Лин Ханьюй прошелся перед ней, сложив руки на груди, затем приблизился и сказал:

– Не будь такой категоричной. Подумай… разве Цилу когда-нибудь проявлял инициативу, чтобы обнять девушку? К тебе, такой хорошей и замечательной, он никогда так не относился, верно?

Неожиданно Синьвэй сменила гнев на милость:

– Неужели вы все забыли о существовании «того самого человека»?

«Тот самый человек» был табу для Хань Цилу – никто не осмеливался упоминать о нем в его присутствии. Даже за спиной мало кто осмеливался упоминать запретное имя. Потому что если об этом станет известно… тогда нарушившему запрет лучше добровольно уйти из жизни!

Ханьюй замер и повернул голову, чтобы посмотреть на Минло, на лице которого по-прежнему было равнодушное выражение. Казалось, что он видит все насквозь. Или, наоборот, старается ничего не замечать.

Поняв, что на него сморят, парень ехидно улыбнулся:

– Тот человек остался в прошлом, Ань Чуся – новая возлюбленная Цилу, вот увидишь.

– Что увижу? – Лин Ханьюй захлопал глазами.

Очевидно, никто не собирался отвечать на такой глупый вопрос, и выражение его лица стало скучающим. Вдруг он почувствовал, что хочет есть, поэтому снова обратился к своему другу:

– Может, пойдем перекусить к Цилу?

Щелкнув пальцами, Минло кивнул головой:

– Хорошая идея!

– Подождите! – Синьвэй пробежала несколько шагов и преградила им путь. Она подняла глаза и спросила с некоторой опаской. – Ань Чуся… живет в доме Цилу?

Ханьюй косо посмотрел на Мо Синьвэй и сказал:

– Похоже, ты все еще не понимаешь, что происходит? Ань Чуся – невеста Цилу. Знаешь такое слово – невеста?

Сяо Минло уставился на не в меру болтливого друга и прошипел, чтобы другие не слышали:

– Черт возьми, это же секрет! Если об этом станет известно, тебе мало не покажется!

Но Синьвэй услышала.

– Что ты сказал? – ее глаза и так казались большими из-за косметики, теперь выглядели еще больше, и в них читался легкий испуг.

Минло быстро заткнул товарищу рот и широко улыбнулся:

– Ну что ты несешь? Позлить нашу Звезду можно и менее провокационными выдумками! Что будет, если она поверит, и пойдут слухи? Пойдем, пора обедать!

Не давая другу заговорить, он дотащил его до самой стоянки.

– Ты с ума сошел? – хмуро спросил тот, сплевывая.

Сяо Минло напустил на себя безразличный вид, пожал плечами и достал из кармана ключ от машины, после чего неторопливо заговорил:

– У самого с головой все хорошо? Или проблемы с памятью? Цилу предупредил нас, чтобы мы держали это в секрете, но в итоге ты все растрепал!

Лин Ханьюй на мгновение опустил голову, чтобы обдумать услышанное. Возможно, потому что он вдруг вспомнил о предупреждении их друга-дьявола, глаза парня расширились от страха. Хань Цилу всегда держал свое слово!

– Не бойся! – опустил руку ему на плечо Минло, в его взгляде читалась жалость. – Испокон веков все смертны. Рано или поздно ты должен умереть!

Ханьюй стряхнул руку, открыл дверь машины и со спокойным лицом сел на пассажирское сиденье. Смерть? Он ее не боялся! Даже если он умрет, то утащит этого прохвоста Сяо Минло с собой!

Последний громко рассмеялся, обошел свой шикарный спорткар и сел на место водителя. Быстро завел двигатель, и машина в мгновение ока скрылась из виду.

Тем временем Хань Цилу уже подошел к своему дому. Тут же появилась служанка, чтобы открыть дверь, и он на руках внес Чуся внутрь. У входной двери стоял дворецкий, который вернулся раньше, чем планировалось. На его покрытом морщинами лице отразилось изумление.

Уже с утра было заметно, как молодой господин ненавидит госпожу Ань, но сейчас…

Только когда юноша подошел ближе, мужчина увидел, что лицо девушки необычайно бледное, а глаза плотно закрыты.

– Что случилось?!

Выражение лица Цилу было настолько мрачным и холодным, что при взгляде на него можно было замерзнуть.

