Она намекает на Риордана Дэниелса! Ну что ж, откровенность за откровенность: Элиза решила говорить начистоту. Строить из себя непонятливую дурочку было не в ее интересах.

– Я не могу обратиться к мистеру Дэниелсу. – Она открыто посмотрела на свою собеседницу. – Не знаете ли вы кого-нибудь еще, кто бы мог рассказать мне о Линетт Маркис?

– Я даже не представляю… – Застигнутая врасплох подобной бесхитростностью, миссис Капециано несколько растерялась. – А впрочем… Может, администратор театра? – нехотя добавила она. – Если ему заплатить, он выложит все, что знает. Но мой вам совет: будьте поосторожнее. Если мисс Маркис узнает, что вы наводите о ней справки, то скандала не миновать. У нее довольно склочный характер – это то немногое, что мне известно наверняка, и прошу вас, мисс Эмсел, не приходите больше ко мне с подобными разговорами.

Элиза, воодушевленная хоть маленькой, но победой, сердечно попрощалась с хозяйкой ателье и поспешила в театр, решив не откладывать разговор с администратором в долгий ящик.

Очутившись у здания старой оперы, она с огорчением для себя обнаружила, что сегодня театр закрыт; парадные двери были наглухо заперты, вокруг ни души, и лишь ветер, поднимая с тротуара лепестки успевших осыпаться роз, трепал афиши новых постановок.

Но сдаваться так просто, без борьбы Элиза не собиралась; она решительно зашагала по аллее для экипажей к служебному входу.

Войдя в здание театра и пытаясь не обращать внимания на любопытные взгляды консьержа, Элиза направилась прямиком в кабинет администратора, как и в первый раз удивляясь убогости мира кулис: стены потрескались, штукатурка давно осыпалась.

Несмотря на теплый майский день, здесь пахло сыростью. Элиза заметила, как в углу зашуршала, а потом шмыгнула за ящик с декорациями крыса.

«Ах, до чего же велика разница между блеском премьеры и нищетой театральных кулис», – подумала она. Трудно было представить себе, что надменная Линетт всю свою жизнь проводит среди такого убожества.

– Вы не скажете, где я могу найти администратора? – обратилась Элиза к одному из монтировщиков декораций.

– Вам нужен мистер Хенкель? Он в своем кабинете. Это вон там. – Человек улыбнулся и показал рукой куда-то в сторону.

Элиза пошла в указанном направлении и вскоре оказалась в маленькой, грязной каморке, в стене которой было просверлено смотровое отверстие для наблюдения за задником сцены. Стол администратора, заваленный кипами бумаг, старыми афишами, рулонами свежеотпечатанных билетов, занимал, казалось, чуть ли не полкомнаты.

– Ну-ка, ну-ка! Кто это к нам пришел? Вы явились просить роли, милое создание? – Мистер Хенкель имел красивое добродушное лицо, светлую, щедро напомаженную шевелюру и глубокий грудной голос трагического актера. Он разглядывал свою посетительницу с нескрываемым любопытством.

– Я пришла не за работой. – Элиза достала из сумочки конверт с купюрами, края которых как бы невзначай торчали наружу, и положила его на стол перед администратором. Для нее не прошел даром урок дачи взятки конгрессмену в игорном доме Конлея. – Мне нужны кое-какие сведения.

– Слушаю вас, – предупредительно поклонился мистер Хенкель, сунул конверт в карман, закрыл на ключ дверь кабинета и в ожидании замер.

– Дело в одном ребенке… Я пытаюсь выяснить, кто его мать.

– Так что же?

– Я… я подозреваю, что это может быть одна из актрис, работающих у вас… Линетт Маркис.

– Линетт? Ну нет! – Мистер Хенкель замахал руками. – Мисс Маркис может быть кем угодно, но только не матерью!

К большому разочарованию и досаде Элизы, ее слова не только удивили администратора, но и развеселили его; он громко, до слез расхохотался.

– Но… может быть, это все же возможно? – не унималась Элиза.

– Да вы шутить изволите! Линетт беременна? Эта женщина слишком предусмотрительна и осторожна! Насколько я знаю, она за всю жизнь ни разу не пропустила спектакля, и уж если у нее есть ребенок, то не иначе как она держит его в сундуке со своим реквизитом.

