– Элиза, вы великолепно выглядите. Мы с вами не виделись целую вечность, – учтиво обратился к Элизе Филип Армуар, высокий мужчина с пышными бакенбардами и подбородком, упирающимся в тугой накрахмаленный воротничок. Армуар сделал свои миллионы на торговле зерном. Он холодно кивнул Дэниелсу, делая вид, будто они едва знакомы, хотя на самом деле их связывали теснейшие деловые отношения.

– Я очень занята в последнее время, – начала Элиза, но тут к ним подошла Корделия Лэндсдаун.

– О, Элиза! Какое у тебя ожерелье! Потрясающее! Откуда такая красота?

Корделия внимательно разглядывала драгоценности, время от времени с нескрываемым любопытством поглядывая на Риордана.

– Я взяла его напрокат и должна буду вернуть завтра утром, – сочла своим долгом сообщить Элиза, пусть не думают, что она принимает в подарок от Дэниелса драгоценности. Элиза представила Риордана Корделии, которая после этого уже не сводила глаз с молодого человека.

– Ты идешь к Гленде Форбос на танцевальный вечер? – спросила Корделия Элизу.

– Нет, к сожалению, не могу. У меня много работы… – Элиза то и дело раскланивалась со своими знакомыми, вереницей проплывавшими мимо нее.

– Элиза, как вы поживаете? – Мэт Эберли подошел к ней, ведя под руку двух дам: свою мать, одетую в дорогой атлас, с сапфирами в ушах, и молодую светловолосую женщину в розовом шелковом платье. – Позвольте вам представить Чэрити Палмер, мою дальнюю родственницу из Филадельфии.

– Очень приятно познакомиться с вами, мисс Эмсел. Знаете, я своими глазами видела этот страшный пожар! Такое запоминается на всю жизнь, не правда ли?

Между женщинами тут же завязалась непринужденная светская беседа, которая, однако, не мешала Чэрити Палмер довольно бесцеремонно разглядывать Элизу. Гостья из Филадельфии оказалась весьма болтливой особой, успевшей за пять минут утомить своих слушателей до чрезвычайности. А посему, разглядев в толпе зрителей свою кузину Мальву, Элиза, откланявшись под благовидным предлогом, поспешила к ней.

– Элиза, девочка моя, вот уж не ожидала встретить тебя здесь! – воскликнула Мальва.

Женщины сердечно расцеловались.

– Мальва, позволь представить тебе Риордана Дэниелса.

Риордан пожал протянутую Мальвой руку, и между энергичной вдовой в черном атласном платье и красивым темноволосым финансистом мгновенно возникла симпатия.

– Я много слышал о вас. – Риордан улыбнулся Мальве обворожительной улыбкой. – Молва не лжет. Вы поистине выдающаяся женщина, если успеваете заниматься раздачей бесплатного супа беженцам, опекой двадцати девочек-сирот и к тому же великолепно выглядеть.

Мальва снисходительно улыбнулась:

– А мне, в свою очередь, приятно видеть, что вы заботитесь о досуге своих служащих. Моя дорогая кузина порою чересчур трудолюбива.

– В чем, в чем, а в этом я с вами абсолютно согласен. – Риордан с нежностью посмотрел на свою спутницу.

– Мальва… – густо покраснев, попыталась возразить Элиза.

Но Мальва тут же шутя замахала на нее руками:

– Я вовсе не собираюсь бранить или упрекать тебя, Элиза. И ты прекрасно это знаешь. Я прежде всего твой друг, а не только старшая сестра, которая терпеть не может, когда ее перебивают, если она хочет что-нибудь сказать. Я желаю тебе только добра, Элиза. – Мальва искоса взглянула на Риордана и добавила: – И если кто-нибудь попробует причинить тебе зло, ему придется дорого заплатить за это.

На мгновение Риордан смутился, но потом, закинув голову назад, громко, от всей души рассмеялся:

– А вы суровая женщина, Мальва Эймс! Но смею уверить, со мной ваша кузина в полной безопасности.

Позже, когда они заняли свои места в зрительном зале, Риордан шепнул на ухо Элизе:

– Мальва – потрясающая женщина. И вообще, мне кажется, все, кого мы встретили здесь, очень вас любят…

Когда оркестр заиграл увертюру, Риордан спросил Элизу:

– А почему бы вам не пойти на танцевальный вечер?

