое главное, я делаю шаг назад, и, вот же черт, под моей ступней предательски громко скрипит половица. Давид и его гостья моментально поднимают на меня взгляды. От испуга мои глаза округляются, как два чайных блюдца. Я не знаю, как поступить. Сказать «здравствуйте» и извиниться? Заверить, что случайно шла мимо? Мужчина молчит. Девушка оценивающе сканирует меня. И тут, к счастью, если можно так сказать, в нашей общей тишине раздается детский плач.

– Извините, – тихо произношу я и убегаю к детям.

Диана

Господи, я, наверное, сейчас умру со стыда. Закрываю дверь и, прислонившись к ней спиной, сползаю вниз, пряча лицо в вороте халата. Так опозориться – это умудриться надо! Меня, взрослую тетю, словили за таким непотребным занятием, как подслушивание.

– Дина, – спустя несколько минут слышу из-за двери тихий мужской голос. – Можно я войду?

Нет, нет, нет! Только не он. И не сейчас.

– Я сплю, – отвечаю сквозь скважину.

– Не обманывай. Ты не могла так быстро уснуть. Я сейчас досчитаю до трех и сам открою эту дверь. И поверь, мне будет все равно, одета ты или нет, – говорит Давид без тени смущения.

В комнате тускло светит ночник. Собираюсь с духом и мысленно отсчитываю: Раз. Два… На «три» сама толкаю дверь вперед, отступаю на шаг и, как провинившаяся школьница, втягиваю голову в плечи, словно меня сейчас накажут.

– Извини, Давид, – шепчу я, чтобы не разбудить деток. – Я, честное слово, не хотела подслушивать.

«Да кому ты врешь? Хотела! Еще как хотела», – твердит моя совесть.

– Я вообще-то хотел сказать, что это не то, о чем ты подумала.

– Я ни о чем таком не подумала, – опустив глаза в пол, начинаю тараторить. – Твоя личная жизнь меня никаким боком не касается. – Боюсь посмотреть на него, поэтому продолжаю изучать узор ламината.

– Пока ты здесь, тебя касается абсолютно все, – как-то резко произносит мужчина. Затем замолкает.

Я решаюсь поднять на него глаза и встречаюсь с его выжидающим взглядом.

– Почему?

– Потому что… – И более мягко продолжает: – Потому что ты мне нравишься.

Его пухлые губы слегка трогает улыбка. В этот момент Даня похрюкивает носиком, и мы синхронно оборачиваемся в сторону кроваток.

– И твои дети меня совершенно не пугают, – добавляет Давид и внезапно замолкает, словно взболтнул лишнего.

– Правда? – Улыбаюсь исподлобья.

Мне бы сейчас возмутиться и распушить свои нахохленные перья, но в место этого я как дурочка давлю глупую улыбку и ничего с собой поделать не могу. С нашей самой первой встречи Давид подкупает меня своей заботой и вниманием.

Ловлю его будоражащий взгляд на себе. Я думала, он улыбнется, как и я. Но он лишь внимательно смотрит несколько секунд, затем медленно подходит ближе и берет мое лицо в свои теплые, слегка шершавые ладони. Я не сопротивляюсь этому касанию. Даже наоборот, жду продолжения, глядя в его темные глаза. Сначала его губы жадно и отрывисто касаются моих щек. Затем Давид приближается к моим губам и накрывает их нежным поцелуем. Я впускаю его глубже и касаюсь его языка своим. Как извращенка, хочу ощутить и запомнить его вкус, испытывая при этом удовольствие и нежность. А еще защиту. Я все время чувствую ее рядом с ним. Мне хочется утонуть и забыться в этом мужчине. Я не хочу, чтобы наша связь каким-то образом прерывалась. И только внезапный детский плач заставляют меня резко отпрянуть от Давида. В одно мгновение я перевожу дыхание и подхватываю на руки Анюту, чтобы она не разбудила брата.

– Она кушать просит, – выдаю я сбившимся дыханием и замечаю, что Давид опускает взгляд и смотрит на вырез моего халата. Я инстинктивно запахиваю его. Надеюсь, его фантазии не слишком разгулялись по этому поводу.

– Мне выйти? – спрашивает мужчина и снова стреляет глазами на вырез.

– А ты хочешь остаться?

– Я хочу посмотреть, – говорит он достаточно серьезно, поднимая на меня взгляд. Меня немного смущает его откровенность. Все это как-то слишком интимно. Хотя, с другой стороны, а что здесь такого? Этот мужчина всего лишь секунду назад признавался мне в своих чувствах, а я своим языком исследовала его рот.

– Ладно, – отвечаю я и чувствую, как мои щеки заливаются алой краской. – Только подержи ее несколько минут. Я быстренько руки помою.

Осторожно передаю мужчине ребенка, а сама выскакиваю в ванную. Тщательно вымываю руки и несколько раз умываюсь холодной водой.

Пока вытираю лицо мягким полотенцем, думаю, почему я не родила детей от такого мужчины, как Давид? Красивого, доброго, заботливого мужчины, на которого можно положиться в трудную минуту? Почему мы не встретились с ним раньше? Почему вместо него Бог послал мне Вадима?

Давид

Я боялся, что Диана пошлет меня с моими желаниями. Или того хуже соберется вместе с детьми и уедет к себе в холодную квартиру.

Девушка возвращается из ванной и забирает у меня дочь, перекладывая ее на кровать. Она все в том же длинном махровом халате. Вещь громоздкая и бестолковая, потому как совершенно не скрывает ее худенькие, стройные ножки, а совершенно наоборот – только разжигает мой интерес и желание раздвинуть полы этого халата и насладиться видом. Эх… С усилием воли отрываю от них свой взгляд.