И замер, увидев, как над деревней появляется огромная трещина… Небо расходилось на две части — будто расползающаяся от старости ткань… По краям этой прорехи мелькали алые молнии, а она всё увеличивалась и увеличивалась!

До меня не сразу дошло, что прямо на моих глазах над деревней открывался проход в Шейд…

А затем из черноты, зияющей за Рифтом, вынырнули два сражающихся дракона…

Всё это напоминало продолжение моего сна. В первые мгновения я даже попытался укусить себя чтобы проснуться — но это не помогло.

То, что казалось невозможным — происходило на самом деле…

Не помню, как добежал оставшиеся до деревни километры, но всё это время моё внимание было сосредоточено только на сражающихся драконах. Это было невероятное и, одновременно, пугающее зрелище.

С утробным клёкотом и громогласным рыком они кружили в закатном небе, то и дело с жутким хрустом сталкиваясь друг с другом. Когтями вырывали куски чешуйчатой плоти, рвали крылья друг друга на части, выдыхали струи пламени, пытаясь сжечь противника…

И время от времени эти струи попадали в дома, деревья и поля…

Над деревней поднимались столбы дыма. Гарь висела в воздухе, затягивая и без того темнеющее небо. Я чувствовал запах жжёного дерева, соломы, и… Мяса… Отовсюду слышались треск ревущего пламени, крики и звон стали.

Односельчане сражались — но с кем⁈

Ещё издали я заметил, как из прохода в Шейд, висевшего над деревней, в землю время от времени бьют алые молнии. Пробежав по аллее акаций, я замер на перекрёстке перед въездом на главную улицу.

И увидел, как в паре десятков метров от меня с оглушительным грохотом из Рифта ударила одинокая молния, а на её месте тут же появилась фигура. Высокая, мускулистая, плечистая, в стальных доспехах, она была похожи на человеческую, но человеком отнюдь не являлась.

Я смотрел на замершее, окутанное паром существо, и чувствовал, как желудок сжимается, а по спине пробегают мурашки.

Лысый череп, заострённые уши с какими-то ржавыми серёжками, клыки, торчащие из-под нижней губы, зеленоватая кожа, здоровенные кулачищи, которые сжимали два изогнутых ятагана… А на груди, на грязном нагруднике, была намалёвана белая когтистая лапа…

— Орк… — прошептал я, сразу вспомнив сказки старой бабки, живущей неподалёку от нас, — Это орк…

Зеленокожий, появившийся из молнии, тряхнул головой, посмотрел в стороны — и увидел меня. Я готов поклясться, он улыбнулся, проведя языком по потрескавшимся губам и клыкам! А затем рванул в мою сторону, вопя что-то на неизвестном языке.

Я был в ужасе — но руки всё сделали сами.

Рванув из тула охотничью стрелу, я наложил её на тетиву, вскинул лук на разрыв и выстрелил…

Стрела отскочила от жестяного воротника орка, а он, оскалившись, только прибавил ходу…

Я схватил вторую стрелу — но её зеленокожий, сокративший расстояние между нами уже наполовину, просто отбил своим ятаганом!

Натянуть тетиву в третий раз я успел, когда здоровяк был всего в паре шагов от меня. Тонкий наконечник всё же угодил в глаз зеленокожего, пробив череп насквозь, а я едва успел отскочить в сторону.

Пробежав на подкосившихся ногах ещё несколько шагов, орк рухнул на землю вперёд лицом, дёрнулся пару раз — и остался лежать.

А я почувствовал, как всё тело окутывает жар… Я убил его… Убил…

Драконий рык выдернул меня из ступора. Я обернулся, глядя на творящийся перед моими глазами ужас.

Деревня горела — теперь уже почти вся. Дым заволакивал огромное пространство вокруг, а в небе, всё также, продолжали сражаться два дракона, на спинах которых теперь я заметил всадников.

А вот Рифт, который появился в небе внезапно, также внезапно и исчез — просто схлопнулся на моих глазах, вызвав оглушительный грохот и воздушную волну, разметавшую на короткое время дым пожаров, и поднявшую тучи пыли с земли.

