― Нет, он не должен знать. Он бросится искать этого засранца и подвергнет ее еще большему риску. Ты знаешь это не хуже меня.

Я смотрю на газету в своей руке. Я могу выиграть Кубок Стэнли и рискнуть потерять свою девушку, либо слить эту чертову игру и испортить свою карьеру. Потому что, скажем прямо, если меня уличат в том, что я сделал это специально, мне конец.

У меня не будет хоккея. Спорта, который я люблю. Но у меня будет она. И с ней все будет в порядке.

Тут нет никакого выбора. В любой ситуации я всегда выберу ее.

Поднявшись на ноги, я протягиваю Джейкобу папку. Я даже не знаю, что ему сказать.

― Я прошу тебя сделать это, потому что знаю, что ты любишь ее. Я просто надеюсь, что ты любишь ее больше, чем игру, ― говорит он.

― Я сделаю это. Я солью эту игру, но после женюсь на ней, ― говорю я ему. Я все равно планировал сделать ей предложение. Так ей будет проще сказать «да». Я выхожу из его кабинета и направляюсь прямо к Алие. Дверь охраняют шесть человек. Обычно их здесь не бывает. Увидев меня, один из них кивает и отходит в сторону.

Я вхожу, и Алия бросается ко мне.

― Что случилось? Почему ты здесь?

Я обнимаю ее, зарываясь лицом в ее шею.

― Я просто хотел тебя увидеть, ― говорю я ей.

― Ты сможешь увидеть меня после победы. ― Она смеется.

Я поднимаю голову и смотрю ей в глаза.

― Я люблю тебя, Алия Монро, так чертовски сильно, ― говорю я ей слова, которые так долго не решался произнести, боясь спугнуть ее.

Алия задыхается. Вся комната затихает, услышав мое заявление.

― Я тоже тебя люблю, ― отвечает она.

Мои губы прижимаются к ее, мой язык проникает в ее рот, но поцелуй длится недолго, мне нужно идти.

― Жди меня здесь после игры. Я переоденусь и приду за тобой, ― говорю я ей.

Брови Алии хмурятся, но она кивает головой.

― У тебя все получится, Лиам Кинг. Ты всем надерёшь задницу. ― Она ухмыляется, и я чувствую, как в моей груди зарождается чувство вины. Не из-за выбора, который я сделал, ― я бы сделал его снова, ― а потому, что я ненавижу скрывать что-то от нее.

― Ты права. Я так и сделаю, ― говорю я, вкладывая совершенно другой смысл в эти слова.

― Что с тобой происходит? ― Грей толкает меня в борт, когда шайба пролетает над сеткой, ударяясь о плексиглас за ней.

Я оглядываюсь по сторонам. Я хочу сказать ему, объяснить, что мы должны проиграть. Сказать ему, почему. Но я этого не делаю. Вместо этого я поднимаю глаза на ложу и вижу ее лицо.

У меня все получится, напоминаю я себе.

Я могу сделать так, чтобы наша команда снова не забила, и придумать, как пропустить другую команду через нашу оборону. На часах осталось три минуты, а у нас ничья. Они вели в счете, а потом Джеймсон забил чертов гол. Наверное, я никогда не думал, что проигрывать может быть так чертовски тяжело, особенно когда ты пытаешься сделать вид, что играешь на максимуме своих возможностей, но при этом промахиваешься мимо каждого гребаного броска.

У меня нет выбора, я останавливаюсь перед шайбой, делаю замах, словно намереваясь передать ее обратно Джеймсону, и наблюдаю, как шайба отскакивает от конька одного из нападающих Нэшвилла. Перед ним свободный участок льда, и он, черт возьми, несется вперед. Я следую за ним на трети своей обычной скорости, но прежде чем я добираюсь до другого конца катка, Грейсон оказывается там, ему удается отобрать шайбу и оторваться.

Он летит обратно, а я уже там, жду его паса. Кричу ему. Он смотрит на меня и делает движение, словно собирается отдать пас в мою сторону. Но вместо этого он поворачивает корпус и замахивается, и я с ужасом наблюдаю, как шайба пролетает над вратарем. Звуки, свет, шум толпы ― все это исчезает.

На часах осталась одна минута. Мы только что, блядь, выиграли Кубок Стэнли. Черт.

