– Чтобы нам было удобней, я разложу диван.

– Тогда я быстренько наверх за пеленками, заодно и телефон возьму.

Давид относит детей в гостиную, а я, перепрыгивая ступеньки через одну, поднимаюсь в спальню. Первым делом хватаю расческу и привожу волосы в порядок. Щипаю себя за щеки, чтобы появился хотя бы намек на румянец и я не напоминала себе бледную моль. Затем беру две пеленки и несколько погремушек.

Телефон вибрирует третьим по счету сообщением от Виты: «Жду адрес!»; «Ну так что, он разрешил?»; «Почему так долго не отвечаешь?»

Я не успеваю написать ответ, как телефон начинает жужжать от входящего звонка.

– Да, – по привычке говорю полушепотом.

– Дина, он что, на цепи тебя там держит? Если да, то мяукни три раза, – взволнованно произносит подруга.

– С ума сошла? – с улыбкой возмущаюсь я. – Никто меня ни на чем не держит. Просто я телефон наверху оставила.

– Ну, слава богу! А то я перепугалась, – облегченно выдыхает она.

– Долго говорить не могу. Адрес пришлю сейчас сообщением, и завтра мы ждем тебя в гости.

– Мы? – Слышу ухмылку в ее голосе.

– Мы – это я и дети, – уточняю, понимая ее намек.

Отключаю звонок. Еще раз смотрю на себя в зеркало и выхожу из комнаты.

Внизу уже все готово для просмотра фильма: диван разложен, дети лежат в центре на пеленках. Давид принес мне фрукты и сок, а себе снеки и безалкогольное пиво.

Пока на телевизоре идет реклама, мужчина неожиданно задает вопрос прямо в лоб:

– Дина, я давно хотел спросить, а кто такой Видим? Это отец твоих детей? – спрашивает он будто бы между прочим.

Не зная, как реагировать, смотрю на него ошарашенным взглядом.

– На какой из вопросов отвечать в первую очередь?

– Он отец? – Поворачивает ко мне голову и смотрит прямо в глаза.

– Нет, – отрицательно мотаю головой. – Вадим мой бывший гражданский муж. Он не отец моих детей.

Не понимаю, почему мне хочется ответить правильно на его вопросы и не упасть в его глазах.

– Почему вы разошлись? – спрашивает он, ошеломляя меня. Его вопрос режет в больное. Сглатываю и лишь через несколько секунд отвечаю:

– Он изменил мне. – Стараюсь говорить максимально ровным тоном. Даже пытаюсь усмехнуться, но получается криво. – То есть долго изменял, а я не знала. Нет, в начале отношений он меня, конечно, любил… – Говорю так, словно хочу оправдаться за свой никчемный выбор мужчины. И от этого на душе становится просто отвратительно.

Давид следующим вопросом бьет между глаз:

– Кто отец детей?

– Человек. – Сглатываю застрявший в горле комок. – Мужчина.

– Понятно, что не женщина, – хмыкает он и смотрит на меня не моргая. – Так кто он?

– Я не понимаю цель твоих вопросов.

Я не выдерживаю и увожу взгляд в сторону. Может, мы уже надоели Давиду, и он жалеет, что привез нас к себе? Он свободный мужчина и хочет жить своей жизнью, а тут мы как «здрасте», мельтешим перед его глазами и мешаем личной жизни. И он решил отправить нас к законному отцу малышей, которого я даже в глаза не видела.

– Тебя обидел мой вопрос? – Заглядывает в мои глаза.

– Нет, – мотаю головой, стараясь не смотреть на него, и чувствую неприятное пощипывание в носу. – Мои дети – это результат искусственного оплодотворения. Дети из пробирки, – поясняю я, подавляя жалобный всхлип.

Давид подсовывается ко мне ближе.

– Извини, – мягко произносит он. – Я не хотел этими вопросами сделать тебе больно.

– Мне больно не от твоих вопросов, а от того, что в моей жизни все пошло как-то не так. Я, как и все женщины, всегда хотела нормальную, полноценную семью и любящего, заботливого мужа. Но, как видишь, не сложилось, – говорю я искренне, и в эту же секунду его тяжелые руки ложатся мне на плечи и разворачивают меня к себе. Давид прижимает меня к своему телу, и я ложусь щекой на его твердое мускулистое плечо. В его объятиях тепло, и я не чувствую от этого никакого смущения. Я впервые за долгое время ощущаю мужскую силу и поддержку. Спустя пару минут смелею и обнимаю его в ответ.