– Но что мне там делать? О чем я стану говорить со своими сверстницами? О балах? Званых вечерах и обедах? Катании на коньках? Меня тошнит от всего этого! А беседы о налогах, контрактах и векселях вряд ли доставят им удовольствие.

– Возможно, вы правы. Но если захотеть, то можно найти точки соприкосновения с кем угодно, тем более с людьми одного с вами круга.

– Да, возможно. – Риордан казался озадаченным.

– Эти люди едва замечают меня, а вы в центре всеобщего внимания. И даже то, что вы вели собственное дело, их не смущает. Напротив, приводит в восхищение. Так зачем вам работать у меня, когда можно стать частичкой этой роскошной, помпезной толпы?

Элизу так и подмывало сказать правду. Сказать, что она должна выполнить последнюю волю отца, что она не хочет обременять Мальву, не хочет выходить замуж ни за Мэта, ни за кого бы то ни было еще. Но она промолчала и, видно, потому, что начала наконец-таки понимать: главная причина ускользает и от нее самой.

Положа руку на сердце Элиза Эмсел уже сама не знает, зачем ежедневно приходит в особняк Дэниелса и занимается его делами…

Увертюра закончилась; по залу пронесся легкий шорох, взгляды зрителей приковал раздвигающийся занавес, открывший. декорацию роскошной гостиной.

Первый акт начался. Хотя и Элиза, и Дэниелс внимательно следили за происходящим на сцене, между ними снова возникло ощущение близости: несмотря на переполненный зал, они были одни, одни на всем белом свете.

Элизу вдруг осенило. Оказывается, она давно не представляет себе жизни без того, чтобы каждый день не встречаться с ним, говорить о работе, смеяться его шуткам, видеть его красивое, улыбающееся лицо, наблюдать за пластичными движениями сильного, мускулистого тела, за частой сменой его настроения – от пасмурного и хмурого до веселого и жизнерадостного.

Господи, да она просто-напросто влюбилась в него! Осознание этого пришло мгновенно, и никакими силами поколебать его было невозможно.

А вдруг еще не поздно? Вдруг еще есть время все остановить, подчинить свои чувства разуму; уничтожить, вырвать с корнем из своего сердца любовь и растоптать?

Папа. Она не может предать его память, она должна выполнить его последнюю волю, иначе навеки лишится покоя и не будет ей в жизни счастья.

Линетт Маркис вышла на сцену в роли третьей сестры. Она играла очаровательную девушку-бесенка с длинной толстой косой. Ее смех и шутки находили живейший отклик в публике.

Элиза смотрела на нее и удивлялась, как в одном и том же человеке может уживаться такое множество личин. В обычной жизни Линетт была страстной, дерзкой, злобной и жадной. А на сцене являла собой полнейшую невинность и добросердечие.

Но и на сцене, по окончании первого акта, когда актеры кланялись под аплодисменты, Линетт, делая реверанс, бросила поверх рампы такой недвусмысленно призывный взгляд, что Элиза даже оторопела от столь вызывающей откровенности. Этот взгляд предназначался Риордану. И действительно, он неловко поежился в соседнем кресле и стал аплодировать сдержаннее.

Когда сцену перестали осыпать цветами и занавес опустился в последний раз, Элиза вздохнула с облегчением. Она вдруг почувствовала себя очень усталой и разбитой. Ей хотелось только одного – поскорее оказаться дома и снять с себя кремовое платье с украшениями, которые завтра же благополучно отправятся обратно в ювелирную лавку.

– Пойдемте, Элиза, – сказал Риордан, беря ее за руку. – Надо зайти за кулисы.

– За кулисы?! – Элиза готова была к любому повороту событий, но только не к такому.

– Да, я уверен, вам там понравится. Среди актрис есть очень хорошенькие.

Прежде чем Элиза успела что-нибудь ответить, Риордан уверенно направился к боковой двери, ведущей за сцену, и увлек ее за собой.

Кулисы старой оперы сохранили лишь остатки былой роскоши. За сценой стоял запах пыли, плесени и испарений человеческого тела. На стенах маленького, выкрашенного зеленой краской помещения был налет копоти, как от пароходных труб… Повсюду виднелись надписи, нацарапанные влюбленными поклонниками в честь своих пассий.