А потом однажды он исчез. Просто не пришёл в школу осенью, и больше я его не видела. Вся школа вздохнула с облегчением, но не я. Со временем мои обиды забылись, многое стёрлось из памяти, но его озорной взъерошенный русый чубчик, зоркий, умный взгляд и заразительная улыбка до сих пор перед глазами. И надо же было влюбиться в такого? Видимо, с детства тянет на плохишей.

Пусть и была та школьная любовь так давно, что кажется уже и неправдой, только глубоко внутри я осталось всё той же маленькой робкой девочкой, над которой посмеялся любимый мальчишка. Я росла, училась, заводила новые знакомства, но всякий раз оглядывалась на прошлое. Оно не отпускало. Детские травмы, как ни крути, не исчезают бесследно. А после расставания с Виталиком старая рана заныла с новой силой.

Ноги гудели так, что шум стоял уже в ушах, но я упрямо шла вперёд. Вот и мост. Почти пришла. Неприветливые каменные ступени встречают меня молчаливым укором. У воды, как всегда, гораздо холоднее, но меня это не останавливает, я упрямо поднимаюсь вверх.

– Сердишься на меня? – шепчу так тихо, чтобы прохожие не услышали мой диалог с неодушевлённым предметом. Люди могут не понять, а я не хочу выглядеть в их глазах не совсем адекватной. Пока с меня достаточно претензий Виталика.

Да, давненько я не приходила сюда, всё некогда. А ведь я так любила гулять по мосту в вечернее время, когда он начинал сиять сотнями огней.

Медленно плетусь к башням, расположенным как раз в центре. Именно внутри этих строений находится механизм, который управляет разводом моста и творит волшебство. Как же красиво. Сколько раз вижу это величественное строение, столько и восхищаюсь. Невероятно.

Упираюсь ладошками в парапет и смотрю вниз, на темную гладь воды. Голова идёт кругом. Интересно, сколько несчастных за сто лет существования моста покончили жизнь самоубийством, сбросившись с этой головокружительной высоты? Передёргиваю плечами. Бр-р… Что за мысли? Обнимаю себя. Холодно. Пора бы домой, но почему-то уходить не хочется. Может, просто не хочу возвращаться в квартирку, где все будет напоминать о предательстве бывшего и моей разрушенной личной жизни?

– Чего удумала, малая? – скрипучий голос справа заставляет вздрогнуть от неожиданности. Оборачиваюсь. Бомж. Замечательно. Только его не хватало сегодня для полной картины. Хотя чего это я? Ну не виноват же он, что я ему тут решила компанию составить. Вздыхаю, да так, что снова получаю реакцию от неожиданного собеседника.

– Что бы там ни случилось, оно того не стоит, – произносит мужчинка помятой наружности и забавно чухает бороду коротенькими грязными пальчиками с на удивление аккуратно подстриженными ногтями.

Хлопаю глазами и с любопытством рассматриваю его.

– Что, парень бросил? – продолжает свой монолог незнакомец и ухмыляется. – Ну и что, теперь в реку из-за этого бросаться? Ты погоди, другого еще встретишь… хотя… – Он оценивающе осматривает меня с головы до ног и как-то уж очень сокрушенно вздыхает. – Ты, конечно, не фотомодель… да и хиленькая какая-то…

Я возмущенно открываю рот, на что он тут же вскидывает руки в защитном жесте и активно ими машет.

– Ты не подумай, я же не со зла, – пытается оправдаться бородач и смешно растягивает усатые губы в улыбке.

Ну всё, пора домой. Я еще от бомжей критику в адрес своей внешности не выслушивала. Ужас какой-то.

Откуда только силы берутся. Не прощаясь с незнакомцем, спешно покидаю мост. На ходу вызываю такси. Домой попадаю затемно и, не раздеваясь, падаю на постель. Сон приходит моментально. Под утро, перед самым пробуждением, как насмешка от судьбы, снится Лешка. Я уже и забыла то происшествие, но услужливое подсознание неожиданно напоминает о моём позоре.

Подножка. Как назло, не успеваю сгруппироваться и лечу лицом прямо в лужу. Юбка задирается выше головы, демонстрируя всем окружающим беленькие в горошек трусишки. Хохот ребят, ободранные коленки и слёзы, было не так больно, как стыдно и обидно. Поднимаюсь и даже не смотрю на обидчика. Поправляю юбку и просыпаюсь.