– У тебя все будет, – говорит он, горячо дыша мне в висок. – Вот увидишь.

– Хочется верить, – шмыгаю носом и выбираюсь из его объятий. – Реклама закончилась, – киваю в сторону телевизора и подсовываюсь ближе к детям.

Давид обходит нас и садится на другой край дивана.

– В качестве репараций можешь задать мне самый неудобный вопрос в этом мире, – улыбается Давид, закидывая руки за голову. Если я правильно понимаю, то делает он это для того, чтобы убрать неловкость момента.

– Ладно, – хитро сощуриваю глаза. – Сейчас задам самый каверзный, самый жесткий вопрос.

– С нетерпением жду, – ухмыляется мужчина, ставит фильм на паузу и ложится на бок, подперев голову рукой.

Не хочу спрашивать его о личном – нет никакого желания ковыряться в чужом грязном белье. Да и вообще, поднимать тяжелые или больные темы будет совершенно лишним. Поэтому придумываю и задаю максимально смешной и неудобный вопрос, с интересом закусывая губу:

– Каково это, заглядывать в рот старику или старушке?

– Ты уверена, что хочешь знать это?

– Угу, – киваю я, делая максимально заинтересованный вид.

– Тогда слушай…

Просмотр фильма плавно перешел в вечер веселых воспоминаний и глупых историй. За душевными разговорами время пробежало быстро и незаметно.

– Смотри, Даня сейчас уснет, – мягко произносит Давид, глядя на малыша.

– Ой! – спохватываюсь я, – его же покормить надо, иначе он опять мне всенощную устроит. И Аню тоже.

Спускаю ноги на пол и принимаюсь перекладывать детей обратно в люльки.

– Давай я отнесу, – предлагает Давид, встает, забирает детей и переносит их к нам в спальню.

Пока я, как истинная мама-наседка, готовлю место для кормления, мужчина внимательно наблюдает за моими действиями.

Бросаю мимолетный взгляд в его сторону:

– Что-то не так?

– Нет. Все так. Мне просто интересно, – Давид встает за моей спиной, – как это, кормить?

Разворачиваюсь к мужчине лицом и вижу, как его взгляд падает на мою грудь. Мы стоим на опасно близком расстоянии друг от друга. Сердце начинает волнительно трепетать где-то под ребрами.

Так, надо, во-первых, успокоиться и не реагировать так остро на его взгляды. Он мужчина и может иногда так на меня смотреть. Не надо себе ничего придумывать. Во-вторых, мы здесь всего лишь до послезавтра. В понедельник я вернусь домой, и каждый из нас заживет своей жизнью.

– Это очень необычно, – уклончиво отвечаю я, не желая вдаваться в подробности. Иначе боюсь, что мою голову окончательно заполнят разные глупости.

– Это ведь не больно? – морщит лоб Давид.

– Нет конечно, – мотаю головой. – Скорее приятно. Но не так, как когда грудь целуют, по-другому.

Господи, что я несу? Чувствую, как щеки начинают предательски краснеть. Отворачиваюсь к детям, но Давид все равно не сводит с меня глаз.

– Я, наверное, пойду, – говорит мужчина и нехотя бросает взгляд в сторону двери.

– Угу, – киваю я.

Благо, что он сам это сказал! Если бы он задержался здесь хоть на минуточку дольше, то боюсь я точно придумала бы для себя то, чего на самом деле нет. Зачем ему такая обуза в жизни? Он молодой, красивый, успешный мужчина. И я… мать-одиночка с двумя младенцами на руках. Вряд ли он сможет влюбиться в такую, как я. Так случается только в фильмах, ну или, на худой конец, в любовных романах.

– Тогда спокойной ночи. Если что, я внизу.

– Приятных снов, – отвечаю я, стараясь не смотреть на мужчину.

Внутренне ругая себя за пошлые мысли, я забираюсь на кровать и кормлю сыночка. Он быстро засыпает. Я перекладываю его в кроватку и беру к себе Анюту. Хорошо, что на фоне нервов и хронического недосыпа молока у меня хоть отбавляй. Когда засыпает доченька, я тихонько беру чистое полотенце, халат и направляюсь в душ. Несколько минут под теплой водой – и мое тело блаженно расслабляется. Я забыла взять с собой шампунь, поэтому приходится мыться мужским с запахом мяты. Меня начинает будоражить от мысли, что я буду пахнуть Давидом.