Прикрыв рукой лицо от резкого порыва ветра, вызванного закрытием прохода в Шейд, я побежал по улице, ведущей к нашему дому. В голове билась единственная мысль — добраться до родителей… Добраться до родителей…

Деревня превратилась в пепелище… Разбитые телеги, вытоптанные огороды, снесённые заборы, горящие и разрушенные дома…

И трупы… Кругом было полно трупов односельчан…

Старый одноглазый Гессен, Марианна, жена трактирщика, кузнец Стэмф, братья-охотники Вальд и Гальд, пастух Болд… Они лежали кто где — кто-то у своих домов, кто-то прямо посреди улицы, кто-то посреди завалов…

Звуков сражения слышно уже не было, и на улице я больше не встретил ни одного орка — или живого человека… Краем глаза заметил, как за полыхающей мельницей вереница зеленокожих ведёт связанных по рукам односельчан — но не рискнул броситься им на помощь.

Что я, со своими семью оставшимися стрелами, мог сделать против десятка хорошо вооружённых здоровяков в доспехах⁈

Сердце сжалось от чувства собственного бессилия…

Пробежав мимо разрушенной таверны, я добрался до отчего дома. Он тоже горел, и предчувствуя ужасное, не отдавая себе отчёта в происходящем, желая только одного — убедиться, что с родителями всё в порядке! — я рванул к воротам… Но не успел даже распахнуть их, как услышал над головой дикий клёкот и нарастающий гул.

Вскинув голову, в ужасе бросился обратно — и в этот момент на наш дом рухнул один из драконов.

Грохот был страшный — но ещё страшнее был крик боли огромного существа, на которое сверху упал второй дракон.

Чёрный, с алым гребнем на шее, с огромными клыками и когтистыми лапами, он с остервенением рвал своего, и без того умирающего, врага!

Я пятился назад, боясь того, что чёрный драком меня заметит и сожрёт. Но куда сильнее было страшно от того, что в доме, на который рухнули эти твари, могли оставаться родители…

И поэтому, спрятавшись за общим колодцем, я не сразу заметил драконьего всадника, успевшего скатиться с первого ящера. Пожилой, с морщинистым лицом и коротко стриженной, сейчас окровавленной, бородой, облачённый в простую льняную рубаху и кожаные штаны, он пытался выползти из-под обломков ворот.

Это заметил не только я. С шеи летающей твари, злобно рычащей и выдыхающей из пасти раскалённый воздух, спрыгнул высокий мужчина — лет двадцати пяти, с длинными белоснежными волосами, собранными в хвост, и красивым лицом, которое уродовал шрам через всю левую щеку и цепляющий абсолютно белый глаз.

Одетый в антрацитово-чёрный с красными прожилками, под стать драконьей чешуе, доспех, всадник размеренным шагом направился по нашему двору к своему противнику, на ходу доставая из ножен серебристый меч.

Но дойти до него не успел — отвлёкся, когда из-под одного из обломков дома вдруг показалась рука!

Это был отец, наверняка отец!

Я вскрикнул от радости и, высунувшись из-за колодца, хотел рвануть на помощь родителю — но тут сознание пронзила вспышка боли и неведомая сила прижала меня к земле.

«Жди!» — прозвучал в голове произнесённый чужим голосом приказ, и я не смог ему противостоять… Потеряв всякий контроль над телом, распластался на земле, за колодцем, и мог только наблюдать за происходящим…

Драконий всадник в чёрном остановился, с интересом наблюдая, как отец выбирается из-под завала. Я видел, как папа отшвырнул какие-то доски, встал на колени, протянул руку в погреб, где они с мамой, очевидно, спрятались — и вытянул её оттуда!

Кашляя от дыма, который стекал в погреб, словно вода, они поднялись на ноги — и уставились на драконьего всадника.

— Мессир… — прохрипел отец, — Вы… Вы спасли нас?..

— О да! — мерзко ухмыльнувшись, ответил беловолосый. Он подошёл к родителям ближе, — Я вас спас, насекомые… От вашей никчёмной жизни!

Я даже не успел заметить его движения — настолько стремительным оно было. Клинок драконьего всадника, который только что покоился в набедренных ножнах, мелькнул в отблесках пожара…

… И одновременным движением перерезал горло отца и мамы…