― Я в порядке. Мы хорошо поговорили, ― говорит она.

― Насколько вероятно, что я стану кормом для рыб?

― Не так вероятно, как я думала, ― говорит она мне. ― Я не понимаю. Всю жизнь он предупреждал меня, чтобы я не ходила на свидания. Еще до твоего приезда я отпустила несколько бесцеремонных замечаний о том, что позволю всей команде делать со мной все, что они захотят, и он пригрозил залить каток их кровью.

― Подожди… Что ты сейчас сказала? ― Я отстраняюсь, чтобы посмотреть на нее.

― Расслабься. Я пыталась донести до них мысль, что они не могут контролировать мои поступки. Поверь мне, мне нужно как минимум три свидания.

― Три свидания? Мне понадобился целый газиллион.

― Официально мы не были даже на одном, ― говорит она.

― Я это исправлю. Когда мы вернемся домой, я приглашу тебя куда-нибудь прогуляться. Может быть, я найму самолет, чтобы он написал в небе сообщение, и весь Ванкувер узнал, что мы официально вместе.

― Не делай этого. Тебе еще предстоит разобраться с моими братьями. Они не будут такими понимающими, каким оказался мой отец. Что мне до сих пор кажется странным.

― О чем вы говорили?

Алия отступает назад, чтобы посмотреть на меня.

― В основном о моей матери. Я понятия не имела, что мои родители поженились по расчету.

― Некоторые браки по расчету в итоге оказываются самыми счастливыми, ― говорю я ей.

Алия качает головой.

― Сколько себя помню, я винила себя в том, что между ними произошло. Мой отец потерял жену, и все из-за меня. Это была моя вина.

― Почему это была твоя вина? ― Черт, к этой теме я никак не могу подступиться. С тех пор как она отправила и тут же удалила то сообщение, я хочу спросить ее.

― Моя мать пыталась меня убить. И не раз, ― говорит она, опустив взгляд. ― Она говорила, что это моя вина, что я недостойна любви. ― Алия дотрагивается до шрама на запястье. ― Это была ее последняя попытка. Об этом мои кошмары ― она режет мою руку. Это была самая сильная боль, которую я когда-либо испытывала в своей жизни, и иногда в своих кошмарах я все еще чувствую ее. Как будто это происходит на самом деле.

Я моргаю, притягивая ее к себе и прижимая чуть крепче.

― Я думаю, что ты ― самый заслуживающий любви человек из всех, кого я знаю, Алия Монро, ― говорю я ей.

Люблю ли я ее? Я уверен, что люблю. Пугает ли это меня до смерти? Безусловно. Просто я еще не уверен, что готов ей об этом сказать.

― Именно так сказал мой отец. ― Она улыбается мне.

― Ну, он умный человек, ― говорю я, а потом добавляю: ― В конце концов, он приобрел лучшего игрока в НХЛ.

Алия смеется.

― Приобрел. Но если ты скажешь Грею, что я это сказала, я буду отрицать это.

― Твои секреты всегда будут в безопасности со мной, принцесса.

― Спасибо.

― Может, уже пойдем спать? ― У меня есть четыре часа, прежде чем мне снова придется вставать. Я веду ее к кровати.

― Я должна вернуться в свою комнату, ― говорит она.

― Почему?

― Чтобы ты мог поспать.

― Если ты уйдешь, я не сомкну глаз. Залезай. ― Я откидываю одеяло, ожидая, пока она заберется под него.

Алия стягивает платье через голову, тянется за спину и снимает лифчик. Мои глаза жадно впитывают открывающийся мне вид. Как только она оказывается в постели, я запрыгиваю рядом с ней и накрываю нас одеялами. Мы оба молчим, пока я притягиваю ее к себе, укладывая ее голову на свое плечо, а моя рука проводит по ее спине вверх и вниз.

― Лиам.

― Да.

― Никогда больше не рискуй своей карьерой ради меня. Я не хочу жить с таким чувством вины, ― говорит она.

― Хорошо, ― соглашаюсь я. Но я не говорю ей, что, если бы выбор стоял между ней и хоккеем, я бы выбрал ее. То, что она никогда не попросит меня выбирать, заставляет меня любить ее еще больше.

Я люблю хоккей. Живу и дышу им. Но Алия…? Когда я с ней, у меня такое чувство, будто я только что забил буллит в матче Кубка Стэнли. Это кайф, который я раньше испытывал только на льду, то, за чем я гнался всю свою жизнь. Теперь я держу его в руках, и не собираюсь отпускать.