Лежу, долго пялясь в потолок. На душе натуральный кошачий лоток. Глаза щиплет от назревающих слёз, но они так и высыхают, не найдя выхода. По потолку прыгают солнечные зайчики, наблюдаю за ними, и потихоньку отпускает.

Телефон зазвонил ровно в тот момент, когда я решаю все-таки подняться и начать утренние процедуры. Взглянув на экран, вздыхаю. Мама. Принимаю вызов.

– Катюша, – голос мамы слегка взвинченный. Она явно нервничает, что моментально передаётся мне. – Вчера вечером я пыталась тебе дозвониться. Почему твой телефон был недоступен?

Ненавижу именно эту версию своего имени. Ну почему она так меня постоянно называет? Можно же просто Катя.

– Доброе утро, мама Соня, – нарочно выбираю обращение, которое её бесит. – Не знаю, может, сбой сети. Позвони оператору и узнай.

– У тебя всегда на всё есть оправдание. Я же, в конце концов, мать и имею право знать о своём ребёнке. Почему ты не рассказала о вашем расставании с Виталиком? Мне приходится узнавать новости от совершенно посторонних людей, – с укором выговаривает она.

– Зачем мне тревожить тебя своими проблемами? Тем более обсуждать это именно сейчас мне не очень хочется, – отвечаю я и шумно вздыхаю.

Кто же мог ей слить информацию? Видимо, салон посетила и девочки сердобольные донесли.

– Значит, это действительно правда, – сокрушается моя София и издаёт протяжный жалобный звук в трубку. – Сорвался красавчик с крючка. Ну что же ты так… Катюша. Нужно было быть умнее. В твоей ситуации брать мужика надо хитростью. Позвони ему, скажи, что беременна. Прибежит как миленький, – советует мать, намекая на мою недальновидность.

– Нет. Я не стану возвращать его обманом, прощать измену и предательство не собираюсь. Ушёл – скатертью дорога, – ворчу в трубку, возмущаясь её словами.

– Катя! Что ты такое говоришь?! Тебе ли характер показывать! Такого мужика упустила, дурёха!

– Какого, мама?! – вспыхиваю я, повышая голос. – Да он мне с моей же подругой рога наставлял у меня под носом неизвестно сколько времени!

– Ну ты должна понять: мужики – они существа полигамные. У них так природа устроена. А Марина – она очень красивая женщина. Не удержался, оступился твой Виталик. Но ты-то должна быть умнее. Не сиди сложа ручки, нужно действовать.

– Что?! Ты еще его защищаешь?! Оправдываешь?!

– Милая, ну что ты так ерепенишься. В жизни всякое бывает. В твои годы да с такой… внешностью тебе будет сложно найти другого такого… э-э-э…

– Мама! Ты себя слышишь?

– Я добра тебе желаю, не чужой же человек. Да и опыта жизненного у меня поболее. Ты хотя бы прислушайся.

– Вернуть изменщика назад, чтобы потом всю жизнь его с красивых, в отличие от меня, телок стаскивать? Ну уж нет, увольте. Мне лучше как-нибудь одной, по-серенькому. Тихо, мирно и без лишних стрессов.

– Кать, ну чего ты злишься?

– Не злюсь я, – выдыхаю в трубку и зажмуриваюсь. Начинает болеть голова. Легонько сдавливаю двумя пальцами переносицу. Не помогает. – Кто тебе вообще об этом рассказал?

– Так Ксения ваша. Как только я вошла в салон, кинулась мне наперерез и давай причитать. Мол, Катеньку нашу бросили, обидели. Я, конечно, выслушала эту фурию, но сразу сказала, что ты у меня девушка сильная и справишься с любыми трудностями. А у самой кошки на душе скребут.

– Поэтому в первую очередь посетила все свои бьюти-процедуры, а справиться о состоянии дочери решила только на следующий день? – открыто упрекаю мать и прикусываю язык. Поздно. Из трубки слышится характерный всхлип и следом тихое подвывание. – Мама, не плачь, пожалуйста. Я не хотела. Вырвалось как-то само собой.

– Ладно, – тут же прилетает совершенно ровным голосом без намека на истерику. – Будем считать, что у тебя состояние аффекта. Ты перенервничала.

Вздыхаю и закатываю глаза. Разговор меня порядком утомил. Пока соображаю, как бы завершить сеанс, София сама коротко прощается и отключается.