Я бросаюсь к скамейке запасных, перепрыгиваю через нее и бегу на коньках по туннелю. Все кричат мне вслед, недоумевая, какого хрена я делаю. Но у меня на уме только одно. Я должен добраться до нее. Я должен добраться до нее. Мы должны были, блядь, проиграть. Не успеваю я подойти к ложе, как Алия бежит по коридору навстречу мне.

― Лиам, что происходит? ― выкрикивает она, как только добегает до меня.

― Нам нужно убираться отсюда.

― Скажи мне, что происходит, ― повторяет она.

― Расскажу, как только мы выберемся с этого гребаного стадиона, ― говорю я ей. Нагнувшись, я срываю с себя коньки так быстро, как только могу, беру ее за руку и веду к боковой части здания. Стоянка команды находится слева, огорожена, доступ только для частных лиц. ― Черт, у меня нет ключей, ― ругаюсь я, ударив по металлической двери и толкнув ее.

― Все в порядке. У меня есть. ― Алия сжимает мою руку. Как только мы доходим до ее машины, я слышу за спиной хруст гравия. Я разворачиваюсь и тут же закрываю Алию собой.

― Ты должен был проиграть, ― произносит глубокий голос, его лицо скрыто маской, потом он делает два выстрела из пистолета в своей руке.

Алия вскрикивает, а парень убегает. Черт, ее подстрелили. Я оборачиваюсь ― первая мысль, что ее срочно нужно везти больницу, ― и у меня слабеют ноги. Я хватаюсь за нее. Ее руки опускаются мне на грудь, и она кричит еще громче.

― Все хорошо, ― говорю я ей.

― Черт. Помогите! Кто-нибудь, помогите нам! ― кричит она.

― Алия, ты ранена? ― спрашиваю я, чувствуя внезапное жжение во всем теле.

― Лиам, в тебя только что стреляли, а ты спрашиваешь меня, в порядке ли я?

Наконец-то я осматриваю себя. Я вижу кровь на своем свитере, чувствую тепло, распространяющееся по груди.

― Ты не ранена? ― Это кажется глупым вопросом, когда все улики указывают на то, что нет. Но мне нужно услышать это от нее.

― Нет, но в тебя попали. Черт. Сейчас. ― Алия достает свой телефон. Я смотрю на нее, понимая, что с ней все в порядке. Что я сделал все правильно. Затем земля уходит из-под ног, и я падаю на колени.

Алия протягивает руку, пытаясь удержать меня, но у нее нет ни единого шанса. Я больше чем в два раза тяжелее ее. Моя спина ударяется о землю, я вижу ночное небо, и все вокруг становится черным.

Глава сорок первая

Алия

― С ним все будет хорошо, Лия, ― говорит Грей, обнимая меня за плечи.

― А что, если нет? Это моя вина. Мне не следовало втягивать его в наш мир, ― говорю я брату.

― Как будто ты могла его остановить. Этот тупой сукин сын любит тебя. Черт, он выбрал тебя, а не гребаный хоккей, Лия. Если это не любовь, то я не знаю, что это, ― говорит Грей со странной ноткой в голосе. ― Я просто, блядь, хотел бы, чтобы меня тоже кто-нибудь поставил в известность. Я мог бы предотвратить все это. ― Я понимаю… это чувство вины. Я слышу в его голосе.

Дверь в палату открывается, и в нее вбегает брат Лиама, а за ним их мать.

― Черт, Алия, ты в порядке? ― спрашивает меня Мэтти.

Я качаю головой, вырываюсь из объятий Грея и подхожу к Мэтти.

― Мне очень жаль. Я не могла… ― Я не знаю, что сказать.

Он обнимает меня, прижимая к своей груди.

― Ш-ш-ш, не надо. С ним все будет хорошо, а если он увидит, что ты плачешь, когда очнется, он разозлится на всех нас, ― говорит Мэтти ухмыляясь.

― Я не могу… ― Я качаю головой и вырываюсь из его объятий. Я смотрю на его мать, которая склонилась над кроватью Лиама, сжимая его руку в своей. Она что-то шепчет ему, но я не могу разобрать слов.

Она снова выпрямляется и поворачивается ко мне с выражением отвращения и возмущения на лице.

― Я думаю, вам лучше уйти, ― говорит она. ― Это семейное дело.

Я ошеломленно смотрю на нее. Она что, серьезно? Я ни за что не уйду из этой больничной палаты.

― Мам, остановись. Она, блядь, не уйдет. ― Мэтти тут же встает на мою защиту.

― Но я точно могу обеспечить, чтобы тебя выпроводили из здания, ― добавляет Грей.