– Но ребенок может жить не с ней. – Администратор неопределенно пожал плечами:

– Похоже, вы даже не представляете себе, что значит для актрисы ребенок. Стирать пеленки в гостиничных номерах и нянчиться с младенцем в спальных вагонах и в гримерных? Нет, Линетт слишком горда, чтобы обрекать на такое себя и свое дитя.

– Вот как?

Хенкель усмехнулся, достал из жилетного кармана часы и взглянул на них.

– Прошу простить, но у меня нет больше ни минуты. Я должен присутствовать при примерке новых костюмов. Благодарю за вспомоществование, оно пришлось как нельзя более кстати. Заходите еще, если вам снова понадобятся какие-нибудь «сведения». Или работа. Кстати, из вас могла бы получиться прекрасная хористка, моя милочка.

Элиза вышла из театра раздосадованная. Она наняла извозчика и поехала домой, перебирая в уме то немногое, что ей удалось разузнать. Значит, ни миссис Капециано, ни Линетт Маркис не могли быть матерью девочки. Выходит, что мать Тессы неизвестная Элизе женщина. И зачем только она ввязалась в это дело…

Но чем ближе подъезжала Элиза к дому, тем тверже становилась ее уверенность в том, что она не отступит, пока не узнает правды.

В субботу Элиза отправилась на прогулку с Мэтом Эберли, который прислал ей записку с просьбой о встрече. Элиза несколько раз перечитала послание, пытаясь угадать, зачем ее бывшему поклоннику понадобилось по видаться с ней. Они не встречались с тех пор, как столкнулись в фойе театра. Элиза была уверена, что его матримониальные планы теперь прочно связаны с Чэрити Палмер, и это вполне ее устраивало.

– Вы выглядите великолепно, как никогда, Элиза, – сказал Мэт, подсаживая ее в коляску. – Утомительная работа вовсе не отражается на вашей внешности. И когда только вы одумаетесь и снова начнете вести нормальный образ жизни?

– Никогда, – беспечно ответила Элиза, расправляя юбки и вдыхая полной грудью свежий аромат майского утра.

Теплый ветер, принесший издалека аромат бледно-желтых нарциссов, только что расцветших на пригородных лужайках, прогонял мрачные мысли. Жизнь казалась удивительно прекрасной. Милая пустая болтовня о том о сем как нельзя кстати подходила к весенней загородной прогулке. Но достаточно было один раз взглянуть на Мэта, и становилось ясным – повидаться с Элизой его заставило отнюдь не желание развлечься в обществе давнишнего друга. Так оно и вышло. В скором времени Мэт заметно посерьезнел и, глубоко вздохнув, перешел к цели их встречи:

– Мне необходимо поговорить с вами, Элиза. – Он направил экипаж к докам, где проходили железнодорожные пути Иллинойсской компании, за которыми виднелась голубая гладь озера. Где-то у самого горизонта белели паруса шхун, похожих на маленькие игрушечные кораблики. Легкий бриз завернул края шляпки Элизы, так что ей пришлось придерживать ее рукой, чтобы та не улетела.

– О чем же? – нехотя спросила Элиза, явно не расположенная к задушевным беседам с Мэтом.

– Ваше поведение, Элиза, начинает давать повод для сплетен. Вы работаете в доме у этого Дэниелса, вас неоднократно видели покидающей его дом в недопустимо поздний час.

– Что поделаешь, у нас много дел. Иногда приходится засиживаться допоздна.

– Но это неприлично. По крайней мере для леди с вашим именем и положением в свете. Слава Богу, что слухи еще не расползлись по всему Чикаго, и все по-прежнему относятся к вам с уважением. Но я слышал, что вы ходили в оперу и просили там работу!

– Что?! – Элиза откинулась на спинку сиденья и расхохоталась. Веселье волнами накатывало на нее и безудержно выплескивалось наружу. – О Мэт! Но ведь все было совсем нетак. Я ходила в театр совсем подругой причине, и…

– Но это не единственное странное место, где вас видели. А игорный дом Конлея? И потом, вы несколько раз в одиночку ездили в Индиану. И это еще не все. Говорят, что вы теперь занимаетесь реконструкцией города! Я слышал от одного из своих клиентов, что у вас какие-то дела со строителями.