— Да! Именно это они и обещают, брат! А взамен надо их будет в турецком тылу поддержать! Если ту селитру с топливом правильно смешать, взрывчатка получится! Обвал можно устроить, мост подорвать, или дамбу. Я тебе расскажу, какой тарарам наши в Манчжурии устроили, ты только ахать станешь! А селитры у тебя много будет, топливо тоже своё. Значит, что? Значит, ты много помочь сможешь! Ну, за свободу Армении!

Они чокнулись, выпили, и Данелян продолжил:

— Опять же грузовики. Если у тебя своё топливо, то будешь возить всякое разное не на арбах, а на тяжёлых машинах. Начнётся война, установишь на них броню, достанешь пулемёт из схрона — вот тебе и броневик. А ещё они сейчас пулемёт разрабатывают. Под патрон от карабина Нудельмана.

Рубен икнул и кивнул, показывая, что про карабин в курсе.

— Они в десятизарядном виде у вас разрешены. Ну, те, у которых магазин менять нельзя.

— Потому и разрешены, вай, что скорость перезарядки не та!

— Ну да! Но раз карабины разрешили, то и патроны к ним сюда привозятся. А вы будете патроны и гильзы использованные скупать потихоньку. И мастерскую по переснаряжению мы вам поставим! Как ближе к войне дело будет, вам пулемёты забросят! И для них у вас патроны найдутся. Много! И неожиданно для турок!

Они снова выпили.

— А ещё из той селитры можно аммонит делать. Мины для миномётов заряжать. Миномёт ты видел, понимаешь, что им сделать можно! Да мы туркам все тылы парализуем, вот ради чего все это производство нужно, брат! И парней твоих не просто так обучаем! Снайперы из них будут, радисты, миномётчики, пулемётчики, сапёры, командиры отрядов.

Рубен помолчал, потом стукнул кулаком по столу и завершил разговор:

— Буду думать, Карен. Долго думать!

Из мемуаров Воронцова-Американца

"…В Сербии я чуть позже начал финансирование и строительство целлюлозо-бумажного комбината, производившего, разумеется, не только бумагу с целлюлозой, но и текстолит, гидролизную глюкозу и спирты, нитролаки и ацетилцеллюлозу — первый мой пластик в этом мире.

Причём опять же — тут я за особой прибылью не гнался, добиваясь скорее объёма. И в этих довольно небогатых краях политические и финансовые элиты не отказались, разумеется, заработать самим и дать работу своим согражданам.

Больше того, в Сербии я вложился ещё и в строительство нескольких угольных ТЭЦ, а также в освоение и расширение добычи угля, свинца и меди. А при медном и свинцовом производстве как бы сами по себе выросли и заводы по производству олеума[4] и серной кислоты, в которых у меня была значительная доля. Свинец, серная кислота и эбонит шли на производство свинцово-сернокислотных аккумуляторов, а ПВХ и медь — на производство проводов и электродвигателей. Бум электрификации всего подряд и особенно — транспорта привёл к тому, что чистой благотворительностью это не было, проекты окупались, хотя и не быстро.

Нет, сербам всё равно потом пришлось импортировать материалы для капсюлей и взрывателей, никель для мельхиорового покрытия пуль, винтовки и пулемёты, бинты и «зелёнку» с йодом и прочими медикаментами, но… Расходы на это были существенно меньше, и их удалось покрыть за счёт экспорта боеприпасов.

К примеру, чуть позже, уже в ходе Первой Балканской войны они покрыли внутренние расходы за счет «Патриотического алкогольного займа». Ага, именно так и назвали! И призвали сербских крестьян сдавать больше «шмурдяка» на священную войну с турками.

Нет, я вовсе не шучу! Для всех стран Балканского Союза турки были давним врагом и вековым угнетателем, так что крестьянами двигала не только корысть (по займу-то обещали расплатиться наличными! Просто позже! Но — с процентами), но и незамутнённый патриотизм. Идеи Великой Сербии, Великой Болгарии и Великой Греции в то время были очень популярны.