― Тебе не кажется, что мы немного сумасшедшие? Это безумно быстро. Я даже не знаю, какой у тебя любимый цвет, ― говорит она.

― Коричневый, цвет твоих глаз. Это мой любимый цвет, ― говорю я ей и чувствую, как ее тело расслабляется, а дыхание выравнивается. В этот момент я закрываю глаза и позволяю сну овладеть собой.

Я:

Ты собираешься смотреть игру?

Алия:

Да, у моих друзей есть ложа. Я буду сидеть с ними.

Я:

Друзья? Какие друзья?

Алия:

Просто друзья семьи. Никого важного.

Тренер что-то кричит в мою сторону, и я бросаю телефон в шкафчик, а затем иду за парнями через туннель. Мы играем нашу первую выездную игру против «Нью-Йорк Бобкэтс». Они хорошая команда, но мы лучше.

Я выхожу на лёд для разминки, и мои глаза сразу же начинают искать ложу. Я нахожу Алию, которая стоит близко к стеклу и смотрит на каток. Затем я замечаю четверых парней, окружающих ее.

― Грей, ― окликаю я. Он подъезжает, и, кроша лёд, останавливается передо мной. ― Кто это там с твоей сестрой? ― спрашиваю я.

Грей смотрит в направлении моего взгляда, и находит Алию как раз в тот момент, когда один из придурков обнимает ее за плечи. Перед моими глазами вспыхивает красный, и безумная ревность захлестывает меня. Я не знаю, что делать. Мне хочется пойти и оторвать руку этого ублюдка от его гребаного тела.

― Братья Валентино, друзья семьи, ― говорит Грей, а потом снова смотрит на меня. ― А что?

― Просто интересно.

― Это не те люди, с которыми стоит связываться, Кинг. Поверь мне, ― говорит он и разворачивается, чтобы забить одну из шайб в сетку.

Может, я и не могу подойти и оторвать руку этому парню прямо сейчас, но я могу выместить на льду свое разочарование, злость, да все, что я, блядь, чувствую. Моя клюшка поднимается вверх, и я замахиваюсь, нанося удар по шайбе так сильно, как только могу. Шайба не попадает в ворота. Вместо этого я отправляю ее в полет прямо в плексиглас. Она отскакивает и возвращается ко мне. Я поднимаю руку в перчатке и ловлю ее, а затем бросаю шайбу обратно на лёд и снова бью по ней изо всех сил.

― Ты в порядке, Кинг? ― спрашивает Джеймсон.

― Никогда, блядь, не было лучше, ― выдавливаю я из себя, замахиваясь по другой шайбе на льду.

― Кинг, иди сюда, ― кричит со скамейки один из тренеров, тот самый, который до сих пор меня ненавидит.

Я качусь в его сторону, очень надеясь, что он не скажет ничего такого, что разозлит меня еще больше. Сегодня не тот вечер. Когда я приближаюсь к скамейке, то обнаруживаю, что мистер Монро стоит рядом с тренером, засунув руки в карманы.

― Тренер. Сэр. ― Я киваю отцу Алии.

― Кинг, что за хрень ты творишь? ― спрашивает тренер.

― Ничего, тренер, ― отвечаю я, избегая смотреть ему за спину, где Алия сидит в ложе со своими так называемыми друзьями.

― Дайте нам минутку, ― говорит мистер Монро моему тренеру, жестом показывая, чтобы я остался. Тренер смотрит на нас, потом что-то ворчит и уходит. Мистер Монро ждет, пока тот отойдет достаточно далеко, а затем снова поворачивается ко мне. ― Я уважаю то, что ты не солгал мне. Но не путай уважение с одобрением. Хочешь встречаться с моей дочерью? Докажи, что ты этого достоин. Облажаешься хоть раз, и тебе конец. Потому что, если ты причинишь ей боль, я не просто сделаю то же самое, Кинг. Я уничтожу тебя нахрен.

― Да, сэр.

― Тот гнев, ревность, которую ты сейчас испытываешь. Разберись с этим на льду и оставь там. Небольшой совет? Алия упрямая и волевая. Она плохо переносит, когда ей указывают, что делать.

― Я в курсе, ― говорю я.

― Хорошо. А теперь сделай мне одолжение и выиграй сегодня. Эти Валентино слишком самоуверенны и поставили на победу «Бобкэтс» пятьсот тысяч.

У меня вылезают глаза на лоб. Кто, блядь, ставит пятьсот штук на хоккейный матч?