– Дорогой, как думаешь, почему маленькая Чуся и этот негодяй еще не вернулись? Это сводит меня с ума!

В зале на длинном обеденном столе стояли всевозможные блюда, Цзян Юаньюань и Хань Люхай не прикасались к палочкам и ждали возвращения детей, чтобы поесть вместе, но прошло уже полчаса, а их все не было, Цзян Юаньюань не могла не волноваться.

Когда она беспокоилась, то часто называла сына негодяем.

– Не волнуйся, должно быть, их задержали в академии, – успокаивал ее Люхай. – Ты ведь тоже голодна, почему бы нам не поесть вдвоем?

Он никогда ни в чем не отказывал своей жене, никогда не повышал на нее голос и, можно сказать, был классическим примером подкаблучника.

– «Поесть вдвоем»! Ты только и знаешь, что постоянно есть, есть и есть! Почему бы тебе не подумать о других? С некоторых пор у меня дергается правый глаз, и постоянно кажется, что что-то не так. Если с малышкой Чуся действительно что-то случится, я от тебя не отстану! – Юаньюань скрестила руки на груди. Муж явно разбаловал ее.

Кто бы мог знать, что в доме Хань Люхая живет настоящий серый волк?

После этих слов мужчина принял смиренный вид, не смея произнести ни звука. Ему хотелось плакать, потому что любимая жена как-то по-особенному относилась к приемной дочери, и ее привязанность к Ань Чуся даже превзошла любовь к родному сыну.

– Молодой господин вернулся! – нарушил тишину голос дворецкого.

– Малышка Чуся! – Юаньюань встала и радостно повернула голову, но увидела Цилу, который с мрачным лицом держал девушку на руках.

Она знала своего сына, и если у него было такое выражение лица, это означало, что случилось что-то нехорошее. Увидев, что Чуся не двигается, мать семейства предположила, что над той, должно быть, издеваются в академии.

Это привело ее в неописуемую ярость. Женщина отбросила столовые приборы, которые держала в руке и издала громкий вопль, который так напугал Хань Люхая, что он перестал дышать.

В такое время попасться под руку Юаньюань было бы равносильно смерти!

– Что случилось? – голос у нее слегка дрожал, она подбежала к вошедшим. – Маленькая Чуся, маленькая Чуся? Не пугай свою тетю…

Цилу сделал шаг влево, чтобы укрыться от порыва матери. Его лицо при этом ничего не выражало.

– Она просто заснула, начинайте обедать без нас, – с этими словами юноша понес Ань Чуся вверх по лестнице. Внешне он оставался спокойным, но любой мог почувствовать исходящую от него сейчас нежность.

– Цилу! – наблюдая за тем, как фигура сына исчезает в конце лестницы, Юаньюань закрыла глаза и дала волю чувствам, громко зарычав.

Дворецкий подошел к ней, склонив голову. Прожив в семье Хань столько лет, он уже давно познал нрав госпожи. Если ей что-то нравилось, она могла задушить своей любовью, но если что-то не нравилось, то оно должно было тут же исчезнуть, даже ценой ее жизни.

Выражаясь более тактично, Цзян Юаньюань – человек прямолинейный. Говоря менее тактично… человек очень прямолинейный!

– Госпожа, я забежал домой за бумагами для господина и увидел, что занятия в академии уже почти закончились, поэтому и не пошел сам забирать госпожу Ань.

Это следовало понимать так: дворецкий сам точно не знает, что происходит.

Женщина повернулась и с негодованием посмотрела на Люхая.

– Любимая, я был не прав! Честное слово, никогда больше не позволю ему и на полшага отойти от нашей маленькой Чуся! – не дожидаясь, пока жена закричит на него, он первым начал критиковать себя.

– Болван! – глядя на честное выражение лица мужа, Юаньюань все же не удержалась, а затем снова повернулась к дворецкому и сказала. – Цилу отказывается говорить, что произошло. Иди и выясни это прямо сейчас! Кто именно сделал это с нашей малышкой…

Надо сказать, что Чуся действительно напугала женщину: ее лицо было бледным, как у хрупкой фарфоровой куклы. Госпожа Цзян всегда относилась к девушке как к прежней себе. Мыслимо ли с ее характером причинить вред юной версии себя?