Когда же разразилась Вторая Балканская война[5], сербы ещё больше озаботились укреплением своей армии. Открыли производство пулемётов «максим» и карабинов Нудельмана, чуть позже освоили и производство лёгких ручных пулемётов Нудельмана-Токарева, расширили производство ручных гранат и начали выпуск миномётов и гранатомётов, а также, разумеется, боеприпасов к ним. Прикупили у России самолётов и радиостанций, полевых телефонов, начали делать кабеля к ним.

И почти всё это — в кредит. Россия не поскупилась и отвалила щедро, пытаясь спасти хотя бы остатки Балканского Союза и своего влияния на Балканах. Ну, и мне тоже пришлось поучаствовать. Почему? Да просто помнил я читанное у Пикуля, что именно быстрый проигрыш Сербии почти в самом начале войны привёл к тому, что австрияки и болгары смогли больше войск выделить против нас и других стран Антанты. Вот и решил для начала максимально усилить Сербию[6].

Впрочем, это было позже. А тогда я изо всех сил развивал в Европе и САСШ сеть продаж своих удобрений, высокооктанового топлива и наших тракторов с грузовиками. Правда, в САСШ топливо пришлось делать из местной нефти, на других условиях Рокфеллер меня не впустил бы. Да и в Европе значительную часть рынка пришлось делить с Ротшильдами, перерабатывая на месте нашу бакинскую нефть. Увы, возможностей у меня не хватало, чтобы пересилить их. Да что у меня! Даже сам Наместник Кавказа не мог бы их победить в Баку и Батуме[7], на подведомственной, так сказать, территории.

В России помимо этого мы активно развивали сеть зерно- и овощехранилищ, причём по всей цепочке, начиная от временных пунктов хранения, рассчитанных на два-три месяца после сбора урожая и заканчивая элеваторами, способными хранить урожай много лет и работать на нивелирование колебаний цен.

Та самая система, которую я показывал в своё время Столыпину — скупаешь, когда большой урожай и цены относительно низки, мешая им провалиться совсем в никуда, и продаёшь, когда неурожай, не давая взлететь до небес. Впрочем, эти колебания в Российской империи почему-то демонстрировали все культуры, кроме ржи. Внутренние цены на рожь почти не зависели от объёма урожая. Но внешние-то зависели и еще как!

У нас от этих элеваторов была многосторонняя выгода! Во-первых, мы зарабатывали на разнице цен. Во-вторых, мы получали возможность предлагать относительно мягкие условия своим заёмщикам, гарантируя, что при небольших урожаях они смогут ничего не сдавать, и за это им не будет никаких штрафных санкций. Разумеется, если неурожай имел в основе природные явления — засуху, внезапные заморозки, слишком обильные дожди не вовремя, налёт саранчи и прочее.

Правда, с оговоркой: при налёте саранчи они обязаны были применять наш ДДТ. Если кто-то не применил по лени или дурости, то сам и виноват! Также мы гарантировали, что примем у них и большой урожай, причём цену дадим хорошую. Тем самым наши элеваторы способствовали продвижению кредитов в массы.

В-третьих, те, кто такой страховки не имел, получали дополнительные стимулы для работы с нами. Ведь они не имели даже привычного утешения неурожайных лет: пусть зерна на продажу мало, зато цена высокая. Теперь и цена оказывалась не очень соблазнительной. В-четвертых, часть зерна и овощей все же приходится отсеивать, но мы не терялись, пускали их на всё тот же «шмурдяк».

Так уж получилось, что сивуха давала нам больше прибыли, чем непосредственно спирт. Из изобутанола мы получали ЭТБЭ, добавку к топливу, существенно повышающую октановое число. Да и сам бутанол всё ещё продавали, как аналог стооктанового бензина. А обычный этиловый спирт государство, наоборот, обкладывало акцизом. Вот и получалось, что сивуха нам очень даже выгодна.

Из-за этой выгоды мы с 1908 года даже бутан в баллонах продавать перестали. Пропан продавали, а вот бутан весь шёл на изомеризацию. Потом из него получали по цепочке все тот же ЭТБЭ, который у нас оптом покупали раз в семь дороже даже европейской розничной цены бутана.

Кстати, «Армянское радио» весьма охотно транслировало репортажи о том, как быстро строятся в Армении ГЭС, как удобно пользоваться баллонным газом для готовки и горячего водоснабжения, о промышленном развитии края, о строительстве школ и больниц…